Она гладила его по голове, успокаивала, наконец заплакала вместе с ним. Потом посмотрела на женщину, голову которой держал в руках молодой человек, и с грустью и негодованием произнесла:
– Случилось то, что должно было случиться…
Трудно объяснить, что двигало действиями продавщицы продовольственного магазина, но она взяла с асфальта фотоаппарат и начала фотографировать. Сделала несколько общих снимков, потом направила объектив на мальчика, который пока ещё был там и сидел на корточках рядом с телом женщины. Мальчику не понравилось, что его снимают, и как только послышался вой сирены полицейской машины, он выхватил из рук продавщицы фотоаппарат и скрылся. Но люди, озабоченные зрелищем, даже не заметили эту мелочь, а продавщица только и сделала, что ахнула. Она взяла с асфальта мобильник, положила девушке в руки и шепнула, что фотоаппарат похитил какой-то мальчик.
– Вот видите, мальчик всё-таки имеет склонность к похищению чужих вещей.
– Вы хотите сказать, что эта девушка из нашей школы? Она бывшая наша ученица?
– Да, это так, но не совсем.
Она была принята вместе с Ник… то есть Николаем, – это настоящее имя молодого человека, – в первый класс Марии Васильевны. Учительница её тоже возненавидела – у девочки была дисграфия, и она не могла выводить нормальные буквы. "Я её придушу двойками", – сказала она матери девочки. Мама же, умная женщина, спустя три месяца перевела дочку в другую школу. Через несколько лет она вновь вернулась в нашу школу, в восьмой класс. Но учитель литературы восстал против свободно мыслящей девушки, которая, будучи начитанной, находила иные анализы литературных произведений. А учитель требовал подчиняться штампам. Возник конфликт, и девушка вскоре вновь перешла в другую школу. Она недавно написала большую статью о своих учителях в студенческой газете. В ней она упоминала нескольких учителей из нашей школы тоже.
– Как её фамилия, как её зовут?
– Она весь год училась у нас. Вы не помните её?
Она провела своё расследование случившегося, а на днях в одной газете будет опубликована большая статья с фотографиями.
– Это как, фотоаппарат же похитил мальчик!
– Фотоаппарат вернулся в тот же день: мальчик нашёл журналистку на улице, сказал: "Это ваш, берите!" – и исчез. Так что надо снять с мальчика обвинение в похищении.
– Господи, что за наваждение?! Значит, девочка, имя которой не помню, была моей ученицей? Она из-за меня ушла из школы?! Что же другое мне надо было делать, я же занимаюсь образовательными стандартами, будь они прокляты, а не подготовкой талантливых журналистов…
– Позволю поправить вас, уважаемый коллега, все мы должны заниматься воспитанием человека, а стандарты – потом.
Позвольте мне завершить описание факта.
На остановке находилась ещё одна пожилая женщина. Она тоже подошла к месту происшествия, но без спешки. Увидела лежавшую на асфальте женщину. Деловито нагнулась и пощупала пульс, заглянула в зрачки.
– Я знаю её, – сказала она с грустью, и заключила, – она мертва.
Женщина эта оказалась врачом. Позже я встретился с ней, и она объяснила мне следующее. Четыре года тому назад она привела в нашу школу своего первого внука. Заранее навела справки, расспросила родителей: в класс какой учительницы лучше определить внука.
– Только не в класс Марии Васильевны! – сказали они.
– Вы довольны учительницей вашего внука? – спросил я.
– Во всяком случае, – сказала она, – так было лучше.
А в прошлом году она привела уже второго внука и, как она сказала, рискнула посадить его в классе начинающей учительницы, которая пришла к нам прямо со студенческой скамьи.
– Лишь бы не в класс опять-таки Марии Васильевны, – сказала она.
– А теперь как? – спросил я.
– Прекрасный, талантливый учитель. Она любит детей, мой внук тоже обожает её. У неё с детьми какой-то другой подход…
– Не гуманная ли педагогика? Опять…
– А нас авторитарами называют…
– Кому не нравится моя авторитарная педагогика, пусть уходит из моего класса…
– Это о вас сказали, вы же начинающий учитель с особым подходом к детям?
– Оставьте меня… Я просто люблю детей…
– По-вашему, я просто не люблю детей? Детей просто любят все. Причём любовь к детям и гуманная педагогика!.. Вот придут к вам никчемные, тупые, глупые, недоразвитые, увижу тогда, как вы их будете любить.
– Я не знаю, что вам ответить, мне жалко вас…
– Там был ещё один пожилой человек с собакой. Я уже упомянул его. Он выгуливал собаку и возвращался обратно. Когда девушка-журналистка спросила его: "Что вы скажете?" – он ещё не знал о происшедшем. Но, увидев женщину на асфальте, испугался.
"Не может быть! – воскликнул он. Нагнулся, внимательно рассмотрел лицо. – Маша, что с тобой? Ты жива, Маша?" – прошептал он дрожащим голосом… и зарыдал.
Девушка-журналистка опять пристала к нему. "Вы ее знали? Что вы о ней скажете?" – и включила видеозапись.
Но он рыдал и сам задавал вопрос той, кто на асфальте:
"Родилась, чтобы умереть, да? Что от тебя осталось, Маша? Пятно темное… Мне жаль тебя, Маша. Родиться, чтобы умереть… Какую ты прожила никчемную жизнь, Маша".
Он осторожно закрыл веки женщине, отошёл в сторону, стал лицом к стене и продолжил тихо плакать. Но потом на вопрос следователей "Кто знает эту женщину?" он не отозвался, и в свидетели его не записали. Он и не был свидетелем самого факта произошедшего.
Возмущение "философа":
"Какой абсурд и бессмыслица – родиться, чтобы умереть!
И каким будет человек, который превращает свою Жизнь в медленный процесс умирания, даже и не думая, что с ним такое происходит?
Он будет злым и ненавистником, и жизнь его будет опасна для всех, кто будет вынужден соприкоснуться с ним.
На что будет похожа жизнь учителя, который вместо отборных зерн добра сеет зерна зла в душах учеников?
Она будет похожа на процессию медленных похорон, которые сам умирающий устраивает себе, но думает, что занимается образованием тех, кто сопровождает его разлагающийся дух. А у сопровождающих нет никакого сострадания к тому, кого сопровождают, и они с радостью разбегались бы от него, если бы их не принуждал закон обязательности.
Сказал высокий мыслитель: "Жизнь сама по себе – ни благо, ни зло: она вместилище и блага, и зла, смотря во что ты сам превратил ее".
Мы рождаемся не для медленного умирания, а для того, чтобы отнять у смерти частицу бессмертия.
Отнять – значит увлеченно, упорно, преданно, с чувством долга устремиться к творению любви, добра и искренности. Для учителя это значит вложить в учеников красоту и могущество своего великодушия и направить их также возвышать других красотою и могуществом своего великодушия.
Личная Жизнь – это непрерывная личная беседа каждого из нас с Богом о самой Жизни, а не о рождении и смерти. Нам нет дела до нашего рождения и смерти, ибо хозяин рождения и смерти есть Бог. Наша же забота – о Жизни, о смысле Жизни, ибо Он сделал нас хозяевами собственной Жизни.
Родиться, чтобы умирать, – лучше не родиться.
Но раз родились – надо умирать героем духа, и только!"
– А кем он мог быть, вы потом не узнавали?
– У неё не было семьи, не было никого…
– Откуда вы знаете? Она вообще была очень замкнутая женщина, никогда о своей судьбе ни с кем ничего не говорила.
– Может быть, у неё был муж…
– Вряд ли…
– Почему он не сказал следователям, что знает её?
– Тут что-то не так…
– Вы бы не могли сказать, кем был этот человек с собакой?
– Скажу об этом чуть позже.
Приехала полиция.
Молодого человека подняли на ноги, привели в чувства. Он назвал себя Николаем. Сказал, что Мария Васильевна была его учительницей в начальных классах. Увидел её здесь несколько минут тому назад, совсем не желая встречи с ней. Он спешил в аптеку за лекарством для своего больного годовалого сына.
– И что между вами произошло? – спросил следователь.
– Я ударил её по лицу, ударил со всей силой, и она упала…
– Зачем вы это сделали?
Николай ответил:
– Не я сделал это!
Следователь удивился:
– Как это? Вы же только что сказали, что со всей силой ударили её по лицу.
– Я, но не я…
– А кто же?
– Это моё детство расплатилось с ней. Я ей давно всё простил, но моё детство не простило…
Следователь не понял такого объяснения и сказал, что с ним разберутся в отделении. На него надели наручники и посадили в полицейскую машину.
Засняли все нужные для расследования кадры.
Мелом нарисовали кривую вокруг лежащей на асфальте женщины…
– Простите, что прерываю вас. Зачем вы всё время говорите "лежащая на асфальте женщина"? Вы что, не знаете её имени и отчества? Уважайте, пожалуйста, нашу коллегу!
– Спасибо, так и буду делать.