Все, что требуется, – уравнять частные университеты в правах с государственными. В Украине частные университеты практически не имеют права получать прибыль. Им приходится работать по схемам. Поэтому у нас коррупция не только в государственных вузах, но и в частных.
Как это изменить? Ввести принцип "деньги следуют за студентом". Выдавать абитуриентам ваучеры в зависимости от балла, который они получили на едином экзамене, и дальше они будут голосовать своим ваучером. Хочешь учиться в хорошем государственном университете – пожалуйста. Хочешь учиться в частном университете – доплачивай и иди в частный.
Мы сделали так, что грузинские студенты, приглашенные в 50 лучших университетов мира, автоматически получали государственное финансирование. В первый год таких было около 500, потом их число выросло до 2000. Когда мы увидели, что среди них слишком много юристов-международников, то решили финансировать только инженеров, архитекторов и айтишников, то есть профессии, которые были более востребованы на рынке. Мы закладывали в контракт, что выпускники два года обязуются работать на страну. Потом мы сняли это условие, но 99 % все равно возвращались. Сейчас, к сожалению, эта программа не действует.
Мы старались хорошо платить специалистам, которых приглашали. Никто из них не разбогател на госслужбе, но никто, пока работал, не испытывал материальных проблем. Это давало им возможность попробовать себя на такой работе.
Когда нам, например, нужен был министр экономики и нам нужно было заинтересовать Веру Кобалия из Канады, мы дали ей очень высокую зарплату, где-то 15 000 долларов в месяц. У неё был ипотечный кредит, и каждый месяц мы исправно его оплачивали. А как иначе, если нужно привлечь классного специалиста? Кобалия оказалась очень хорошим министром. Сейчас она советник в правительстве Индонезии по экономическим реформам, а высокую зарплату ей выплачивает австралийское правительство. В Индонезии около 200 миллионов жителей, но взяли ее.
Украина проводит интересный эксперимент: руководителями Укрпочты и Укрзализныцы наняли иностранцев. Я не знаю, как он будет работать. У нас этого не было. По-моему, всегда лучше находить своих высоких руководителей.
[▪]
Грузинскую реформу здравоохранения я считаю очень успешной.
Изначально грузинские медицинские учреждения были в еще более ужасном состоянии, чем сейчас украинские. Их никто не финансировал – кроме двух-трех элитных больниц Четвертого управления. Врачи сидели, считали мух, пациентов не было. Если кто ложился в больницу, все надо было приносить с собой. Те, кто мог себе это позволить, ехали на операцию за границу. Тем, кто не мог, оставалось просто умереть. Многие врачи полностью деквалифицировались.
За медицину мы взялись очень серьезно.
Мы запустили программу строительства новых больниц. Старые находились обычно в лучших местах – в центре Тбилиси, Кутаиси, Батуми. Мы сказали страховым компаниям, что введем медицинское страхование, при этом государство будет финансировать страховки для 30 % граждан, которые не могут оплатить их сами. Задача страховщиков – построить больницы, чтобы исполнить этот госзаказ.
Первыми инвесторами были грузинские компании. Иностранцы сначала не верили в успех этой реформы. Можно декларировать все что угодно, а потом ничего не платить. Но мы предложили инвесторам очень хорошие условия. Например, вы могли купить Центральную железнодорожную больницу – это большая больница в Тбилиси – и использовать землю под ней по своему усмотрению: продать, построить там что-то новое… Вы могли и дальше использовать ее как больницу, но она не соответствует современным стандартам. Для сравнения: только на отопление одной из крупнейших областных больниц в Одессе тратится почти два миллиона долларов в год. Превратить учреждения, построенные по заветам наркома Семашко, в успешные современные клиники невозможно в принципе. Поэтому мы поставили перед инвесторами условие – вместо одной старой построить пять новых экономичных больниц. Они так и поступили: продали землю и здания, и построили – под государственные гарантии – новые больницы с совершенно другой структурой издержек: с отличной теплоизоляцией и минимальными расходами на административный персонал.
Чтобы новые больницы появились не только в густонаселенных местах, мы поставили инвесторам условие: хотите построить больницу в Тбилиси, постройте еще две в отдаленных райцентрах, где нет такого заработка. Всего по этой программе построили 150 абсолютно современных больниц, где каждая палата как номер в пятизвездочном отеле. По комфорту и оснащенности они не уступают больницам в Германии.
Сегодня зарплаты терапевтов в Грузии начинаются от 500 долларов и доходят до 5000, хирургов – от 1000 до 10000. Никаких левых доходов – если не считать преподавания – у врачей нет.
Единственная большая проблема заключается в том, что зарплаты младших медсестер все еще низкие.
Конкуренция заставляет врачей работать лучше. Если тебе не понравился врач, не понравились условия в поликлинике, ты просто перейдешь в другую поликлинику, к другому врачу. Врач, к которому стремится попасть больше пациентов, и зарабатывает больше.
Новое правительство дало страховку всем. Это неправильно, потому что в бедной стране так быть не может – на это не хватит денег, и система здравоохранения развалится. Она уже разваливается. Мы хотели перейти ко всеобщему страхованию постепенно, рассчитывали, что на это понадобится до десяти лет. Начали с 30 % застрахованных за счет государства, а через три года собирались дойти до 50 %.
Несмотря на нынешние трудности, я смотрю в будущее грузинской системы здравоохранения с оптимизмом. Набирает обороты медицинский туризм. На лечение в Грузию едут из Армении, Азербайджана, с российского Северного Кавказа. В Батуми начали приезжать пациенты из Турции: лечение дешевле, а качество не хуже. Грузия может принимать 140 000 медицинских туристов в год. Это позволит новым больницам поддерживать высокий уровень услуг.
6
Закон и порядок
[▪]
Дворец юстиции. Тбилиси, сентябрь 2012 г.
В начале 2000-х грузинская правоохранительная система была точно такой же, как сейчас в Украине. Шеварднадзе публично говорил, что если мы дали человеку жезл и погоны полицейского, то все остальное он может добыть сам. Такие же слова я слышал от высокопоставленных лиц в Киеве.
Грузинская милиция была очень коррумпированной с советских времен. Никогда не забуду рассказа Ангелы Меркель о том, как в юности её арестовали за нарушение визового режима в двадцати минутах езды от Тбилиси. У нее, дескать, не было разрешения выезжать за пределы столицы. Ее выручил один милиционер – "с большим пузом и крутой машиной". Он сказал, что форма – всего лишь камуфляж, а на самом деле он возит контрабандой сигареты из Азербайджана. Подозреваю, что это были наркотики, потому что тогда из Азербайджана в Грузию возили, как правило, марихуану. Меркель это запомнила на всю жизнь, и в Мюнхене сказала мне, что считает Грузию очень коррумпированной.
При Брежневе в Грузии расцвел подпольный бизнес. Цеховики в Средней Азии, Грузии, Одессе организовали новый "шелковый путь". Они были особой кастой, которая очень неплохо жила из-за ошибок тотального планирования. Контролировали эту параллельную экономику воры в законе. В большинстве своем это были грузины и абхазы: в этой части Советского Союза теневая экономика была сильнее, а контроль партии и КГБ меньше, чем во всей остальной стране. Они даже создали теневую судебную систему, которая разбирала споры между цеховиками.
В детстве я видел в Зугдиди целые подпольные заводы, которые не слишком-то и скрывались. На них производили одежду или разливали "левую" алкогольную продукцию. И за всем этим "смотрели" воры в законе, которых в городе было полно. Они же обеспечивали движение товаров по всему Советскому Союзу, начиная с организации транспорта, безопасности и заканчивая подкупом или запугиванием тех, кто им мешал. Советской власти в городе практически не было. Связанный с ворами в законе директор бумажного комбината лично решал, что построить, какую дорогу отремонтировать, кого посадить, кого выпустить.
Честные стражи порядка были белыми воронами. У моего прадеда, который заведовал кафедрой на юридическом факультете Тбилисского университета, учился офицер милиции, который рассказывал, что все его коллеги связаны с ворами в законе. Однажды ему сожгли дом, и сделали это не воры, а другие милиционеры. В 1975 году его убили. Другому начальнику милиции в 1974-м взорвали дом в Боржоми – это была работа мафии, с которой он не поладил.
В советское время грузинские гаишники жили просто замечательно. У меня был родственник – начальник ГАИ трассы. Это была трасса в восточном регионе Грузии, которая шла на Россию. У простого начальника местной ГАИ был трехэтажный дом с двумя подвальными этажами, огромный автопарк, включая несколько КАМАЗов, огромные земельные угодья. Его знала вся Грузия, как и других начальников ГАИ, потому что это были самые богатые люди в стране. И когда секретарю ЦК нужно было принимать гостей, он звонил начальнику трассы, и тот накрывал стол на несколько сот человек и всем дарил подарки. Это делалось открыто.