Переселяясь на боярскую землю, "чёрные" крестьяне заключали с вотчинниками договор, нередко брали у них ссуду, отрабатывая её на барской пашне (прообраз будущей барщины). Податью, платимой государству, облагалась не личность крестьянина, а земля. Бояре и дворяне получали землю с крестьянами от князя в вотчины (безусловное родовое владение) и в поместья (условное владение на время службы). Крестьян, давно живущих у них, владельцы рассматривали как старожильцев (в отличие от новоприходцев), стараясь льготами удержать их у себя и не "перепустить" к соседям, соперникам в острой борьбе за рабочие руки, без которых ценность земли весьма заметно понижалась. (Примерно также относились великие князья к самим боярам – всячески привлекая и переманивая их льготами и пожалованиями и стремясь ограничить их право отъезда к другому князю.) Если бояре переманивали крестьян и стремились их привязать к себе при помощи льгот и ссуд, то великие князья аналогично стремились привязать к себе бояр, начиная отрицать их традиционное право отъезда и взамен наделив их обширными вотчинами и чинами в боярской думе.
В общем, "цветущая сложность" средневекового древнерусского общества, динамизм и разнообразие, характеризующие домонгольскую Русь, в Монгольской (Московской) Руси постепенно сменяются монолитом всё более усиливающейся княжеской "вертикали власти", и всё более серым одноцветием населения, теряющего свои свободы и вольности в обмен на (относительную) безопасность и (военно-бюрократический) порядок. Подобно тому, как во вьетнамской сказке богатырь, убивший Дракона, сам был обречён стать этим Драконом, Москва, идущая на смену распадающейся Орде, сама становилась "Залесской Ордой", всё более неотличимой от Орды с её тотальным азиатским деспотизмом, насилием, презрением к человеческой личности и произволом.
Итоги жуткого XIV-го века, заложившего основы нового вектора русской истории (на семьсот лет вперёд), были разнообразны, хотя и ещё не совсем окончательны. Монгольское иго и начало борьбы с ним кардинально изменили ситуацию на северо-востоке Руси. Создаётся фундамент мощного самовластного государства, рвущего с киевскими традициями (вече, права бояр, лествичное право князей), во многом похожего на Золотую Орду. Это централизованное, милитаризированное, военное государство с единоличными и деспотичными правителями (превзошедшими в авторитаризме даже суздальских князей XII века – Юрия Долгорукого и Андрея Боголюбского), с жёсткой налоговой системой, непрерывно расширяющее свою территорию и уничтожающее остатки общественных структур, живых связей и вольностей, недовытоптанных монгольской конницей. На долгие пять столетий Русь превратится в "театр одного актёра" – государства!
К концу XIV века Московский князь – владелец крупнейшего в Залесской Руси княжества, образец "хозяйственника"-скопидома, политический вождь (после Куликовской битвы) и покровитель церкви, защитник "веры христианской", готовый иногда даже выйти против "безбожных агарян-сыроедцев" за рубеж своего княжества, высший судья и арбитр среди князей Монгольской Руси и непримиримый враг объединения всей Руси (под эгидой Вильно), лидер северо-восточных сепаратистов. Исчезают вечевые собрания в городах, ограничивается и оспаривается право отъезда бояр, независимые князья превращаются в слуг московского князя, а их земли скупаются или просто нагло хищнически захватываются. Несогласные с таким зловещим развитием событий обычно либо гибнут в борьбе, либо бегут в Литовскую Русь, избравшую принципиально иной путь развития и органично продолжившую традиции Киевской Руси. В начале XIV века Московский князь – безропотный и верный проводник татарской воли, цепной пёс хана, опирающийся на мощь ордынских отрядов, собирающий двойною дань для Сарая, пишущий доносы и приводящий тумены на Русь, опустошающий землю других княжеств татарскими ратями и своими сборщиками татарской дани, беспощадный к населению русских княжеств, жадный и беспринципный накопитель богатств. А в конце XIV века, по мере ослабления Золотой Орды, Московский князь уже – преемник её традиций, единоличный повелитель новой Руси, подражающий ханам в самовластии, перенявший у Орды политические обычаи, отношения власти, собственности, военную и налоговую систему. Воля хана – закон для князя, воля князя – закон для его подданных! Дух повиновения и поголовного рабства снизу доверху теперь пронизывает и конституирует Московскую Русь, как главный и всеобъемлющий признак (наряду с воинственным, фанатично-нетерпимым к иноверию и агрессивным православием). Москва становится признанным центром новой Залесской Руси, постоянным соперником Руси Литовской. Одновременно в ней ликвидируются вечевые институты, равноправные отношения между князьями, остатки киевского федерализма и усиливаются авторитарные тенденции, курс на военно-бюрократическое государство экспансионистского типа, непрерывно расширяющее свои территории за счёт захвата соседних земель и непрерывно расширяющее свою власть за счёт возрастающего порабощения своего населения. Вместо многих – выборных и приглашённых князей на Руси теперь – один, не выбранный никем, самовластный великий князь, получающий свою власть по наследству и ни с кем не готовый её делить. Этот новый вектор вполне определился к концу ХIV века, предрешив все последующие столетия русской истории.
Однако многое ещё оставалось незавершённым, неясным, неопределившимся. В это время на землях Руси, помимо Великого княжества Литовского и Русского, существовало ещё три великих княжества: Московское (Владимирское), Тверское и Рязанское. Оставались независимыми вечевые республики Пскова и Новгорода – богатейшие земли Руси. Многие князья помнили о своём происхождении от Рюрика и воспринимали московского князя, как выскочку, удачливого и незаконного любимчика судьбы. Сохраняли многие аристократические традиции боярские фамилии. Независимой от князя оставалась церковь с её политической и духовной мощью и колоссальными земельными богатствами. Да ещё и татарское иго продолжало, как кошмарный призрак, тяготеть над Русью, опираясь на силы страха, инерции и привычки. Окончательную ясность и завершённость в начатое XIV веком внёс век XV – век превращения захолустной Москвы в "третий Рим", а московского князя, "подручника" татар – в полновластного "государя всея Руси".
Семь великих битв XIII–XV веков
Людская память избирательна, мифологична и отрывочна. Если спросить сегодня наших современников, какие битвы отечественной истории, повлиявшие на судьбу древней Руси, они помнят, то почти наверняка будут названы "Ледовое побоище" (1242), Куликовская битва (1380) и, в лучшем случае, возможно, Грюнвальдская битва (1410). Эти сражения, многократно воспетые историками, поэтами, писателями, художниками и кинорежиссёрами, попавшие в школьные учебники, обросли многочисленными мифами и стали важными вехами национального самосознания, поводом для патриотической гордости. Между тем и по масштабам, и по влиянию на ход истории, эти три битвы весьма различны и далеко не исчерпывают перечня важнейших сражений этой эпохи.
Так, в ставшей "хрестоматийной" и общеизвестной (во многом, благодаря поэме К. Симонова "Ледовое Побоище" и гениальному, но фантастическому по своей недостоверности фильму С. Эйзенштейна "Александр Невский") битва на Чудском озере (Ледовом побоище) 5 апреля 1242 года погибло около 20 немецких рыцарей (а всего – около 500 воинов-крестоносцев). Это сражение было, в сущности, лишь одной из многих стычек между русскими и немцами в борьбе за влияние в Прибалтике и возможность грабить местные племена. Но, благодаря участию в этой битве Александра Невского, она со временем стала одним из ключевых мифов русской истории– именно на этот миф ссылались власти СССР в 1941–1945 годах, воюя с Германией, а сегодня некоторые политические силы даже предлагают отмечать 5 апреля как День Нации.
Куда большее значение для разгрома крестоносцев имели три другие великие битвы. Первая из них произошла под Шяуляем 22 сентября 1236 года, когда русско-литовская армия князя Миндовга полностью уничтожила войско Ордена Меченосцев (в этой грандиозной битве погиб магистр Ордена, 48 рыцарей и более двух тысяч воинов), после чего Орден Меченосцев прекратил своё существование (на его место пришёл Тевтонский Орден), и начался стремительный и триумфальный взлёт Литовской Руси. А немецкие рыцари оказались отброшены далеко на запад, прекратив опустошать земли литовцев и других балтийских племен. "Натиск на Восток" был остановлен на четверть века.
Другая битва с крестоносцами, далеко превосходящая по своим масштабам и последствиям Ледовое Побоище, произошла 18 февраля 1268 года под городом Раковором (на земле эстов). Здесь полки новгородцев, псковичей, переяславцев, смолян и полочан, предводительствуемая князем Дмитрием Александровичем и литовским князем Довмонтом, разбили тевтонское войско.
Третье и, несомненно, наиболее значительное сражение, подорвавшее могущество Тевтонского Ордена, произошло под Грюнвальдом (в Восточной Пруссии) 15 июля 1410 года.
В этой битве союзное польско-русско-литовское войско под руководством польского короля Ягайло (Владислава) и великого князя литовского и русского Витовта (Александра) уничтожило войско крестоносцев, в котором сражался "цвет" всего европейского рыцарства. В сражении с обеих сторон участвовало по сорок тысяч воинов. В нём погибли почти все крестоносцы, включая магистра Тевтонского Ордена Ульриха фон Юнгингена. А между тем, если Ледовое побоище общеизвестно, а о Грюнвальдской битве кое-кто ещё слышал (благодаря известному роману Генрика Сенкевича "Крестоносцы" и его экранизации), то информация о величайших битвах при Шяуляе и Раковоре почти не присутствует в исторической памяти народа, не упоминается в учебниках и популярных книгах.