Нас привели в канцелярию тюрьмы, где нас ждут наши близкие. Родители Корнелиу Джорджеску прибыли из города Германштадта (Сибиу). Потом дверь открывается, и в помещение входит Верникеску. Немедленно Моца подходит к нему, хватает его за руку, как будто хочет что-то ему сказать. Он тянет его в боковую комнату. Через несколько минут мы слышим семь револьверных выстрелов и громкие крики. Мы выбегаем наружу. Моца выстрелил в Верникеску, чтобы отомстить за измену. Я бросаюсь перед Моцей, чтобы защитить его, потому что он окружен надзирателями и полицейскими, которые накинулись на него. Только медленно стихает волнение среди присутствующих. Нас мгновенно схватили и заперли в одиночных камерах. Через зарешеченное окно мы видим, как Верникеску, предателя, уносят на носилках в больницу.
Тут мы начали петь нашу боевую песню. Так мы сопровождали его, пока носилки не исчезли за воротами тюрьмы. Через два часа появляется судебный следователь. Нас по одному приводят к нему. Мы все одобряем поступок Моцы и заявляем о своей солидарности с ним.
После того, как мы целую ночь пролежали на голом цементном полу, нас повели в суд. Процесс начинается в час пополудни. Уже с десяти часов утра тысячи студентов и граждан стоят перед зданием суда. В двенадцать часов дня все полки столичного гарнизона выводят на площадь перед судом, чтобы сдерживать необозримую толпу. В час дня нас вводят в зал перед судом присяжных.
Председатель суда Давидоглу, рядом с ним прокурор Райковичану. На скамье защитников сидели: профессор Паулеску, Паул Илиеску, Нелу Ионеску и другие. Выбирают присяжных заседателей. В зале царит полная тишина, когда оглашается обвинительный акт. Мы слушаем. Мы знаем, что речь идет о нашей судьбе. Наконец, каждому из нас дают слово. Начинается заключительный допрос. Мы соглашаемся во всем и остаемся при наших первых показаниях, разумеется, мы подчеркиваем, что мы еще не приняли точное и окончательное решение. Мы указываем причины, которые принудили нас к этому решению. Мы указываем на еврейскую опасность и предъявляем обвинения против прежних политиков, обвинения в измене народу и продажности. Несмотря на то, что председатель снова и снова прерывает нас, мы доводим до конца наши заявления.
Острые речи прокурора следуют за этим. Мы чувствуем: чаша весов склоняется в его пользу. Но успех прокурора длится недолго, так как теперь поднимается профессор Паулеску и оглашает свое заявление. Тихо как в церкви. Эта атмосфера создает большое уважение. Его почитают как святого. Его заявление кратко, оно сметает обвинение прокурора в сторону. Нервно он прижимается глубже в свое высокое кресло.
Затем объявлен перерыв. Между тем уже наступило восемь часов вечера. Снаружи народ накапливался во все большей массе. Блестяще выступали наши защитники: Нелу Ионеску, Таке Поликрат и другие, и, наконец, Паул Илиеску. Они говорили всю ночь.
Теперь было уже пять часов утра. С помощью нового обвинения прокурор пытается вернуть свою позицию и привлечь суд на свою сторону. Ему соответствующим образом отвечают. В шесть часов утра мы получаем последнее слово. Потом нас выводят. Присяжные удаляются на совещание. В течение получаса мы ждем снаружи. Эти полчаса тянутся для нас как полгода. Вскоре мы слышим громкие крики "Ура!".
Офицер приносит нам известие:
"Оправданы!"
Нас снова заводят в зал, где оглашают оправдательный приговор. Снаружи стоит и ждет народ. При сообщении о нашем оправдательном приговоре люди разразились восторженными криками "Ура!". Звучат песни. Нас сажают в автомобиль и по незнакомым улицам снова везут в Вэкэрешти, чтобы выполнить последние формальности освобождения.
Затем мы складываем наши пожитки, забираем наши иконы и готовимся покинуть этот мрачный склеп с его мучительными ночами и страданиями. Только бедный Моца еще должен оставаться здесь. Лишь Богу известно, когда он выйдет на свободу. Теперь он должен будет только один переносить эти мучительные часы. Нам приходится прощаться с ним. Со слезами в глазах мы обнимаем его и расстаемся друг с другом в глубокой боли. Мы идем на свободу, но он снова отправляется в темную камеру, чтобы еще неделями лежать в одиночку на холодном цементном полу.
Мы пошли сначала к Данулеску и Драгошу, чтобы попросить у их родных прощения за все неприятности, которым им пришлось перенести из-за нас, и поблагодарить их за поддержку и заботу, которые они проявляли так верно во время всего нашего заключения. Затем мы поехали домой. Наши матери и наши близкие встретили нас со слезами радости.
В Яссах
В Яссах более молодые товарищи ожидали меня с большим нетерпением. Из моих прежних сокурсников я никого больше не встретил. Все они с осени рассеялись по разным городам. Я принес икону Архангела Михаила в церковь Святого Спиридона, попросил освятить ее и поставить на алтарь.
Я посещал старых знакомых, встречался с молодыми студентами и радовался встрече. Радость длилась недолго. Когда я однажды гулял на улице Лэпушяну с обеими моими сестрами и примерно десятью студентами, полиция без какой-либо причины набросилась на нас и била нас резиновыми дубинками и винтовочными прикладами в лицо и по голове.
Так меня спровоцировали и без какой-либо вины и причины избили в Яссах. В тех самых Яссах, за которые я боролся так горячо, в которых я сражался с еврейским коммунизмом в университете в 1919, 1920 и 1922 годах. В Яссах, где я сдерживал опустошительный поток евреев и их прессы в течение долгих лет.
Должен ли я позволить беспричинно бить себя в своем собственном доме? Тогда я развернулся и решил добиться подобающего уважения к себе. Обида придала мне силу медведя. Но студенты и студентки, которые стояли вокруг меня, удерживали меня. Одни схватили меня руками, другие держали за ноги. Я не мог двигаться и получил еще несколько страшных ударов прикладом винтовки. Прохожие остановились и принялись ругать полицию. Слышались дикие крики. Между тем студенты освободили меня. Очень возмущенный и злой на них за то, что они меня удерживали, я пошел домой.
Но студенты поспешили за мной и умоляли меня: "Мы должны были сдерживать тебя! У полиции есть приказ всюду тебя провоцировать и застрелить при сопротивлении. Они надеются, что так избавятся от тебя".
После обеда я с Гырняцей и Раду Мироновичем пошел в студенческое общежитие, где собрались руководители студенческого движения. Они рассказывали о своей борьбе в прошлом году, с тех пор как мы больше не виделись. Они описывали, как снова начались лекции, и как удалось избежать унижения. 1 ноября, в начале семестра, студенты и профессора собрались в актовом зале. После торжественного богослужения Лазаряну разъяснил точку зрения студентов в речи, в которой он, в частности, сказал: мы снова пойдем на лекции, но все же еще не сейчас. Сначала мы передадим нашим профессорам и университетскому сенату меморандум и будем ждать ответа. Они рассказывали нам, как они передали меморандум, и как университетские профессора, с профессором Бакалоглу во главе, приняли большинство всех пунктов. Шестого ноября студенты снова начинали посещать лекции. Профессора поняли, что нужно избежать унижения студенчества, которое целый год боролось за свою веру.
Затем они сообщили нам, что министр Мырзеску устроил на должность полицейского префекта в Яссах одного из своих доверенных лиц. У него было задание задушить в Яссах студенческое движение и национальное движение, и он уже с помощью своих подчиненных начал систематически преследовать национальное движение. Так как, тем не менее, студенты спокойно посещали лекции, и полицейский префект не знал, как ему добыть лавры и заработать звонкую монету, он начал провоцировать студентов.
Так, например, 10 декабря, к студенткам, идущим в Собор, прицепились подвыпившие полицейские, начали жестоко задирать их, и бить резиновыми дубинками. Затем эти хранители порядка схватили их за волосы на глазах университетских профессоров и волочили по улице. Студентов избивали до крови. В тот самый день студента Георге Манолиу, руководителя студенческого хора, побили палками по лодыжкам и арестовали. В неописуемой грязи его держали под арестом в полицейском управлении, пока он не заболел и не умер от тяжелой болезни в больнице. За прошедшие полгода ясские студенты пережили тяжелые часы.
Потом пришел наш черед рассказывать. Мы рассказали, что мы пережили, и объяснили им, что главный долг всех нас – позаботиться о том, чтобы Моца как можно скорее мог выйти из тюрьмы. Мы изложили им планы нашей будущей работы и объяснили, как мы хотим воспитывать нашу молодежь в героическом духе. Мы объяснили им, как нужно изолировать вредное политиканство. Ни один молодой человек не должен больше вступать ни в одну партию. Стоило бы лишь преодолеть эту эпидемию, то "Лига христианско-национальной защиты" с профессором Кузой стала бы во главе правительства. Мы разъяснили им, что только при помощи сознательного национального правительства, которое является выражением нашего позиции, нашего здоровья и нашей силы, может быть удовлетворительно решена еврейская проблема. "Мы из Вэкэрешти", сказали мы, наконец, "решили все вместе переселиться в Яссы, чтобы устроить здесь штаб нашей борьбы и руководить отсюда борьбой. Но наша работа будет вестись под покровительством Архангела Михаила".
Товарищи приняли наши планы с большой радостью. Затем мы посетили профессоров Кузу, Гаванескула и Шумуляну и поделились также и с ними нашими идеями.
ГОД ТЯЖЕЛЫХ ИСПЫТАНИЙ
Май 1924 – май 1925 года
Для нашего нового дома