Наш отдых тем временем подходил к концу. За несколько дней до отъезда мы решили привести наших воспитанников в приличный вид, чтобы через несколько дней их не стыдно было предъявить родителям. С этой целью было решено помыть и постирать всех детей, несмотря на их отчаянные протесты. Дети были разделены на две группы. Одни отправились плескаться в довольно приличную, можно даже сказать "евро"-душевую, единственный, пожалуй, признак цивилизации в этом райском уголке, другие – стираться в сооруженный рядом с душевой умывальник. Пока проходили банно-прачечные процедуры, я отправился на перекур за территорию лагеря. Удобно расположившись на своем "камешке для перекуров", я почувствовал, что за мной кто-то наблюдает. Прямо передо мной вдруг оказалась небольшая местная дворняга, которая сидела и вопросительно смотрела мне в глаза. Было видно, что ей от меня что-то нужно. Я докурил и хотел уже уходить, как вдруг она гавкнула, обращая на себя внимание. Деловито покружив вокруг меня, она проскользнула в открытую калитку, пробежала несколько метров и села. Убедившись, что я внимательно наблюдаю за ее маневрами, она обежала весь двор, немного полаяла на кота, который жил возле нашей кухни, и снова оглянулась в мою сторону, пытаясь оценить мою реакцию. Я понял, что эта собачонка пришла не просто так. Она пришла устраиваться на работу в качестве сторожа! Причем, решила обратиться непосредственно к директору, давая понять, что за небольшую пайку она готова честно охранять территорию нашего лагеря. Видимо, опытная была собака. Затем она уселась возле калитки, ожидая моего решения. Я объяснил ей, что скоро мы уезжаем, и сторож нам не нужен. Ведь лагерь наш православный и место, следовательно, отмоленное от всяких неприятностей. Хотя, если бы она пришла раньше, я бы, вероятно, подумал. Собака все поняла и с грустным видом побежала прочь, поджав подкрученный хвост. Правда, на всякий случай, она пару раз остановилась и оглянулась: а вдруг я передумаю.
В тот же день на вечерних правилах уставшие за день дети буквально валились с ног. Они подпирали беленые стены, не в силах от них оторваться и крестились исключительно ради приличия. Было видно, что единственное, чего им сейчас хочется, это поскорее добраться до своих постелей. Да еще дежурная нынче сестра читала таким монотонным голосом, что, зевали не только мы, но, наверное, и те святые, которым мы молились. После отбоя я подошел к отцу Алексею и спросил, нельзя ли для детей немного сократить количество молитв, ограничившись самыми основными. Ведь всем известно, что молитва, произносимая без должного понимания и усердия, не имеет никакого смысла. А о каком усердии может идти речь, когда все хотят спать? На что батюшка ответил, что правила есть правила, а мы ведь не в балагане, а в христианском лагере, который от балагана как раз и отличается наличием определенных порядков. И, вообще, мне следует больше читать духовную литературу, а не ходить курить на глазах у всего лагеря. Я возразил, что, вообще-то это не мои слова, а преподобного Антония Сурожского, великого христианского подвижника, одного из признанных отцов современной православной церкви. В одной из своих книг он специально разработал сокращенные версии основных церковных служб, предназначенные специально для детской аудитории.
Видно было, что отец Алексей не ожидал такого ответа. Он ведь был не просто обычным и средневзятым батюшкой, а одним из верховных церковных иерархов и начальником типографии при Киево-Печерской Лавре. Именно через него проходило любое православное слово, готовящееся к печати. И уж кому, если не ему следовало знать о трудах Антония Сурожского! С этого момента отец Алексей как-то сторонился меня и предпочитал лишний раз не о чем со мной не беседовать.
Вскоре отец Алексей уехал по делам в столицу. Мое православное лето подходило к концу. Завершилось оно экскурсией в древний город Ольвия, куда по моему предложению и в компании отца Вячеслава в качестве экскурсовода, мы отправились вместе с нашей детворой. Кириллу сразу же посчастливилось найти часть древней расписной амфоры среди простых обломков и черепков, в изобилии валявшихся под ногами. Немного осунувшийся, но все еще упитанный мальчик сразу же начал предлагать ему в обмен любые сокровища: от засушенных морских звезд и лакированных раковин до конфет и жвачек. Но Кирилл остался непреклонен.
В моих планах было еще посещение николаевской тюрьмы для животных, кстати, крупнейшей не только в стране, но и в Европе. Перед ее высоким забором расположена скульптурная композиция, изображающая убегающего из зоопарка Маугли вместе с пантерой Багирой, которую он, по-видимому, только что освободил из жестокого плена. "Тигры и львы, пумы и леопарды, удавы и крокодилы, а также другие дикие хищники с нетерпением ждут вас и ваших детей!" – заманчиво сообщала реклама. Но дети очень устали, и, несмотря на столь радушное приглашение, мы единогласно решили отправиться на железнодорожный вокзал и там спокойно дождаться поезда.
Религия для больных
Несколько лет назад от "случайно" встреченного мной школьного товарища я с удивлением узнал, что один из наших бывших одноклассников в настоящее время служит настоятелем православного храма в небольшом областном поселке городского типа. Подумать только, Славик, который в прекрасные школьные годы мог без перерыва, на удивление связно и абсолютно без повторов, материться ровно пять минут, и рассказывал нам, неокрепшим юным телам, такие анекдоты, что наши уши буквально сворачивались в трубочку, а сами мы просто цепенели и теряли дар речи, и вдруг – батюшка! Грех было не воспользоваться такой возможностью и не пообщаться с ним. Тем более для этого имелся вполне конкретный предлог: заканчивался великий пост и через несколько дней ожидался большой церковный праздник.
Итак, я и еще два моих товарища садимся в машину и отправляемся в гости. Нужно сказать, что на первый, как и на второй взгляд, поселок этот производил удручающее впечатление напрочь забытого Богом места. Его население в пару тысяч человек представляли в основном бывшие крестьяне – бабушки да дедушки. Десятки беспокойных собак и пару сотен одноэтажных перекошенных домишек, сгрудившихся вдоль берега кривенькой колхозной речушки. Какая же нелегкая судьба могла занести сюда человека, окончившего с медалью среднюю школу, затем поступившего в МГУ на физико-математический факультет и после его окончания имевшего все шансы остаться в столице? Я решил непременно разобраться в этом.
Подходим к единственному "высотному", в два этажа, строению. На вид ему не меньше двухсот лет. Поднимаемся по скрипучей железной лестнице, затем долго идем по длинному коридору к последней налево двери. Стучим. Дверь со скрипом открывается и на пороге появляется хозяин. Дородный и весьма упитанный человек в спортивных штанах, больше похожий то ли на разбойника с большой дороги, то ли на сказочного скандинавского тролля с огромной рыжей бородой, позавидовать которой мог бы сам Карабас-Барабас. Я понимаю, что это и есть Славик и едва сдерживаю улыбку. Жилище его (иначе это не назовешь) состоит из трех помещений: небольшой комнаты, еще меньшей кухоньки и того, что весьма приблизительно можно назвать санузлом. Я, в бытность свою студентом, и живя в общежитии, все-таки располагал большими удобствами и комфортом. Вся обстановка комнаты состоит из старинной кровати с железной сеткой, деревянной табуретки и десятка книжных полок, сплошь уставленных томами православной литературы. На стенах – настоящий иконостас. По углам и на подоконнике – желтые церковные свечи.
Идем на кухню, чтобы отметить нашу встречу. Раздается стук в дверь. Какая-то бабушка принесла батюшке буханку черного хлеба. И очень кстати. Эта буханка оказалось единственной едой в его доме. Хорошо, что мы, несмотря на пост, все-таки приехали не с пустыми руками. От нашей довольно скромной, но все же "скоромной" пищи Славик отказывается. Выясняется, что даже вскипятить чаю не на чем. Газа в этом доме не было никогда, а единственную свою электрическую плитку отец Вячеслав отнес в церковь в качестве отопительного прибора. Дело в том, что в этой церкви, которая в советское время была клубом, а в последние годы – заброшенным колхозным складом, нет отопления, и бабушки, поющие в церковном хоре, начали замерзать и болеть одна за другой. Снова раздается стук в дверь и тут же, не дожидаясь приглашения, входят двое пьяных бомжей. Славик, извиняясь перед ними, объясняет, что сегодня не сможет их принять. Но бродяги просто так не хотят уходить. Я уже встаю с места, чтобы помочь им удалиться, но Слава сдерживает меня и в качестве откупа отдает бомжам половину только что принесенного ему хлеба. Через какое-то время он говорит, что ему пора собираться на службу и идет в комнату, чтобы переодеться. И вот, наконец, перед нами появляется настоящий священник со всеми полагающимися атрибутами. Он уходит, приглашая и нас через полчаса присоединиться к службе.
Я узнал, что в этом селе еще до "открытия" церкви, в которой служит отец Вячеслав, уже достаточно долго существует еще одна. Мы даже видели ее, когда подъезжали к дому. Внешне она гораздо привлекательнее, а ее настоятель живет совсем неподалеку в собственном трехэтажном доме с гаражом и спутниковой антенной. Однако, несмотря ни на что, сразу же после открытия храма отца Вячеслава, большая часть прихожан стала ходить именно сюда, в бывший клуб и склад, а ныне – Храм Божий. К огромному неудовольствию батюшки с антенной. Мало того, постепенно, узнав о редком благочестии нового настоятеля, на его службы стали специально приезжать вполне авторитетные люди из города. Их не менее авторитетные автомобили по соседству с полуразвалившейся церковью выглядели как НЛО, прибывшие сюда из других измерений. Хотя, в сущности, так оно и было на самом деле.