Сходная ситуация наличествует с битвами XIV века между русскими и монголами. Куликовская битва (8 сентября 1380 года) широко известна и служит предметом национальной гордости (хотя её подлинный смысл и исторический контекст искажается и "модернизируется": ведь в ходе её вовсе не шла речь о "свержении ига", но лишь о поддержке русским вассалом (Дмитрием Ивановичем Московским) законного правителя Золотой Орды Тохтамыша против незаконного – Мамая). И, хотя Куликовская битва не ставила целью свержение монгольского ига и не привела к нему, однако, и по своим масштабам, и по влиянию на общественное сознание и культуру Руси, она действительно имеет выдающееся значение. (По современным оценкам, с каждой стороны в ней сразилось до 50 тысяч воинов и полегло почти две трети русской рати. Более массовой была лишь битва на реке Калке 1223 года, в которой стотысячное русско-половецкое войско было целиком уничтожено двадцатитысячным войском монгольской конницы.)
Но совершенно неизвестны широкой публике в России две другие, никак не менее важные, битвы русских против татар, произошедшие в XIV веке и определившие историческую судьбу Руси на многие века. Первая из них произошла в 1362 году, когда Великий князь литовский и русский Ольгерд у Синих вод (притока Южного Буга) разбил монгольское войско князей Хаджибея, Кутлубуги и Дмитрия. Эта битва, в которой сражалось огромное объединённое литовско-русское войско, была первой значительной победой русских над татарами (после победы 1318 года Михаила Тверского под Бортенево) и повлекла за собой освобождение из-под монгольского гнёта всей Южной Руси (Подолии, Киева, Чернигова). Её значение ничуть на меньше, чем значение битвы на Куликовом поле.
Наконец, ещё одна грандиозная битва, определившая на несколько веков ход истории во всей Восточной Европе (и почти неизвестная сегодня широкому кругу образованных людей) произошла 12 августа 1399 года на берегах реки Ворсклы. Здесь сошлись огромная армия Великого князя Литовского и Русского Витовта вместе с его союзником ханом Золотой Орды Тохтамышем против армии хана Тимур-Кутлуга и князя Едигея. В случае победы Витовта (чьи силы в три раза превосходили силы его противников и, возможно, достигали ста тысяч человек) он посадил бы на трон в Сарае своего ставленника Тохтамыша и завершил бы объединение русских земель вокруг Вильно, присоединив, вслед за Смоленском, и Москву (которая в это время находилась в зависимости от него, как и Бахчисарай, Тверь и Рязань). Тем не менее, огромная армия русских, литовцев, немцев и татар с мощной артиллерией и тяжёлой рыцарской конницей потерпела неожиданное и сокрушительное поражение от более малочисленного, но более умелого противника (в битве пало двадцать литовских князей и "цвет" русского и литовского воинства и боярства). Это величайшее сражение, обернувшееся ужасной исторической катастрофой и предопределившее подъём Московии и неудачу Литовской Руси в борьбе за ордынское наследство, также забыто сегодня и вычеркнуто из исторической памяти по понятным идеологическим соображениям.
4.4. От "Залесской Орды" – к "Третьему Риму" (XV век: 1389–1533)
Мучительный, жестокий процесс собирания русских земель вокруг Москвы (или, точнее, захвата независимых русских земель московскими князьями) продолжился и после смерти Дмитрия Донского. Об этом процессе поэт Максимилиан Волошин высказался предельно лаконично и выразительно:
"Усобицы кромсали Русь ножами,
Скупые дети Калиты
Неправдами, насильем, правежами
Её сбирали лоскуты.
В тиши ночей звездяных и морозных,
Как лютый крестовик-паук,
Москва пряла при Тёмных и при Грозных
Свой тесный, безысходный круг…
Ломая кость, вытягивая жилы,
Московский строился престол…"
В 1389–1425 годах московским князем был сын Дмитрия Василий I. В 1392 году он захватил и присоединил к Москве богатое Нижегородское княжество (а также заодно Мещёру, Тарусу, Муром и Городец). На крайнем севере Василий I овладел землями Приуралья (Великой Пермью). На годы правления Василия I приходится сокрушительный разгром Золотой Орды Тимуром (в 1389–1395 годах) и одновременный высочайший взлёт Литовской Руси при тесте московского князя Великом князе Витовте.
По остроумному замечанию современного историка В.Я. Хуторского, "Василий I прекратил платить дань татарам, хотя и не перестал её собирать". Только теперь отлаженная его алчным и жестокосердым прадедом – Иваном Калитой – система жесточайшего выжимания податей целиком работала на обогащение московской казны. Правда, в 1408 году выдающийся татарский военачальник, победитель Витовта на Ворскле, эмир Едигей совершил масштабное нашествие на Русь, разрушил многие города и осадил Москву (Василий I, подобно отцу, бежал из своей столицы в Кострому), но, ограничившись огромной контрибуцией, отступил. Хотя выплата дани в Золотую Орду после этого была возобновлена, она была нерегулярной и не очень значительной.
Но, полуосвободившись от татар, московский князь оказался в вассальной зависимости от своего всемогущего тестя Витовта Великого, успешно объединявшего русские земли и управлявшего слабохарактерным и бесцветным зятем через свою властную и энергичную дочь Софью – московскую княгиню. Только катастрофический разгром армии Витовта на реке Ворскле в 1399 году татарскими полководцами (унёсший жизни многих десятков тысяч его отборных воинов) не позволил окончательно формально присоединить Московию к Литовской Руси. Именно Витовта Василий I назначил, умирая, опекуном своего девятилетнего сына Василия, вручив ему, таким образом, будущую судьбу Владимирской Руси (однако скорая смерть в 1430 году помешала Витовту завершить объединение русских земель).
А вторая четверть XV века принесла на Русь опустошительную и многолетнюю междоусобицу, именуемую сегодня "феодальной войной" (во многом сходную с войной Алой и Белой Роз в Англии XV века). До 1425 года каждый раз, когда в Москве умирал очередной правитель, после его смерти более одного законного претендента на власть не оказывалось. У умерших правителей счастливым образом не оставалось либо сыновей, либо братьев, и Москва избегала усобиц.
Впервые ситуация оказалась иной в 1425 году после смерти Василия Дмитриевича I, когда на московский престол стали на более или менее законных основаниях претендовать сразу два человека: сын умершего девятилетний Василий (за которым стояла поддержка церкви, Орды и Витовта), и брат умершего – пятидесятилетний Юрий Дмитриевич, князь звенигородский и галицкий. Война между ними и их детьми растянулась почти на тридцать лет. В этой борьбе столкнулись не просто две ветви московского княжеского дома, но два принципа наследования власти, две части московских земель. В этой войне решалось, какой принцип наследования высшей власти восторжествует в Москве: традиционный, освящённый обычаями, лествичным правом и духовной грамотой Дмитрия Донского ("по старшинству" – от брата к брагу), рассматривающий княжение как коллективную собственность всей династии и предусматривающий равенство между князьями, или новый ("по первородству" – от отца к старшему сыну), что означало усиление самодержавной власти великого князя.
На стороне князя Юрия Дмитриевича стояли вольные, черносошные земли севера (с городами Галичем, Угличем и Устюгом), ясно выраженная воля покойного отца, законность и традиция, его выдающиеся полководческие и политические таланты, огромный авторитет в обществе. Юрий был замечательным военачальником, не знавшим ни одного поражения, популярным политиком, противником ордынского гнёта, ценителем искусства (он покровительствовал гениальному иконописцу Андрею Рублёву и сделал гербом московской династии Георгия Победоносца – своего небесного тёзку и покровителя), человеком, всегда верным данному слову и презиравшим интриги и уловки.
Однако за малолетним княжичем Василием Васильевичем – ставшим позднее на редкость неудачливым, лживым и бездарным политиком, стояли могучие и разнородные силы: его великий покровитель и дед Витовт, Золотая Орда, московское боярство и церковные иерархи. Сначала, в 1431 году, Василий II и Юрий Дмитриевич попытались разрешить свой конфликт в Сарае. На сторону Василия ордынского хана склонил аргумент, выставленный ловким московским боярином Всеволжским, заявившим, что Юрий будет княжить на основе грамоты Дмитрия Донского и "старины", а Василий станет князем на основе исключительно ханской воли и пожалования, которые выше всех законов, обычаев и грамот. Этот аргумент убедил татар, давших высшую власть в Москве слабому племяннику, а не доблестному дяде. Ордынский посол возвёл Василия II на княжеский престол в Москве (а не во Владимире, как раньше, – отныне Москва стала официальной столицей княжества).