"Критиковать социализм или радикальный демократизм по существу никому не приходило и в голову; или, в лучшем случае, это можно было делать в узком кругу, в интимной обстановке, но отнюдь не гласно: ибо гласная, открытая критика крайних направлений, борьба налево были недопустимым предательством союзников по общему делу революции. Не только критика социализма и радикализма была неслыханной ересью (еще в 1909 году участники сборника "Вехи", впервые решительно порвавшие с этой традицией, встретили негодующее порицание даже умеренных кругов русского общества, и П. Н. Милюков, выражавший ходячее общественное мнение либералов формулой "у нас нет врагов слева", счел своей обязанностью совершить лекционное турне, посвященное опровержению идей "Вех"), – но даже открытое исповедание политической умеренности требовало такого гражданского мужества, которое мало у кого находилось. Ибо не только "консерватор", "правый" было бранным словом; таким же бранным словом было и "умеренный"".
Семен Франк "Крушение кумиров"
И все-таки, почему же основная масса молодых, образованных, в своем большинстве честных, воспитанных, по природе добрых и отзывчивых русских людей обращалась, как правило, к предельно экстремистским направлениям либерализма и выбирала из богатого спектра либеральных течений только крайнюю, левую его часть? Почему они упивались революционной романтикой именно насилия, причем, чем жестче и беспощадней, тем лучше? Почему в России предпочтение преимущественно отдавалось социал-революционерам, а не социал-демократам? На эти вопросы имеется несколько ответов, в т. ч и ответ, связанный с так называемой "теорией заговора". Широко распространенный академический ответ звучит так: в России того времени не был развит в достаточной степени класс мелких собственников, буржуа, для которого, собственно, идеология социал-демократии и была предназначена. А интеллигенция, взявшаяся вызволить страдающий народ из "тысячелетнего рабства", очень желала решить этот вопрос без проволочек и как можно быстрей и радикальней, причем, не советуясь с этим самым народом. Поэтому, приняв на себя роль народного заступника, либеральная интеллигенция решила за него, что исправление "больного" российского общества должно произойти одним прыжком – кратчайшим путем моментального жестокого революционного насилия. Благоразумный, постепенный эволюционный вариант того же самого по содержанию преобразования, который предлагал, например, социальный либерализм и который позже выбрало подавляющее число стран Западной Европы, большинством русских интеллектуалов категорически отвергался. Решительно настроенную либеральную русскую интеллигенцию не особенно заботили грядущие потрясения общества, сопровождающие любую революцию. "Главное, – думали эти люди, – как можно скорее совершить прорыв к светлому будущему". Число возможных жертв при этом скачке к обществу справедливости для них значения не имело.
На наш взгляд, этот в целом правильный ответ нуждается в двух небольших дополнениях, отражающих особенности русского менталитета. Дело в том, что, во-первых, русский народ по своему характеру максималист и ему непременно нужно получить все и сразу. Эта черта характера русского народа обусловлена многими обстоятельствами, в числе которых исторические условия его развития и становления, климатический фактор и т. п. В итоге "все или ничего, сейчас или никогда", без полутонов; "победа или смерть" без компромиссов. Эта склонность русского народа к достижению результата не самым надежным, но зато самым коротким путем "quick-and-dirty" и явилась одной из причин предпочтения радикальных течений либерализма. Второе замечание состоит в том, что умеренные направления либерализма обращались, как правило, в большей степени к индивиду, поощряя его к расчетливым эгоистическим действиям против всех остальных членов общества, воспринимаемых им как конкурентов, денно и нощно возводящих препятствия на пути достижения вожделенного персонального материального благополучия. Для русской культурной традиции такая установка была совершенно чуждой и абсолютно неприемлемой. Правда в разумении русского человека была одна на всех – поэтому общинному, коллективистскому духу русского человека куда понятней были социализм и коммунизм с их бесклассовостью, равенством, круговой порукой, товариществом и взаимовыручкой, а не индивидуализм с его неотъемлемым неравенством и конкурентной борьбой.
В жарких партийных и межпартийных дискуссиях, острой газетной полемике и в жестоких актах террора незаметно подошел 1905 год, разочаровавший в существующей власти даже патриотов из-за бездарного поражения режима в русско-японской войне. Теперь жажда скорых перемен захватила и их. По царскому манифесту был образован русский парламент – Дума, который получил кое-какие властные полномочия, например, законотворческую инициативу, право на непосредственное участие в обсуждении и утверждении бюджета. Одновременно появились относительно крупные либеральные легальные партии, в первую очередь кадеты и октябристы. Мы не станем здесь давать (как это было в случае с Рейхстагом Веймарской республики) характеристику всему спектру русского либерализма той поры по одной простой причине – думские партии и сам российский парламент находились тогда в зачаточном состоянии, в противоречивом периоде становления, поэтому наделение политических сил того времени какими-то устойчивыми характеристиками было бы весьма условным. С одной стороны, многие из активных деятелей этих партий были очень тесно связаны с правящим режимом, поэтому они последовательно выступали против насильственных планов переустройства общества, во всем согласуясь с деятельностью правительства. По их мнению, необходимые стране реформы должны были проводиться только сверху. А партию октябристов времен премьерства Столыпина можно определенно назвать правящей. С другой стороны, левый фланг тех же партий имел постоянные контакты и даже разрабатывал тактику совместных действий с радикальными либералами, которые исповедовали в числе прочих и нелегальную борьбу с режимом. Эта борьба подразумевала проведение радикальных реформ снизу, не исключала также революционный путь и прочие насильственные методы свержения существующего политического устройства страны. Главным же в деятельности Государственной Думы являлось то, что подавляющее большинство думских фракций старалось превзойти друг друга только по степени сенсационности "изобличений режима", уделяя совсем немного времени кропотливой, ответственной работе по совершенствованию государственных механизмов, по приведению их в состояние, отвечающее требованиям современности. На такую деятельность, требующую терпения, мудрости, опыта, готовности к компромиссам, у депутатов Государственной Думы не оставалось ни времени, ни сил.
"Положительная политическая программа не у всех была одинаковой: существовали и либералы, и радикалы-демократы, и социалисты-народники, отрицавшие развитие капитализма и требовавшие сохранения общины, и социалисты-марксисты, призывавшие к развитию капитализма и отрицавшие полезность крестьянской общины. Но не в этих деталях программы было дело, и внутреннее, духовное различие между представителями разных партий и направлений было очень незначительным, ничуть не соответствуя ярости теоретических споров, разгоравшихся между ними. Положительные идеалы и разработанные программы реформ, вообще взгляды на будущее были делом второстепенным; ибо в глубине души никто не представлял себя в роли ответственного, руководящего событиями политического деятеля. Главное, основная точка устремления лежала не в будущем и его творчестве, а в отрицании прошлого и настоящего".
Семен Франк "Крушение кумиров"
Достаточно разогретую в начале XX века политическую атмосферу России еще более раскалила начавшаяся Первая мировая война. Теперь революционная нетерпимость российских либералов стала неудержимо проникать через грязные, сырые окопы и в толщу простого народа. В результате активной пропагандистской работы всех либеральных сил, русская армия за короткий срок перестала быть армией и превратилась в плохо организованные толпы вооруженного народа. Призрачная возможность вторжения либерализма в широкие пределы России в XIX веке во втором десятилетии XX века предстала перед страной как неотвратимая неизбежность.
2.1. Первое нашествие либерализма
К началу 1917 года народы России переживали настоящее бедствие, вызванное продолжительной, изнуряющей мировой войной, которая с нарастающим темпом пожирала огромные людские, денежные и материальные ресурсы страны. Война не имела ясных, четко сформулированных целей и потому обоснованно казалась народу бессмысленной бойней. В результате к четвертому году войны идолу революции стало поклоняться почти все население России. Правящий царский режим только усугублял создавшуюся ситуацию непонятным народу безразличием как к его тяжелому положению, так и к огромному числу жертв, понесенных боевыми частями на фронтах. К этому добавилась оскорбительная для глубоко религиозного населения России интрижка царской фамилии с простым мужиком, сектантом-хлыстом Распутиным, загадочным образом заполучившим фантастическое влияние не только на царскую семью, но и на высшие сферы российского общества. К концу 1916 года законная российская власть совершенно потеряла авторитет практически среди всех слоев народа, что в его глазах сделало ее нелегитимной и недееспособной. Огромная страна совместными усилиями радикального либерализма с одной стороны и махрового традиционализма, не желающего поступаться принципами, с другой стороны, была подведена к самому краю пропасти. До падения в нее достаточно было малейшего, самого слабого толчка.