Под руководством О’Брайена Уинстон совершает путешествие от я к не-я, которое достигает кульминации в убийстве Будды - его любви к Джулии - в комнате 101. Уинстон и Джулия встречаются в конце, оба теперь свободные от заблуждений самости и любви, совершенно равнодушные друг к другу. Нормальный человек увидел бы пустые оболочки прежних самостей, жуткие жертвы тоталитарного расчеловечивания. Просветлённый увидел бы, что они Готовы.
Мы покойники.
* * *
- Я просто не вижу ничего из этого, - говорит Тереза.
- О’Брайен выглядит для тебя демоном, - отвечаю я, - мучителем, злым человеком, представляющим злую силу. Я бы тоже выглядел как демон, если бы ты видела меня ясно. Разумеется, О’Брайен действует, а я бездействую. Вот что заставляет меня выглядеть лучше, но будь я должен добиться твоего просветления силой, я бы использовал довольно грязные методы.
Она долго смотрит на меня волком.
- Итак, - говорит она, - что касается первой части книги, пока их не схватили?..
- В начале ты видишь, как Уинстон возвращается к себе в квартиру, и что он делает?
- Заводит дневник?
- Да, он начинает процесс духовного самопереваривания. Его реальность - это жизнь в Океании в качестве члена партии ангсоц и работника министерства правды, но теперь он начинает плыть по течению, как должна будешь поступить и ты в какой-то момент. Возможно, он годами уплывал от своей реальности, чувствуя всё возрастающую неудовлетворённость, но теперь это проявляется в его действиях. Теперь неудовлетворённость запускает этот процесс активного исследования своей реальности, что является процессом расставания с ней.
- Верно, - говорит она, - и он начинает что-то делать. Он идёт в район пролов, говорит с м-ром Чаррингтоном, покупает старинную вещицу - стекляшку с куском коралла, верно?
- Да, он в промежутке между мирами, прямо как ты сейчас. Ты оставила нормальную жизнь, какой бы они ни была, и можешь спустя какое-то время уйти отсюда, разочарованная, а можешь выяснить для себя, где прочерчена линия.
- А комната 101?
- Ты мне скажи.
- Думаю, это последняя завеса, то, что мы считаем самым дорогим, дороже всего остального, верно? Именно здесь отбирают это последнее, так? Это как настроить преданного христианина против Бога.
- Не против, - говорю я. - Никого не переманивают на другую сторону. Речь не об отречении от Бога, речь о разрушении Бога, когда Будду не просто убивают, но вырывают с корнем из сердца и ума. Как говорит О’Брайен, здесь нет мучеников. Любовь Уинстона к Джулии - это последний бастион его я. Даже когда они приносят свои клятвы присоединиться к братству, это остаётся единственной вещью, которую они не готовы сделать, верно? Они согласны плеснуть кислотой в лицо ребёнка, распространять венерические болезни, даже совершить самоубийство, но они не согласны расстаться друг с другом, верно?
- Да, - говорит она. - Они чувствовали, что партии не дотянуться до их любви.
- И вот где стирается последний след фальшивого я. Вот что происходит в комнате 101. После долгого процесса умирания мы наконец умираем.
- А после этого?
- Готовы.
- Но ведь в конце книги Уинстон, - говорит она, - какое-то время спустя снова сидит в кафе "Под каштаном", попивая джин "Победа", но теперь он просто пустая оболочка. Он больше даже не человек.
- Духовные искатели говорят о непривязанности, словно это потрясная штука, но как ты думаешь, что это такое на самом деле?
- Не знаю. В миру, но не от мира, что-то вроде этого?
- Это пробуждение в сновидении. Пробуждение из сновидения означает, что ты эмоционально отключена от парадигмы царства сновидений. Это происходит не в результате медитации или озарения, это результат разрыва эмоциональных связей, посредством которых мы делаем реальность реальной. Мы должны оживлять нашу личную реальность, потому что в ней нет собственной жизни. Мы берём плоское, двухмерное сновидение и вдыхаем в него свою эмоциональную энергию. Вот как мы втягиваемся в фальшивую жизнь. Если мы перестаём вдыхать жизнь и краски в царство сновидений, оно сдувается обратно в свою плоскую чёрно-белую ТВ-реальность. Всё, что казалось важным, превращается в простой спектакль. Очевидно, что ничто не важно, ничто не лучше и не хуже, ничто не имеет смысла, и когда мы позволяем себе видеть так, царство сновидений схлопывается. Вот что такое на самом деле непривязанность. Вся жизнь становится чем-то вроде просмотра мыльной оперы, полной персонажей, до которых тебе нет дела, на языке, который ты не понимаешь, но здесь нечем заняться, поэтому ты просто наблюдаешь. Пробуждённый человек пробуждается не к реальности, но от неё. Вот где находится Уинстон в конце книги. И Джулия тоже. Эти двое, чья любовь была основой их бытия, теперь совершенно равнодушны друг к другу. Они предали друг друга, продали друг друга и сделали это как нечто само собой разумеющееся. Под развесистым каштаном продали средь бела дня - я тебя, а ты меня . Ни одна искорка их любви не выжила. Комната 101 сделала своё дело. О’Брайен сделал своё дело.
- Но у вас же не так, - говорит она. - Вы не такой равнодушный.
- Я наблюдаю мир и пытаюсь проявить интерес, но я больше не оживляю его. Я не могу создавать иллюзию важности, поэтому мир никогда не поднимается выше уровня спектакля. Я делаю усилие, чтобы оставаться увлечённым спектаклем, потому что не терплю скуки, но это не так легко, как может показаться.
* * *
- Пока всё это в своём роде академично и забавно, - говорю я Терезе, - но теперь ты должна спросить себя: если бы ты была Уинстоном в начале книги и знала, что произойдёт дальше, пошла бы ты в министерство любви, чтобы тебя подвергли долгой пытке с кульминацией в комнате 101, чтобы стать Уинстоном в конце книги? Поменяй ярлык зомбиобразного состояния Уинстона и Джулии в конце книги с "расчеловеченное" на "просветлённое" и спроси себя, согласилась бы ты добровольно пройти через то же, что они, через месяцы и годы страданий, чтобы прийти к тому же состоянию, что они? Если просветление на самом деле таково, хочешь ли ты его на самом деле?
- Конечно, нет, - отвечает она без колебаний.
- Конечно, нет, - соглашаюсь я. - Сама идея смехотворна. Это не провал духовного супермаркета в попытке предложить ужас такого рода, а его успех , что он защищает нас от него.
- Но вы же прошли через этого.
- Как и Уинстон, я никогда не делал выбора, я просто шёл по следу, который закончился у края скалы. Я просидел с О’Брайеном в той комнате пыток примерно два года, как и Уинстон, ожидая, что это никогда закончится, ожидая, что и дальше не будет ничего, кроме страдания и смерти в конце концов. Такое нельзя выбрать сознательно. Тот, кто знал бы заранее о кислотных ваннах для растворения эго, не пошёл бы по следу, а драпанул со всех ног. Уинстона в конце "1984" в кафе "Под каштаном" и маленького сироту Исмаила, плывущего в гробу в конце "Моби Дика", - их обоих можно рассматривать как результаты процесса пробуждения. Не того пробуждения, которое мы находим в проходах нью-эйджевских собраний, на сатсангах и у ног гуру. Это другое пробуждение, такое, которое выглядит как клетка с голодными крысами, привязанная к твоему лицу. Как такое продать? Да и зачем пытаться? С позиции состояния закрытых глаз всё вверх тормашками: невежество - это благословение, неправильное это правильное, а министерство правды, что в равной степени иронично, это духовный супермаркет. Дважды два пять, или три, или Армагеддон, или мятный сироп, но цена, которую ты платишь за выяснение этого для себя - всё, а "1984" и "Моби Дик" дают лишь слабое представление о том, как это выглядит на самом деле.
* * *
Я не знаю, действую ли я в интересах Терезы, рассказывая ей всё это, потому что я не знаю ничего, я просто делаю, что делаю. Кто-то приходит и садится рядом со мной в моём кафе "Под каштаном", и если мне задают вопрос, я отвечаю.
5. Что такое просветление
Пробуждение неприятно, знаешь ли. Тебе хорошо и удобно в постели. А когда тебя будят, это раздражает. Вот поэтому мудрый гуру не будет пытаться будить людей. Надеюсь, я буду здесь достаточно мудр и не попытаюсь каким-то образом разбудить тебя, если ты спишь. Это действительно не моё дело, пусть время от времени я и говорю тебе: "Просыпайся!" Моё дело - заниматься своими делами, танцевать свой танец. Если ты извлечёшь из этого пользу - прекрасно, если нет - очень жаль. Как говорят арабы: "Сущность дождя одна, но он заставляет расти чертополох на болотах и цветы в садах".
Энтони де Мелло
Я даю себе ненадолго волю, чтобы ради точности (но и риска показаться высокомерным) высказаться откровенно. Я ( кхе-кхе ) духовно просветлённый. Извините за бесцеремонность, но это неопровержимый факт. Я осознал истину. Я пробуждён. Мои глаза открыты. Я вижу всё, что есть, и не вижу того, чего нет. Я знаю всё, что истинно, и не знаю ничего, что ложно. Я совершенный мастер. Моё состояние абсолютно: можно быть равным мне, но нельзя меня превзойти. Хорошо? Хорошо.
Не слишком ли это высокомерно? Думаешь, моё ничтожное эго нуждается в том, чтобы ты поверил в мою уникальность, чтобы и я мог поверить в неё? Надеюсь, ты можешь видеть вещи насквозь, тем более что эти высокомерные утверждения относятся не лично ко мне, а к внеличному состояния и в равной степени могут быть отнесены к любому пробуждённому.