До сегодняшнего дня эти реформы вызывают ярые споры даже среди специалистов: они никак не могут придти к единодушному заключению – были ли реформы Петра благом для России или, наоборот, явились причиной всех ее последующих потрясений и бедствий. Мы не будем вмешиваться в эти академические дискуссии, однако в этом до сих пор открытом вопросе одно можно утверждать определенно – петровские реформы гостеприимно распахнули окна и двери России западничеству, которое именно тогда впервые беспрепятственно зашагало по ее территории и которое естественным образом прихватило с собой и либеральные идеи. Поначалу западничество было воспринято всем русским обществом в штыки, включая его высшие слои. И только три поколения спустя, предварительно выучив иностранные языки, элита русского общества стала не по принуждению, но из собственного любопытства и внезапно проснувшегося интереса активно знакомиться с западноевропейской жизнью, ее традициями, философией, успехами и новыми тенденциями. Разумеется, не прошли мимо внимания уже неплохо образованных сливок общества и последние достижения западноевропейской мысли, которые совпали с эпохой Просвещения. Трудно сказать, кому следует присвоить звание "первого либерала России". На это звание могли бы претендовать и Радищев, и Новиков, и даже сама императрица Екатерина Великая, упрятавшая этих "вольнодумцев" за решетку, но в тоже время лично состоявшая, например, в дружелюбной переписке с выдающимися французскими просветителями. Также невозможно точно определить, чего было больше в "вольнодумном" протесте тогдашних "страстотерпцев за народ" – либеральных взглядов или типичного для традиционализма горячего человеческого сострадания к униженным и оскорбленным соотечественникам. Поэтому, чтобы не ошибиться, назовем первым либералом России Сперанского, знаменитого государственного деятеля времен
Александра I. Государственному секретарю, масону Сперанскому, при поддержке императора удалось осуществить ряд важных реформ в России, среди которых можно назвать реформу министерств, сената, новый порядок получения чинов на гражданской службе, требовавший сдачи специальных экзаменов. Но задуманное им реформирование России носило куда более радикальный характер и включало в том числе и чисто либеральные установки, такие, как разделение властей на три ветви, их выборность. Разумеется, ведущая роль самодержца при этом сохранялась. В планируемых реформах было также предусмотрено укрепление политических, имущественных прав и гражданских свобод всего населения, что неизбежно затрагивало интересы и привилегии прежде всего дворянства и чиновничества. Поэтому неудивительно, что при поступательном продвижении реформ вперед количество недовольных ими влиятельных людей российского общества неуклонно увеличивалось, и к началу войны с Наполеоном Сперанский оказался в опале. Однако либеральные идеи, озвученные им на русской земле и распространявшиеся в то время по всей Европе в т. ч. и с помощью тех же победоносных наполеоновских армий, поразили уже в значительном количестве и русские умы. Посеянные таким образом семена либерализма стали давать обильные всходы на русской земле в виде масонских лож и прочих тайных обществ. Правда, в начале XIX века пораженные либерализмом головы принадлежали исключительно к высшему сословию: до голов основного населения России либерализм в то время еще не добрался. Для простого народа Наполеон еще долго оставался всего лишь "разбойником, супостатом и душегубом", а вовсе не носителем знамени либеральной французской революции – высшего достижения просвещенной Европы.
После непоследовательно и половинчато проведенных реформ Сперанского следующей заметной попыткой проникновения либерализма на российскую политическую арену следует считать выступление декабристов. Восторгаясь в своих тайных обществах деятелями и результатами французской и американской революций, они, обсуждая схожие планы устранения царской фамилии, провозглашения конституции и отмены крепостного права, все же твердо оставались стоять на патриотических позициях. Но после предопределенного российскими условиями провала восстания либерализм в любой его форме был категорически отвергнут патриотически-настроенной частью населения России как чуждая и враждебная русской традиции идеология. Именно тогда окончательно оформились в российском обществе две мощные неформальные партии: космополитов, западников-либералов, с одной стороны и патриотов, славянофилов-традиционалистов – с другой. Между этими двумя направлениями развития русской общественной мысли, в полном соответствии с русским бескомпромиссным характером, тут же образовалась непреодолимая пропасть. И именно с этих пор в России сложилась уникальная, совершенно ненормальная для Европы ситуация, когда человек, придерживавшийся либеральных взглядов, автоматически должен был покинуть ряды патриотов и встать в строй западников. На появившихся на русской земле доморощенных идеологов либерализма начались гонения патриотической части общества и властей, которые возбудили к гонимым либералам активный интерес остального населения. Появились изгнанники, которые по русской традиции немедленно получали священный ореол великомучеников, бескорыстных борцов за народную правду. Неутомимые борцы, одержимые идеей освобождения русского народа от тысячелетнего рабства и приобщения его к "мировой цивилизации", неутомимо тусовались в "просвещенной Европе" во всевозможных либеральных кружках и активно печатали пропагандистскую литературу. Оппозиционные царскому режиму газеты и журналы стали нелегально проникать в Россию и с нарастающим темпом мобилизовывать новых приверженцев либеральных идей, организовывавшихся уже теперь не только в кружках, но и в подпольных организациях и даже партиях. До предела обострились дискуссии между западниками и славянофилами, упорно отстаивавшими традиционные ценности русского народа. На этом этапе развития либерализма в России число горячих поклонников либеральных учений взрывообразно возросло и получило значительный перевес над славянофилами за счет вовлечения в их ряды многочисленной армии разночинной интеллигенции. Это было интересное время рождения больших надежд и трагических заблуждений. Горячие головы русских молодых людей, максималистов, с жаром принялись за энергичные поиски надежных путей освобождения "страдающего народа" и достижения абсолютной истины, которая заключалась в их представлении в реализации в России завораживающих лозунгов первой французской революции – "свободы, равенства, братства". Эти поиски привели радикально настроенную русскую интеллигенцию к крайне левым либеральным течениям вроде анархизма, социализма и коммунизма.
"В ту эпоху преобладающее большинство русских людей из состава т. наз. "интеллигенции" жило одной верой, имело один "смысл жизни"; эту веру лучше всего определить как веру в революцию. Русский народ – так чувствовали мы – страдает и гибнет под гнетом устаревшей, выродившейся, злой, эгоистичной, произвольной власти. Министры, губернаторы, полиция – в конечном итоге система самодержавной власти во главе с царем – повинны во всех бедствиях русской жизни: в народной нищете, в народном невежестве, в отсталости русской культуры, во всех совершаемых преступлениях. Коротко говоря, существовавшая политическая форма казалась нам единственным источником всего зла. Достаточно уничтожить эту форму и устранить от власти людей, ее воплощавших и пропитанных ее духом, чтобы зло исчезло и заменилось добром и наступил золотой век всеобщего счастья и братства".
Семен Франк "Крушение кумиров"
Святая вера в "единственно верное" учение, бескомпромиссное требование беспощадного слома старой, отжившей системы и замена ее на новую, разумеется, "абсолютно совершенную", без учета того, сколько слез и крови будет пролито в ходе этой замены, сколько судеб будет исковеркано – родовой признак радикального либерализма. Безусловно, в значительной степени русскую либеральную интеллигенцию подталкивал на путь именно радикального преобразования общества "вдохновляющий" пример европейских стран, политическая жизнь которых в XIX веке регулярно сотрясалась крупными и мелкими революциями. Поэтому нет ничего неожиданного в том, что градус общественной нетерпимости в России во второй половине XIX века взвинтился настолько, что теперь уже самодержавную власть не могли спасти и проводимые сверху самые что ни на есть либеральные реформы: Александр II – "царь – освободитель", был убит боевиками партии "Народная воля" именно в тот день, когда он одобрил новый проект политических реформ, названный конституцией Лорис-Меликова по имени его разработчика. В тот же период произошел окончательный сдвиг либеральных сил России от патриотизма к космополитизму и интернационализму, выразившийся в полном пренебрежении ценностями национальной традиции и культуры. Все общественные явления в представлении этих сил не носили больше своих неповторимых, уникальных особенностей, а стали безликими универсальными свойствами любого общества. Россия перестала для революционных либеральных сил быть любимой родиной, нуждавшейся в их помощи и поддержке, а стала ненавистной "тюрьмой народов", "захолустной, деспотической Азией", "врагом просвещения и прогресса", безнадежно сбившейся со столбовой дороги "правильного" развития человечества. В значительной степени помогла этому сдвигу либерализма в России в сторону радикализма и категорическому отказу от патриотизма новая, свежеразработанная, ставшая очень популярной в России радикальная либеральная теория – марксизм. В соответствии с этой новой либеральной теорией оказалось, что другого пути к обществу добра и справедливости, кроме как революционного, просто не существует; а у гегемона грядущей революции – пролетариата, нет и не может быть родины!