Эта присяга вызвала и раскол среди участников Первого Ополчения (Иван Заруцкий бежал с тремя тысячами казаков в Коломну, к Марине Мнишек и её сыну, а Дмитрий Трубецкой организовал "разоблачение" нового самозванца, который вскоре его усилиями был низложен и казнён), и отказ Второго Ополчения повиноваться Первому. Начинаются военные столкновения между отрядами и приверженцами двух армий.
Существенно всё ещё уступая в численности, Второе Ополчение было лучше снаряжено и более монолитно и политически однородно. В марте 1612 года оно захватывает Ярославль (изгоняя оттуда казацкие отряды), где также был организован свой небольшой Земский Собор (на который прибыли представители с наказами от различных городов и сословий Московии), чеканка монет, приказы. В это время происходят ожесточённые столкновения между отрядами Первого и Второго Ополчений за контроль над Поволжьем. Вожди Второго Ополчения последовательно сохраняли верность шведскому королевичу Карлу-Филиппу, не признавая псковского самозванца (в котором видели ставленника народных масс) и уничтожая "воровские" отряды казаков. Они не спешили вступить в борьбу с поляками (переложив это дело на Первое Ополчение), видя свою главную миссию в борьбе с народными низами и в поддержке шведского принца. "И мы того приговору держимся" (то есть приговора об избрании Карла-Филиппа русским царём) писали вожди Второго Ополчения в июле 1612 года в послании в Новгород. Главным своим врагом Минин и Пожарский, по-прежнему, считали не "литовских людей", а "воров" (то есть восставшее против самодержавия и крепостничества население Московского государства).
Узнав о приближении к Москве литовского гетмана Ходкевича с войском и обозом, Пожарский в августе 1612 года наконец повёл свою небольшую рать к осаждённой столице. Под Москвой наступило временное (и очень условное) примирение Первого и Второго Ополчений, хотя Пожарский категорически отказался от соединения ратей и совместных действий с Трубецким, а голодные казаки с понятной ненавистью смотрели на сытых и хорошо экипированных дворян Пожарского.
В битве 22–24 августа небольшой отряд Ходкевича, подошедший к Москве, был отброшен от неё вновь. Как отмечает современный историк В. Волков: "Решающую роль в битве сыграл неожиданный для поляков, надеявшихся на противостояние двух земских ополчений, удар "нагих и гладных" казаков Трубецкого, отбросивших наёмные отряды Ходкевича от стен Кремля и Китай-Города". В октябре 1612 года Первое и Второе Ополчение, наконец, примирились. Воссоздавался общий Земский Собор, приказная система, коалиционное дворянское правительство во главе с князьями Трубецким и Пожарским. Неудача второй подряд попытки прорыва Ходкевича предопределила падение Кремля. 22 октября казаки Трубецкого штурмом взяли Китай-город, захватив в плен сидевших в нём в осаде с поляками бояр: князя Фёдора Мстиславского, юного Михаила Романова с матерью и других. 26 октября (5 ноября по новому стилю – в честь этого события 4 ноября теперь отмечается День Народного Единства) капитулировал, дойдя до крайней степени истощения, польский гарнизон в Кремле.
Отныне "партия порядка" была консолидирована и могла теперь переходить к избранию нового царя.
5.2.6 Избрание на трон Михаила Романова. Окончание и итоги Смуты (1613–1618)
По констатации историка В. Волкова: "Во внешней политике новое земское временное правительство продолжало ориентироваться на Швецию, связывая с кандидатурой шведского принца решение династического вопроса". Руководителя ополчения звали шведского юного принца Карла-Филиппа (младшего брата нового короля Густава-Адольфа) в Москву, чтобы поскорее избрать его государем на Земском Соборе. Ведь, по замечанию В. Волкова, "с 1584 г. все русские цари (за исключением первого из самозванцев – Лжедмитрия I), в том числе и сын Ивана Грозного Фёдор Иванович… избирались на московский престол не иначе как Земским собором – волей "всей земли"". Князья Пожарский и Трубецкой были убеждены в том, что избрание шведского принца даст Москве опору и защиту в лице могучей Швеции в борьбе против Польско-Литовского государства (заклятого врага шведов), возможно, вернёт Москве отделившийся Новгород и даст стране бесспорно легитимного государя, тогда как избрание царём кого-то из московских бояр приведёт лишь, к продолжению внутренней Смуты (опыт Годуновых и Шуйских об этом ярко свидетельствовал).
В декабре 1612 года Сигизмунд III атаковал Москву со своей небольшой армией, но был отбит и отброшен к Волоколамску. В это время среди участников земских ополчений вновь закипела борьба ("мятеж велик"). Доминирующее значение вновь обретали "тушинцы" и казачество, по словам В. Волкова – "наиболее радикальная сила русского общества того времени". Всех волновало то, чтобы новый государь не начал репрессии против тех, кто выдвинулся и получил пожалования в прежние правления, а оставил всё как есть.
В начале 1613 года в Москве наконец собрался избирательный Земский Собор, беспрецедентно широкий и представительный по своему социальному составу и числу участников – самый представительный из всех Земских соборов за сто лет их существования. В его работе приняли участие представители белого и чёрного духовенства, московского и городового дворянства, казаков, посадских людей и черносошных крестьян. 800 делегатов представляли 58 городов Московии (хотя избирательную грамоту в итоге подписали лишь 238 человек). Не были представлены лишь холопы и помещичьи крестьяне.
6 января 1613 года Собор торжественно открылся. "И много волнения бысть", – лаконично писал летописец об ожесточённой борьбе лидеров и группировок. На соборе рассматривались более дюжины претендентов на московский престол: польский королевич Владислав, шведский принц Карл-Филипп, Иван Дмитриевич ("ворёнок" – сын Марины Мнишек и Лжедмитрия II), бояре Фёдор Мстиславский, Иван Воротынский, Фёдор Шереметев, Дмитрий Трубецкой, Дмитрий Пожарский, Иван Голицын, Михаил Романов и другие. Общие заседания Собора проходили в Успенском соборе Кремля, а отдельные заседания проводились по сословиям (духовенство, боярство, служилые люди, посадские люди и крестьяне).
Ставки были велики и, как и на всяких выборах, в ход пошли подкуп, интриги, насилие, компромат, давление. Летописец писал о Соборе 1613 года: "Многое было волнение всяким людям, кийждо бо хотяше по своей мысли деяти… Многие же от вельмож, желающи царём быти, подкупахуся многим и дающи и обещающи многие дары". Огромные деньги уходили на "предвыборные" пиры и взятки делегатам.
Мощную силу на Соборе представляло собой казачество. Противники казаков и "тушинцев" во главе с Пожарским упорно и бескомпромиссно поддерживали кандидатуру шведского принца Карла-Филиппа. Однако московские люди и казаки категорически требовали избрать царем одного из русских князей или бояр, не желая иноземца. Под их нажимом и угрозами Собор приял следующее постановление, резко суживающее круг возможных претендентов: "Литовского и свийского (шведского – П.Р.) короля и их детей, за их многие неправды, и иных никоторых земель людей на московское государство не обирать и Маринки с сыном не хотеть". В глазах населения и церкви иноземцы были виновны во всех бедствиях и разорении страны.
Теперь как компромиссную фигуру предлагали и поддерживали юного Михаила Фёдоровича Романова-Юрьева – представителя клана, тесно связанного с опричниной, прежней династией, ставшего жертвой режима Годунова, неразрывно и тесно связавшего свою судьбу с обоими самозванцами, "тушинцами" и с Шуйскими. Двадцать лет Романовы-Юрьевы упорно боролись за власть: с Годуновыми и с Шуйскими, опиралась на помощь самозванцев, церкви, казаков и поляков, и в итоге победили в "гонке за лидером".
Почему именно Михаил Романов? Шестнадцатилетний боярин не обладал никакими особыми добродетелями: был юн, болезнен, слабохарактерен, любил в жизни лишь охоту на медведей и лосей. Но, как ни странно, именно вопиющая заурядность и ничтожность этой личности (а значит, и подконтрольность, предсказуемость) делали его удобным и желанным кандидатом. Боярин Шереметев писал в Польшу князю Голицыну, ещё одному вероятному кандидату в государи: "Миша Романов молод, разумом ещё не дошёл и нам будет поваден".
Были у него и иные достоинства: родственная связь со старой династией (его отец Фёдор, насильно постриженный Годуновым в монахи, был двоюродным братом царя Фёдора Ивановича, а сам Михаил приходился внучатым племянником жене Ивана Грозного царице Анастасии), наличие отца-патриарха (правда, Филарет в это время находился в польском плену). Романовы-Юрьевы – родственники первой жены Ивана Грозного, противники Годунова (подвергнутые им опале), хозяева и вероятные вдохновители Юрия Отрепьева, были вознесены Самозванцами: первый Лжедмитрий сделал Фёдора Никитича Романова-Юрьева (монаха Филарета) – митрополитом Ростова, а второй Лжедмитрий в Тушино – поставил патриархом. Олицетворяя старину и легитимность. Романовы были "своими" для всех: опричников и жертв опричнины, Шуйских и их противников, для поляков и "тушинцев", бояр и казаков, дворян и духовенства. Романовы были связаны с опричным войском и с жертвами опричнины (о главе клана Никите Романове существовал безосновательный, но устойчивый миф, как о "печальнике" за гонимых перед Иваном Грозным), и с тушинцами, и с Семибоярщиной, сидели в Кремле вместе с поляками (а значит, возвращаясь к "старине", одновременно гарантировали безопасность и неприкосновенность лиц, вознесённых Смутой, и их состояний).