Таким образом, на мой взгляд, из разнородных сообщений статьи ПВЛ (1093) г. делать вывод о "внутридружинной иерархии" (с разделением "служилых людей" князя на две институционально оформленные части) было бы неправильно. Безусловно, эти сообщения свидетельствуют о неоднородности княжеского окружения, которое обозначалось как "дружина", но эта неоднородность вырисовывается совсем не такой, какой её представляет концепция "старшей" и "младшей дружины". Речь идёт не о слоях в "дружинной корпорации", а о предпочтениях князя в выборе советников, разногласиях по конкретным военным или политическим вопросам ("смыслении"/"несмыслении"), противопоставлении знати, доставшейся князю "по наследству" от предшественников и пришедшей с ним из другой области. Даже если признать, что под "первой дружиной" в рассказе о Всеволоде имелась в виду именно и только знать в его окружении, прямого и последовательного (хотя бы в двух эпизодах из трёх) противопоставления этой знати каким-то другим слоям или группам в летописи разглядеть нельзя. Дополнительные определения к слову дружина или другим обозначениям (например, "мужи") каждый раз особенные, то есть делаются ad hoc, и, хотя и отражают неоднородность людей в княжеском окружении, совсем не являются устойчивыми определениями и тем более терминами в настоящем смысле слова.
А. А. Горский обращает внимание также на известие киевского происхождения о борьбе Мономашичей и Ольговичей в 1136 г. В описании одного из сражений говорится, что "дружина лучшая" князей-Мономашичей "погнаша" бежавших с поля битвы половцев, а затем выясняется, что эта лучшая дружина состояла из киевских бояр во главе с тысяцким. Горский делает вывод, что этим выражением обозначался "тот же привилегированный служилый слой, о котором говорится в ПВЛ под 1093 г.". Фактически, конечно, речь шла о киевской знати. Вопрос только в том, можно ли рассматривать выражение "лучшая дружина" как terminus technicus для её обозначения. Некоторые соображения заставляют ответить на этот вопрос отрицательно.
С одной стороны, есть случай, когда тем же самым выражением обозначены совсем другие люди: не знатные киевляне, а окружение половецкого князя Итларя, пришедшего на мирные переговоры к Мономаху в Переяславль. В ПВЛ по ЛаврЛ о них сказано: "с лѣпшею друж[и]ною", а по ИпатЛ: "с лучшею дружиною". Газумеется, члены посольства Итларя не были какими-то случайными людьми, но ведь и как "привилегированный служилый слой" половецкого общества (противопоставленный некоему "младшему" служилому слою) их нет оснований рассматривать.
С другой стороны, можно думать, что выражение "лучшая дружина" в сообщении Киевского свода использовалось просто для обозначения лучшей "ратной" готовности (опыт, снаряжение и т. д.) людей, которые погнались за половцами. "Лучшими" в данном контексте (батальные сцены) они были с точки зрения не социальной, а военной (другое дело, что фактически лучше экипированы и были знатные и богатые). И в летописи мы находим определение военных способностей "дружины" с помощью слова добрый, сравнительной степенью которого было лучший. В Галицко-Волынской летописи в уста одного из героев вкладывается похвала войску под рукою князя Даниила Романовича: "Данило, добру дружину держиши, и велици полцитвои". Выражение "добра дружина" характеризует лишь качество военных сил под командованием князя.
В таком же военном контексте в "Повести об ослеплении Василька Теребовльского", вошедшей в состав ПВЛ, и в Киевском своде конца XII в. под 6658 (1150) г. появляется выражение "дружина своя молотшая". В первом случае – в словах Василька, вспоминавшего о своих военных планах: "реку брату своему Володареви и Д(а)в(ы)д(о)ви: даита мне дружину свою молотшюю, а сама пиита и веселитася. И помыслих на землю Лядьскую…" Во втором – в словах Изяслава Мстиславича, обращенных к его брату Владимиру с приказом, как вести военные действия (это был эпизод войны с Юрием Долгоруким): "поѣди ты на Бѣлъгородъ передомъ, а мы вси пущаемъ с тобою дружину свою моложьшюю…". В этих словах под "дружиной молодшей" подразумевались прежде всего люди просто менее эффективные в военных действиях, чем та "лучшая дружина", о которой речь шла в предыдущем примере. Кто были люди этой "дружины молодшей" с точки зрения их статуса и происхождения, неясно, но ничто не мешает исходить из прямого смысла слова и думать, что имелась в виду, прежде всего, просто молодёжь. Этот второй вариант понимания выражения кажется более вероятным ввиду упоминания в летописных свидетельствах XI–XIII вв. таких слов и выражений, как "молоди", "молодь", "люди молоды", "кметии молодые" и, наконец, "молодци" -во всех случаях речь идёт о военных предприятиях, и имеется в виду просто молодёжь, пылкая и скорая до "рати", но часто недостаточно опытная, а может быть, к тому же, экипированная не по "высшей категории". Где-то о них могли сказать нейтрально – "дружина молодшая" или "люди молоды", но в каких-то контекстах подчеркивались их особый боевитый задор и богатырская удаль (отсюда особый смысл слова молодец). На мой взгляд, эти упоминания молодых людей вполне можно рассматривать как отражение реальной ситуации в придворной среде, хотя вполне справедливо недавно П. Жмудзки подчеркнул, что участие молодёжи в военных действиях становится своего рода общим местом в средневековых описаниях образа жизни молодых правителей (или наследников престола) и, особенно, в батальных сценах. Обращая внимание на молодых людей, средневековые авторы смотрели на них, как правило, именно с точки зрения военного этоса, а не социальной, и фактически во многих случаях, насколько можно судить, речь шла совсем не о худородных "низах", а о знатной молодёжи.
Так или иначе, в приведённых летописных упоминаниях "лучшей" и "молодшей" "дружин" какая-то социальная характеристика, вероятно, заложена, но она явно вторична. Разумеется, среди бояр и боярских отпрысков больше людей, которые могут позволить себе хорошее вооружение, могут содержать сами военных слуг и т. д., и они составят скорее "лучшую дружину" – то есть "лучшее (княжеское) войско". Но, с другой стороны, среди боярских отпрысков могли оказаться и люди совсем небогатые. Сначала эти люди отличались фактически более скромными положением и материальным состоянием, но позднее их обозначение стало термином, указывающим на целую социальную категорию (низшую знать), – "дети боярские". А вместе с тем вполне естественно предполагать (хотя прямых данных у нас нет), что на княжескую службу могли поступать и просто лично свободные молодые люди (например, горожане), которые составляли– по крайней мере, с точки зрения функциональной (то есть с точки зрения их средств и военной экипировки) – одну группу с представителями измельчавших знатных родов. И именно с этой точки зрения, в контексте описания военных действий, где все прочие различия, кроме чисто функциональных, отходят на второй план, все они вместе могли быть обозначены как "дружина молодшая" – то есть "второстепенное (княжеское) войско".