– А интересно, за угон собственной машины судят?
– Показали бы мне гараж, где она стоит, я бы его зубами прогрызла! – ожесточенно гудит Татьяна. – За справедливость пусть хоть вешают!
В квартире у Раисы подруги продолжают за чаем обсуждать историю с пропажей машины.
– В жизни не было так тошно! Как будто всю истоптали и заплевали, – жалуется Раиса. – Ограбили, унизили! Этого Молоткова, кажется, убила бы… Как мне этот «жигуль» достался! Ведь до сих пор в долгах!
– Я ли не знаю… – мрачно отзывается Татьяна.
– Нет, даже ты не знаешь… У меня были одни колготки! Я их стирать боялась!
Татьяна молча обнимает подругу.
– Не могу я смириться! – говорит Раиса ей в плечо. – Я должна что-то сделать, а то рехнусь!.. Слушай, ты помнишь, как мордатый гаркнул на механика? Ведь совершенно по-хозяйски! Если человек первый раз, он сначала зайдет, спросит. А он сразу въехал. И сам отпер ворота.
– Да, ты права…
– Да! Толстяк у них главный! И недаром они притворялись! Ты же не будешь ни с того ни с сего говорить мне «гражданка» и скрывать, что мы знакомы. Между ними что-то есть, что надо скрывать.
– Райка, ты к чему клонишь?
– Надо их выследить, Танюша. Всю шайку! И тепленькими выложить на Петровку!
– Да как?! С ума сошла!..
– У меня в голове уже план! – Раиса оживилась, загорелась. – Возьму машину у Кольки и еще у кого-нибудь на переменку, чтобы не примелькаться.
– Погоди… не увлекайся, – предостерегает Татьяна, сама уже увлеченная. – У милиции все же свои каналы, способы, а что ты…
– Татьяна, разъяренная женщина любого опера за пояс заткнет! Особенно, когда в отпуску и круглые сутки свободна! Ты со мной?
– Я-то с тобой.
– Значит, две разъяренные женщины!
* * *
А вор присматривает новый объект, через подзорную трубу заглядывая в вечерние освещенные квартиры.
Вот лежит в постели больной старик. Медсестра в белом халате наполняет из ампулы шприц. Царапов переводит трубу правее. И здесь в окуляр попадает женщина, которая перетирает столовое серебро и шеренгу вызолоченных изнутри чарочек. Перейдя в другую комнату, она достает и начинает пересыпать нафталином дорогие меха.
У вора хищно раздуваются ноздри, и он не отрывается от трубы, даже заслышав шаги за спиной. Это пожилая женщина спускается по лестнице, клича кошку.
– Чтой-то вы высматриваете? – строго спрашивает она.
– Мамаша! – трагическим голосом отзывается вор. – Там моя жена с приятелем!
Женщина сочувственно ахает. Вор сует трубу в карман, прикрывает рукой глаза и оборачивается к женщине.
– Мне стыдно, что я подглядывал…
– Это ей стыдно! Беги да всыпь обоим!
Наутро, облачившись в рабочий комбинезон, Царапов очищает люк мусоропровода и подставляет под него упаковочную коробку. Затем, уже в обычном костюме, входит в подъезд и на вопрос бдительной вахтерши: к кому? – показывает аптечную коробочку.
– Просили навестить больного из восемьдесят третьей квартиры и передать лекарство.
– Пятый этаж, – говорит вахтерша.
В квартире вор быстро сносит на кухню меха и серебро, укладывает в полиэтиленовые пакеты и спускает в мусоропровод.
Внизу, под люком мусоропровода коробка полна с верхом. Вор уминает содержимое и ловко по-магазинному обвязывает бечевкой.
* * *
Знаменский закончил допрос очередного «автопогорельца» и передает ему машинописный листок.
– Давайте отмечу пропуск, а вы прочтите для порядка это описание. Не от вашей ли машины колеса? – Чувствуется, что этот вопрос Пал Палыч задает уже в сотый раз.
Входит Томин, обычное «привет» – «привет». «Автопогорелец» читает составленное Кибрит описание шин той «Волги», которая удрала при свидании доцента с Ванечкой.
– Нет. Я за неделю до угона всю резину сменил. – Забрав пропуск, потерпевший прощается.