Описания плена, составленные дворянскими авторами, завершают эволюцию российских нарративов о плене в Османской империи. Между началом XVII и началом XIX столетия феномен плена утратил преимущественно религиозную окраску, которую он имел изначально, и в какой-то момент в отношении пленников перестала действовать презумпция вероотступничества. Анализ нарративов плена свидетельствует о постепенном перемещении акцента с фигуры пленника и его поведения в плену на условия плена. Последний перестает быть испытанием твердости человека в его вере или его соответствия моральным нормам. Вместо этого плен становится экстраординарной ситуацией, которая налагает неестественные ограничения на свободу человека и тем самым вызывает возмущение и порицание. В результате этого изменения плен утрачивает характер моральной амбивалентности, которая характеризовала его изначально. Отныне страдания российских пленников будут вызывать всеобщее сочувствие у все более националистически настроенной образованной публики, которая вскоре начнет использовать тему плена для оправдания имперской экспансии в Азии.
Глава 3
"Турецкие кампании"
Вообразите, громкие вопли, множество диких голосов, ревущих: алла, алла, алла! ободрительных для Мусульман, ужасающих Православного; вообразите множество отрубленных голов, и вы согласитесь, что это картина ужасная!
15 июня 1711 года большая русская армия перешла границу вассального османского княжества Молдавия и начала свою первую кампанию в регионе, который европейцы XVIII и XIX веков называли "Турцией в Европе". Российские войска стали важным результатом военных преобразований Петра I: двумя годами ранее они одержали победу над знаменитой шведской военной машиной, которой командовал блестящий, хотя и эксцентрический Карл XII. Конфликт вокруг экстрадиции шведского короля, скрывавшегося после Полтавского поражения в Османской крепости Бендеры, стал непосредственной причиной начала русско-турецкой войны. Таким образом, война России со Швецией за доступ к Балтийскому морю переплелась с борьбой России против Османской империи за преобладание в Северном Причерноморье и доступ к Черному морю. Петр I воспользовался османским объявлением войны в ноябре 1710 года как предлогом для развития того первоначального успеха, которого он добился, захватив у Османов Азов в 1696 году. Посредством скорого марша к Дунаю царь намеревался предотвратить переправу османской армии через эту реку, после чего он надеялся поднять православных подданных султана на борьбу, которая положила бы конец османскому господству в юго-восточной Европе и на берегах Босфора.
Для достижения этих амбициозных планов Петр собрал 60 тысяч регулярной инфантерии, почти 20 тысяч драгун в шести дивизиях, пятью из которых командовали этнические немцы ливонского, саксонского и прусского происхождения. Он также заключил соглашение с молдавским князем Дмитрием Кантемиром, который обещал припасы и ополчение в обмен на широкую автономию под российским протекторатом. Петр рассчитывал и на поддержку господаря соседней Валахии Константина Брыновяну, чьи давние контакты с Москвой внушали доверие. Наконец, царь отправил эмиссаров в Черногорию, которая традиционно бросала вызов османским властям, а также к сербскому населению Габсбургской военной границы в южной Венгрии.
Против этого плана выступили трое из пяти дивизионных немецких генералов, которые советовали царю оставаться на Днестре, чтобы встретить султанскую армию у этого традиционного географического предела османской военной силы. Мнение сторонников наступательной войны при поддержке православных единоверцев возобладало, однако практически все пошло не так, как планировалось с самого начала. Нашествие саранчи произвело опустошение на молдавских полях, в результате чего предварительная отправка кавалерии за фуражом оказалась безрезультатна и только задержала пребывание основных сил на Днестре до начала летней жары. После того как инфантерия перешла Днестр и начала свое движение вглубь Молдавии, многие солдаты заболели, начали отставать, а некоторые даже совершали самоубийство, не будучи в состоянии продолжать идти под палящим солнцем. После того как российская армия достигла Прута напротив молдавской столицы Яссы, Дмитрий Кантемир, как и было согласовано, присоединился к царю, однако конное ополчение, которое он собрал, было плохо вооружено луками и пиками, а те 30 тысяч войска, которые обещал валашский господарь, и вовсе не появились. Тем временем османская армия под начальством великого визиря Балтаджи Мехмеда-паши перешла Дунай и начала продвигаться на север навстречу царским силам, которых уже беспокоила многочисленная татарская конница.
После столкновения с преобладающими османскими силами передовой драгунской дивизии российская армия, уменьшенная наполовину болезнями, побегами и выделением особых отрядов, начала отступление с боем вдоль Прута, однако вскоре оказалась прижатой к реке превосходящими ее втрое османскими и татарскими силами. В течение нескольких дней то разгоравшегося, то затухавшего сражения российская пехота и спешившиеся драгуны многократно отражали атаки янычаров, однако их амуниция и припасы были на исходе. Прибытие к месту сражения османской артиллерии поставило россиян в отчаянное положение, однако отказ янычаров продолжать сражение заставил великого визиря принять предложение царя о мире. Дипломатические способности российского вице-канцлера П. П. Шафирова и щедрые взятки великому визирю и его подчиненным позволили царю и его армии вырваться из ловушки на Пруте и отойти за Днестр, после чего он с большим успехом продолжил войну со Швецией. Таков был результат первого вторжения российской армии в "Турцию в Европе": царь потерял половину своей армии (37 тысяч солдат), а также все свои предыдущие приобретения в регионе (прежде всего Азов) и до конца своего царствования был вынужден отказаться от попыток завоевать доступ к Черному морю.
Поражение Петра I в 1711 году имело важные последствия для России, ее отношений с Османской империей и другими европейскими государствами. Не сумев выломать османскую дверь, он посвятил остаток жизни "прорубанию окна в Европу". Санкт-Петербург, основанный в 1703 году, был объявлен новой российской столицей в 1713-м, в год формального завершения русско-турецкой войны, исход которой решился двумя годами ранее на Пруте. В то время как контакты России с "христианским Востоком" вступили в период стагнации, длившейся почти столетие, ее контакты с "христианским Западом" интенсифицировались. Тем временем память о смелом вызове, брошенном Петром I османскому султану, мотивировала его преемников искать успех там, где царь-реформатор потерпел поражение. В ходе последующих пяти русско-турецких войн османы ощутили на себе плоды петровских реформ.
Неудачная кампания 1711 года предвосхитила многие аспекты победоносных войн России с Османской империей в XVIII и XIX столетиях. Разногласия накануне Прутского похода между "немецкими" и "русскими" генералами относительно наилучшей стратегии также предвосхитили позднейшие сомнения относительно применимости положений европейской военной науки к войне с османами. Прутский поход выявил численное преобладание османской армии, явное превосходство ее кавалерии, яростные, но хаотические атаки янычаров, непостоянство их морального настроя, что отмечали российские офицеры и во время более поздних "турецких кампаний". Воздействие климата и недостаток припасов в 1711 году также оказались постоянной проблемой для России в ходе войн с Османской империей. Наконец, первое вступление царских войск на территорию "Турции в Европе" сопровождалось культурными контактами с местным христианским населением и его османскими повелителями, которые продолжились во время войн более позднего времени.