Мысль об образовании ещё в домонгольское время некоего "влиятельного боярского класса" уже обозначила отход от парадигмы "народ и власть", и она отражала, конечно, накопление знаний о древнерусском обществе. Стало ясно, что и государство – это понятие условное, и народ – не нечто цельное, а целый ряд самых разных групп и слоев. Конкретно-исторические исследования выявили в древнем, кому-то казавшемся "примитивным", обществе значительную социальную и функциональную дифференциацию и, прежде всего, особую роль тех, кому принадлежали властные прерогативы, богатства (капитал) и земля.
Вместе с тем, процесс образования "боярского класса" на Руси в древнейшее время, то есть приблизительно до начала – середины XII в., оставался неясным. Стандартная модель, предполагавшая существование двух видов знати – "дружинных" и "земских" бояр, – не объясняла, как они взаимодействовали, какой вклад внесли в процессы развития государственных, социальных и экономических институтов, а также почему и как, собственно, они "слились" в один "класс". Наиболее серьёзные и вдумчивые историки конца XIX – начала XX в. пытались так или иначе выйти за рамки этой модели.
Так, В. О. Ключевский противопоставлял "дружине" ("военной аристократии") не "земских" бояр, а "торговую аристократию", сосредоточенную в городах. Оба этих элемента вышли, по его схеме, из некоего "военно-промышленного класса", который стоял у истоков государства руси в IX–X вв. Однако, в XII в. историк видит уже один "класс бояр", который "был везде служилым по происхождению и значению, создан был княжескою властью и действовал как ея правительственное орудие". При каких обстоятельствах, по каким причинам и в силу каких факторов "древняя городская знать" переродилась в этот "класс", из схемы Ключевского не ясно. Следуя логике этой схемы, надо предполагать в XI в. какие-то особые действия княжеской власти, направленные на ограничения могущества "торговой аристократии" и "создание служилого класса", но историк не приводил данных из источников, свидетельствующих о такого рода действиях.
Заглавие известного труда В. И. Сергеевича, вышедшего в 1867 г., "Вече и князь" отсылало ещё к указанной выше парадигме "народ и власть". Однако в более поздних трудах историк отошёл от понимания народного самоуправления и монархической власти как главных или даже единственных движущих сил русской истории. Большое внимание в фундаментальном труде "Древности русского права" он уделил боярской думе, организации военной службы, землевладению и тому подобным вопросам. Не разделяя боярство на "дружинное" и "земское", Сергеевич считал, что сила этого "класса" выросла в древности из богатства, а значит, вне прямой зависимости от службы князю. "Звание боярина в древнейшее время является… не чином, раздаваемым князем, а наименованием целого класса людей, выдающегося среди других своим имущественным превосходством". Основная характеристика боярства в политическом плане – это вольная служба князю на определённых, хотя и неписанных, условиях. Другое дело – это "класс придворных слуг": по происхождению личные слуги князя, часто несвободные (например, тиуны), они привлекаются к исполнению "публичных функций", то есть государственному управлению, и составляют двор князя. В позднейшее время, к XVI в., понятие двора расширяется и поглощает бояр. Понятие дружины Сергеевич использует ограниченно– только в смысле войска, которое могло объединять разные категории людей на княжеской службе. В целом, заключения Сергеевича сделаны на источниках XII–XV вв., а данные древнейшего времени он, если вообще и использует, то иллюстративно. А, например, утверждение, что боярами в древности назывались люди, выдающиеся своим "имущественным превосходством", вообще не обосновано конкретными свидетельствами.
Некоторое развитие от ранних трудов к поздним претерпели и взгляды Н. П. Павлова-Сильванского. Сначала он придерживался обычной в то время точки зрения о параллельном существовании служилого и земского боярства. В позднейших трудах, посвященных доказательству феодального характера древнерусского общества, он древнейшими считал "дружинные отношения", которые только со временем, с ростом землевладения боярства, стали перерастать в вассальные (и тем самым боярство стало "местным" землевладельческим классом). В перемене его взглядов сказалось, очевидно, влияние трудов А. Е. Преснякова, который делал акцент на "дружинном" происхождении боярства и вообще всех социальных слоев и институтов, связанных с государственной (публичной) властью.
В центре концепции А. Е. Преснякова стояла идея "княжого права" – то есть комплекса норм, институтов и представлений, который постепенно охватывает и "осваивает" население, живущее древним "родовым" и "общинным" устройством. В этой концепции "гипотеза о земских боярах" обнаруживает "ненужность для объяснения каких-либо явлений исторической жизни". Зато особенную силу Пресняков придал понятию дружины, которая у него предстаёт главным элементом "княжого права". Из "дружины" вырастает боярство, которое лишь в XII в. получает некоторое самостоятельное, независимое от князя значение, смыкаясь с городской "стихией" и обзаводясь вотчинами.
Идеи Преснякова выросли из "государственной школы" русской историографии, но они и преодолевали ее. "Государственная школа" смотрела на знать как на элемент, подчинённый власти правителя, в той или иной связи с концепцией "закрепощения сословия". Пресняков отошёл от характеристики знати с точки зрения её обязанностей и "инструментально-вспомогательного" характера и в центр поставил идею "дружинного единства" князя и его людей. Оригинальная концепция Преснякова (который во многом ориентировался на идеи современной ему западной медиевистики) оказывает влияние на историков и сегодня, и на неё я буду ссылаться ниже ещё не раз.
В советское время первоначально сказывалось влияние блестящих "формул" В. О. Ключевского, и школа М. Н. Покровского развивала концепцию торгового капитализма на Руси (с важной ролью рабовладения и т. п.). Однако, в 1930-1940-е гг. эти идеи были оставлены, и разрабатываться стала марксистская теория "формаций", в которой древнерусское общество интерпретировалось как феодальное. В этой концепции, развитой главным образом трудами Б. Д. Грекова и С. В. Юшкова, знати было уделено место "господствующего класса", и в этом отношении ей придавалось большое значение.
В каком-то смысле выделение знати как "господствующего класса" в советской историографии соответствовало общеевропейской тенденции в медиевистике. Выше уже было отмечено, что как раз в середине XX в. в немецкой медиевистике была предложена концепция, по-новому объяснявшая происхождение социального неравенства и властных институтов – теория "господства знати" (Adelsherrschaft). Разумеется, соответствие теорий "русского феодализма" и Adelsherrschaft было весьма относительным – лишь постольку, поскольку шла речь вообще о господстве. Могущество знати и его сущность эти теории представляли совсем по-разному. Немецкие медиевисты середины XX в., работая ещё в рамках традиционной немецкой юридической школы (Verfassungsgeschichte), выводили господство знати из древних архаических корней, увязывая его с "прирождёнными" правами, харизмой и т. п. Советские историки, встав на позиции "исторического материализма", основу могущества "господствующего класса" видели в землевладении. Зарождение боярского вотчинного (сеньориального) землевладения на Руси относилось к самым древним временам (VIII–X вв.), и с ним связывалось образование государства. Этих древних бояр-землевладельцев обозначали терминами, принятыми в историографии XIX – начала XX в., – "земские бояре" или "местная знать".