В настоящей главе реконструируется опыт "турецких кампаний" российской армии и анализируется его роль в формировании мировоззрения российского офицерского корпуса в конце XVIII и начале XIX столетия. В ней рассматриваются размышления российских главнокомандующих и офицеров относительно османского способа ведения войны. Анализ этих размышлений выявляет их склонность постулировать превосходство европейского "военного искусства", а также осознание ими необходимости адаптировать свои действия к "нерегулярной" войне, практикуемой противником. В этой главе также анализируются описания прямых столкновений с султанскими войсками. Понятия о "цивилизованном" способе ведения войны подталкивали российских офицеров представлять внешний вид, моральный дух и поведение османских воинов на поле боя как "варварские" и в то же время заставляли их осуждать определенные действия своих собственных солдат. Наконец, глава демонстрирует специфичность опыта "турецких кампаний" в целом, представлявших большие логистические и климатические сложности для российской армии и одновременно предоставлявших российским офицерам возможность побывать в экзотических странах.
В целом "турецкие кампании" способствовали процессу ориентализации Османской империи, что составляло важный аспект артикуляции модерной российской идентичности. Подобно царским дипломатам, царские военные имели дело с противником, чьи принципы и практики серьезным образом отличались от их собственных с самого начала. Усвоение россиянами европейского "военного искусства", интенсифицировавшееся в период царствования Петра I, усугубляло эти различия. Серия побед, одержанных российской армией над османами в послепетровскую эпоху, стала восприниматься царскими офицерами как подтверждение превосходства Европы над Востоком. Знакомство российских офицеров с европейской военной литературой весьма способствовало этому процессу, поскольку позволяло им соотнести их опыт "турецких кампаний" с более ранними войнами Габсбургов с Османами. Одновременно российские описания "турецких кампаний" ставили вопрос о применимости европейского военного искусства к "восточной войне". Наконец, практики царских войск на Дунае и Балканах выявляли пределы вестернизации российской армии.
Османский способ ведения войны в работах российских военных авторов
"Тактика Турецкая, не имеющая ничего общего с тактикою народов, нами называемыми просвещенными, с первого разу поражает наблюдателя", – писал российский военный инженер Алексей Иванович Мартос в своих воспоминаниях о русско-турецкой войне 1806–1812 годов. Его слова хорошо передают то, что царские офицеры думали о располагавшейся к югу, но представлявшейся восточной империи, с которой им так часто приходилось воевать в XVIII и XIX столетиях. К концу 1700-х – началу 1800-х годов все большее количество российских офицеров начали размышлять об османском способе ведения войны в свете западного военного искусства. Они помещали реальные различия, которые существовали между российской и османской манерами воевать, в интерпретационную схему, противопоставлявшую "цивилизованную" модель ее "варварскою" противоположности.
Уже в XVII столетии западноевропейские авторы начали говорить о военном упадке османов, чего нельзя сказать о российских авторах этого же периода. В своем описании русско-турецкой войны 1677–1681 годов автор знаменитого Киевского синопсиса Иннокентий Гизель писал, как в 1677 и 1678 годах османы пытались взять Чигирин "всякими воинскими промыслами, беспрестанными приступами, подкопами, гранатами, [и] бесчисленною стрельбой". Хотя Гизель представил эти, не имевшие явного результата кампании как победу российских войск и верных царю украинских казаков, он приписывал такой исход божественному вмешательству, а не военной изощренности победителей. На самом деле Чигиринские походы, как и Крымские походы князя Голицына в 1687–1689 годах, а также первый Азовский поход Петра I в 1695 году, выявили несовершенство российских войск и их стратегии, а также заставили царских военных с уважением отзываться о своих противниках. Так, участник Крымских и Азовских походов А. И. Лызлов отдавал должное "вымыслам воинским" османов и отмечал их качество "быти всегда готовым на войну" и "употребляти прудкости дивной в наступлении". Он также отмечал личное участие султанов в кампаниях, как и их помыслы исключительно "о броне и оружии военном".Анонимное описание Османской империи, составленное русским, побывавшим в турецком плену, утверждало, что янычары "на войну крепки", хотя и "война их не по науке есть".