[▪]
Мы фундаментально изменили систему среднего и высшего образования.
Мы последовательно строили правильную систему повышения квалификации учителей. Организовали центры подготовки по всей стране и объявили: если вы сдадите английский, овладеете компьютером, мы будем доплачивать 150 долларов, если получите следующую ступень – еще 300. Учителям, которые отказывались сдавать экзамен в течение пяти лет, пришлось бы уволиться из школы. Результаты экзаменов были конфиденциальными, поэтому учителя не чувствовали себя униженными.
У школьных преподавателей, которые до начала реформ получали 20, от силы 30 долларов в месяц, появился шанс зарабатывать больше 1000 долларов. Для этого этого нужно было успешно пройти три-четыре ступени повышения квалификации.
Мы простимулировали появление частных школ, так как уровень общеобразовательных школ был низким. Частные школы получили низкие налоги плюс дотацию на каждого ученика. У школьников появился такой же ваучер, как и у студентов. Он вряд ли покроет расходы на очень крутую частную школу, но он есть, и часть зарплаты учителям идет из этих денег.
Учебники первоклассникам оплачивало государство. Компьютер тоже каждый получил от государства. Но главное, что мы создали – стимул для молодых учителей идти работать в школу.
У нас были школы в местах проживания национальных меньшинств. Например, в школах на границе с Азербайджаном и с Арменией. Каждый год мы отправляли туда тысячу учителей грузинского языка. И эти учителя получали по 1000 долларов в месяц. Это означает, что у народа был стимул идти работать в школу. То же самое можно сделать и в украинской Бессарабии.
Конечно, если честно, молодым учителям сдавать экзамен легче, чем старым. Они знают, что, сдав экзамены, начнут зарабатывать по 1000 долларов в месяц. Когда молодой учитель сдал экзамен и стал педагогом высшей категории, все хотят попасть к нему в класс. Так на рынке образования возникает конкуренция.
Талантливые люди, впрочем, есть в любом возрасте. Многие учителя с большим стажем понимают, что может быть по-другому. Мой старший сын до седьмого класса ходил в 53-ю школу в центре Тбилиси. Школа славилась железной дисциплиной, ею руководила знаменитая директриса. Ей было 79 лет, когда она решила создать частную школу. Она ушла из 53-й школы, нашла инвесторов и в 81 год открыла суперклассную частную школу.
Второе обязательное условие для реформы школы – ни в коем случае не собирать деньги с родителей. У администрации школ возникает соблазн использовать эти деньги по своему усмотрению. Через какое-то время это может погубить любую реформу, любое хорошее начинание. Мы следили за этим очень строго.
В Украине учителя гордятся тем, что сделано на собранные с родителей деньги. Приходишь к директору школы, например, в Одессе, и он честно рассказывает, что родители сделали это и это, а сейчас собираем деньги на это. Когда ребенок, у родителей которого нет средств, чувствует себя униженным, это ни в какие ворота лезет. С этой практикой нужно беспощадно бороться, вплоть до уголовной ответственности.
Школы в Грузии были очень криминализованными. Постоянно происходили драки, случались даже убийства. Мы ввели так называемых школьных приставов. Они были в форме и получали такую же зарплату, как полицейские. Их специально готовили – проводили психологические тренинги, учили работать с детьми. У них были отдельные комнаты с видеокамерами, они следили за порядком, за тем, чтобы в школе не было коррупции, проводили работу с родителями, учителями и учениками.
Многим учителям это сначала не нравилось. Кое-кто кричал, что это военный коммунизм. Но в целом это дисциплинировало и учеников, и учителей. И полностью поменяло атмосферу в школах.
В 2006 году мы запустили программу Learn and study with Georgia. Мы привезли сначала 1500, а потом еще 2500 учителей английского из других стран. 80 % из них были профессионалами. Они работали почти во всех наших школах. Нам это практически ничего не стоило. Очень многие семьи хотели их принять, образовалась даже очередь. Они приезжих кормили, а мы платили 300 долларов в месяц и покупали им два билета, туда и обратно, в год, чтобы они могли полететь домой.
Они привозили не только английский, но и современную культуру. Представьте, себе горное село, по которому каждое утро бегает, допустим, негритянка с iPodом и в наушниках.
Идея с англоязычными учителями возникла следующим образом. Брат моей жены закончил филологический факультет в Нидерландах. После университета он преподавал английский по всему миру, был в Никарагуа, Камбодже и так далее. Он ничего не зарабатывал, ему еле хватало на пропитание. Я подумал, если есть один такой человек, то, может, найдутся и другие?
Для первой группы я устроил большой прием. Мы организовывали дискотеки, чтобы они быстрее интегрировались, познакомились с нашими людьми.
Были, конечно, и трудности. В первый год произошло 16 изнасилований. Это была культурная проблема: грузины, которые приглашали девушек домой, считали, что имеют на них право. На такое мы реагировали очень строго. Всех насильников посадили. В следующем году было шесть изнасилований, еще через год – два, затем они вообще прекратились. Эта программа действовала пять лет, новые власти ее закрыли.
Я, кстати, абсолютно не приветствую исчезновение в Грузии русского языка. Спрос на него сокращался все постсоветские годы. Возможно, его возродит туризм, каждый год в Грузию приезжает все больше туристов из России.
Мы обеспечили школьников компьютерами, в которые загрузили все учебники. Мы начали с нетбуков для первоклассников, а потом "Intel" открыл свой завод в Грузии. На нем мы могли заказать свои собственные компьютеры, это обходилось дешевле. Эти нетбуки было практически невозможно разбить. Их не разбивали, ими не торговали. Люди считают образование детей важным благом и относятся к нему очень ответственно.
Сейчас примерно у 60 % школьников есть компьютер, предоставленный государством. К сожалению, после нас эту программу тоже остановили.
Коррупция в грузинских вузах была запредельной и в советское время – в отличие, кстати, от Украины, где ее практически не было. После распада СССР и исчезновения контроля она только усилилась. Открылось много частных университетов, которые давали образование ужасного качества, но профессорам и учителям надо было как-то выживать. В государственных вузах коррупция стала почти официальной. В советское время один мой родственник продал свою новую "волгу", чтобы дочь поступила на медицинский. А в постсоветское время уже требовались доллары – 15 000 в медицинский институт, столько же в юридический.
Мы ввели единые выпускные экзамены, по результатам которых абитуриентов должны были принимать в университеты. Это полностью все изменило, потому что основные деньги коррупционеры зарабатывали на вступительных.
Мы ввели индивидуальные сертификаты и уравняли частные университеты в правах с государственными. Сдаешь общий для всех экзамен, и чем больше баллов ты получил, тем дороже стоит твой сертификат. Ты можешь поступить в частный ВУЗ, а можешь – в государственный. Появились частные университеты, которые выпускников с очень высокими баллами берут бесплатно. Сегодня минимум шесть из лучших десяти университетов в Грузии – частные.
Частный университет куда меньше тратит на ректорат, на всякие "левые" вещи, он больше ориентирован на рыночное образование, которое позволит трудоустроиться.
Частным вузам разрешено готовить любых специалистов. Диплом частного медицинского университета котируется сегодня гораздо выше, чем государственного.
Ректорский корпус обновился практически полностью. Ректоры были страшно коррумпированы. После революции радикальные студенты потребовали снять ректора тбилисского университета – старого коррупционера. Мы его уволили. И в ответ десятки тысяч жителей тбилисского центра, та самая "старая интеллигенция", вышли его защищать. Это была первая массовая акция против нас. Именно тогда сформировался кадровый костяк всех последующих акций. Эти люди с самого начала ненавидели нас, так сказать, классовой ненавистью. Ведь мы отобрали у них коррупционные доходы.
Некоторых старых ректоров мы привлекли к уго-ловной ответственности за разворовывание земли и имущества. Например, ректор Иняза незаконно продал землю возле здания университета. Ему пришлось за это заплатить, заключив сделку со следствием. То же самое произошло с ректором аграрного университета.
Я не очень верю в перспективы государственных вузов. Конечно, бывают и исключения. В Грузии, например, мы назначили молодого ректора Педагогического университета. Он привел с собой очень молодых преподавателей, и они сделали этот вуз довольно популярным.
Ситуация с образованием в Украине очень плохая. Ее надо срочно менять. Украина теряет каждый год от 40 000 до 50 000 студентов, которые уезжают в Польшу. За счет лучших молодых украинцев Польша компенсирует утрату населения – в Западную Европу уехали два-три миллиона поляков. В конечном счете абитуриенты-украинцы просто становятся поляками: культурные различия невелики, в этом возрасте легко переориентироваться, тем более что экономические перспективы в Польше неизмеримо лучше.
Новый закон о высшем образовании в Украине преподнесли как реформу. Я был на Раде реформ, где Квит представил эту так называемую реформу. Высшим ее проявлением стало предоставление финансовой независимости ректоратам. Все дружно поаплодировали, как здорово! Против этого возражали только два человека – я и, как ни странно, Яценюк. Единственный раз, когда взгляды мои и Яценюка совпали.