Заботой обучающего при развертывании ситуации обмена становится пребывание каждого из участников в позиции слушающего. Необходимость действия для всех очевидна (уборка игрушек, расстановка стульев, передача фломастеров (карандашей) и т.д.), а вот необходимость речи – не обязательна. Успешность в действии приводит к свертыванию действия во времени, а произносительный уровень детей с нарушенным слухом, конечно, требует многократного проговаривания как отдельного слова, так и фраз, т.е. требует как раз развертывания во времени. Следовательно, педагог должен создавать такие "препятствия" свертыванию действия, которые сохраняли бы возможность многократного повтора проговаривания речевой единицы, но не разрушали бы непринужденности действия.
Этого можно достигнуть, когда в ситуацию контакта двух детей вводится новый участник. Например, мытье рук усложняется тем, что ребенок не сам берет мыло, а просит другого дать ему мыло, т.к. он сам достать его не может: эту трудность ему устроил взрослый, встав очень неудобно и загородив собой мыло или положив только один кусок и т.д. Правда, взрослый тут же и подскажет выход из затруднения или поддержит действия ребенка, если тот догадается обратиться к своему товарищу.
Таким образом, педагог каждый раз предлагает универсальный выход из затруднительного положения – обращение к своему товарищу. Речевые образцы могут предлагаться взрослым, но они должны звучать как собственное намерение ребенка, поэтому должны соответствовать его уровню. На первых этапах освоения речевого стиля общения важно не затруднять ребенка произносительной точностью, чтобы она не стала для него непреодолимой трудностью. Педагогу необходимо сохранять легкость общения, балансируя на закреплении произносительных навыков в свободной самостоятельной речи ребенка и сохранении желания ребенка высказаться. В любых противоречивых случаях надо отдавать предпочтение желанию ребенка что-то сказать.
При таких условиях обязательно наступает момент, когда дети начинают утверждать свою успешность в практической ситуации своей умелостью говорить. Другими словами, начинает проявляться их речевая активность.
Но не надо думать, что ситуация передачи вещи или обмена вещью пригодна только для малышей. Эта ситуация – первичная ситуация делового общения, обращения в группе сверстников, поэтому ее используют не столько в раннем возрасте, сколько вообще на раннем этапе обучения. Любая группа незнакомых между собой детей нуждается в специальных ситуациях делового знакомства. Мы отнюдь не утверждаем, что передача предметов – единственная ситуация, в которой нарабатывается опыт делового обращения, первичный опыт речевого общения. Однако в нашей педагогической практике мы чаще всего обращались именно к этой ситуации, когда нам требовалось наладить деловое обращение детей друг к другу.
Продолжаем эту работу в школе
Расскажем, как ситуация обращенности разворачивалась в школе в первые недели учебного года.
Первый класс. Дети в нем собрались разные и по возрасту, и по опыту – кто воспитывался дома, кто в спецсаду, кто в экспериментальной группе; разные и по состоянию слуха – кто глухой с минимальными остатками слуха, кто со значительными остатками. Некоторые обучались с 2 лет в одной группе детского сада, некоторые видят друг друга впервые.
Дети достаточно свободно говорят с учителем и между собой, но не всегда и не всех можно сразу понять. Но вот прошла неделя, вторая, и никаких трудностей в понимании речи учащихся учитель уже не испытывает, так же как и дети между собой. Урок идет за уроком, дети решают задачи, примеры, пишут диктанты, рассказывают истории, описывают картинки. Уже прояснились уровни развитости детей. В общем, жизнь наладилась и течет по-школьному, размеренно.
Но вот что самое неудивительное – дети очень быстро нашли приемлемую для всех форму одновременного двойного существования на уроке. Это самое неудивительное, так как дети в любой школе, в любом классе во все времена умели это делать блестяще. Одновременно сосуществует и работа с учителем или по заданию учителя, и собственная "внеуроковая" жизнь. "Мы не можем употребить обычное слово "внеурочная" жизнь, т.к. оно уже обозначает организацию жизни детей после уроков".
Кто-то рассказывает о своем вчерашнем походе в гости или в кино, обсуждаются проблемы заколки или платья, кто-то кому-то приказывает, кто-то выполняет приказ, кто-то не хочет. Если ученик успевает одновременно делать эти два дела, то и учитель им доволен, и он сам удовлетворен – везде успел. Если ученик не может совместить эти дела, то он, конечно, попадает в разряд неуспевающих.
"Внеуроковая" жизнь на уроке, конечно, не секрет для учителей. Учителя стараются воздействовать на нее. И чаще всего методы воздействия – это запреты: "Не вертись, не мешай, не разговаривай…" или требования выполнять правила: "Сиди прямо, смотри на доску, думай сам…" Некоторые дальновидные учителя хоть как-то стараются использовать личную, неформализованную жизнь класса в содержании урока. И только очень немногие учителя пытаются предметную жизнь урока сделать областью персональных, неформальных отношений детей, а с другой стороны, "внеуроковую" жизнь – эти личностные заинтересованные отношения – сделать предметной, деловой. Другими словами, пытаются насыщать предметные отношения опытом общения, а личностное общение насыщать предметным содержанием.
Нам представляется, что необходимо наладить такие отношения на уроке, которые бы не приводили к раздваиванию поведения ребенка. Сделать это можно только тогда, когда, во-первых, свободное обращение к человеку, к которому в данный момент ребенок хочет обратиться, перестанет быть запретным, а станет стилем решения практической ситуации. Во-вторых, когда у детей не будет накапливаться голод по общению между собой, когда это общение, его эмоциональная основа станет нормой школьной жизни, когда урок станет формой делового сотрудничества детей. Каким образом добиться этого учителю? Рассмотрим пример урока. Учитель дает задание: "Разложите 7 треугольников по двум коробочкам".
Каждый учащийся уже к 31 августа имел, казалось бы, очень удобную и нужную вещь – склеенные боковыми сторонами несколько спичечных коробков. В эти коробки родители положили карточки с математическими знаками, цифрами, вырезанные геометрические фигуры. Теперь, взяв этот математический пенал, ученик вытащил 7 треугольников и… растерялся: "А где 2 коробочки?" Но вот кто-то догадался вытащить все треугольники из коробки и положить туда отобранные 7 треугольников. Учитель повторяет задание: 7 треугольников по двум коробочкам. Все начали вытаскивать из других коробков карточки, но на это последовал учительский запрет: использовать можно только коробочки из-под треугольников.
С точки зрения математической практики предложенный ребятами вариант использования других коробков – это правильное решение, но наша цель в этой ситуации – заставить детей взаимодействовать друг с другом деловым образом, т.е. помочь им увидеть, что обращение к другому уже есть решение задания.
Через некоторое время кто-то, рассердившись, отодвинул все предметы и отвернулся. Кто-то переглядывается, кто-то жалуется соседу, кто-то продолжает ломать голову над задачей. Но ни один не догадался попросить у соседа недостающий для себя коробок, а тем более объединиться в решении.
Конечно, в задании присутствует некоторая двусмысленность. Форма у задания обычная, поэтому каждый ученик обязан, как ему кажется, предъявить учителю свое решение, т.е. на каждом столе должны быть разложены по коробочкам треугольники. Но наша забота в том и состоит, чтобы вывести детей из привычного облика решения, стереотипного подхода к решению, используя деловую обращенность детей друг к другу. А если учесть, что такого рода задания даются детям, не имевшим в своем прошлом опыте опыта делового общения, то становится оправданной двусмысленность формы задания. Дети должны именно в обычных формах научиться организовывать себя по-другому.
Дети общались, разговаривали между собой, высказывали друг другу свое отношение к происходящему. Но их обращения и обсуждения хотя и были по делу или, точнее, при деле (при задании), но не были деловыми. Никто из них не смог преодолеть персональных, собственнических отношений ("мой коробок"), не смог абстрагировать коробок как место для цифр, т.е. не смог идти к предметам по дороге математических отношений.
Все дети пребывали на конкретном уровне восприятия задания. Коробок как реальная вещь – моя, его, чужая – разрушал или не давал проявиться тем математическим представлениям, которые существовали у детей. Задание, отражающее представление о составе числа (семь – это три и четыре, пять и два и т.д.), сформулированное в практическом виде, оказалось неразрешимым именно потому, что дети не имели практики проявления абстрактных, математических свойств в такого рода банальных ситуациях. То же самое математическое отношение, заданное однородно, например, на уровне цифр