– Я буду ее сопровождать.
– Отлично. А я буду сопровождать вас. Отправимся в среду утренним поездом.
* * *
Помимо директора визит Томина в город взбудоражил и еще кое-кого. Поздним вечером из вокзальной будки междугородного телефона-автомата звонит грубоватый дюжий мужик, слишком физически здоровый и флегматичный, чтобы всерьез тревожиться, пока петух не клюнет.
– Извиняйте, что разбудил, – гудит он в трубку. – У нас тут легкий шухер в музее… Нет, я с вокзала звоню, по московскому автомату… Один момент. – Опускает монету. – Столичный майор приехал, Пчелкина тянет… Да уж он вещички складывает… Картину какую-то опечатали, сказали с собой возьмут. Момент… – В прорезь отправляется следующая монета. – Ни-ни, я ничего не шебаршусь, я помалкиваю… И в котельной у меня был, глядел… Ага, понял. Все будет оки-доки… Маруська привет и поцелуй передает. Соскучилась, говорит. Ладно… Ладно, буду телефонировать.
* * *
В кабинет начальника следственного отдела Скопина входит Знаменский.
– Сообщение Томина прочли? – спрашивает Скопин.
– Прочел, Вадим Александрович.
– Садитесь. Есть указание прокурора возобновить дело о краже из музея. Что я вам и предлагаю.
Он передает Знаменскому тоненькую папку, почти пустую еще.
– Если выйдет, может выйти любопытно, – улыбается Пал Палыч.
– Почему «если»? Смущает непривычность материала?
– Немножко, товарищ полковник. Хочется хотя бы дождаться возвращения Томина.
– Не имеет смысла. Вы упустите несколько дней.
Знаменский перелистывает документы в папке.
– Найдите квитанцию комиссионного магазина. Нашли? Ваши соображения?
Пал Палыч молчит минуту, прикидывает.
– Выяснить, кто сдал в магазин «Подпаска». Если удастся – кто его купил. Попробовать установить, пряталась под ним уже тогда другая вещь или «Подпаска» приобрели ради образца, чтобы скопировать поверх главной картины и иметь товарный чек для таможни. Такой пока круг вопросов, Вадим Александрович
– Для начала вам в этом кругу работы достаточно.
* * *
Чего только нет в комиссионном магазине по продаже картин и художественных изделий! Даже облупленные прабабушкины безделушки, недавно считавшиеся отжившим старьем, вошли нынче в моду и в цену. А уж о подлинно антикварных вещах и толковать нечего!
Настоящих покупателей в просторном помещении немного: в основном люди смотрят. Иные любуются, иные недоумевают.
– А собачка-то! Девятьсот пятьдесят рублей! За что такие деньги дерут? – восклицает мужчина, приостановившийся возле отлитой в металле фигуры собаки. Он оглядывается в поисках поддержки.
– Но это же литье семнадцатого века, – с чувством превосходства отзывается какая-то женщина.
– Ну и что ж, что литье? Не золото ведь!
– Каслинское, гражданин. Прочтите, – она указывает на ярлык, который повешен на собачьей шее.
Мужчина читает вслух:
– «Вывозу за рубеж не подлежит». Надо же! Я бы и десятки не дал.
Оглядывая картины, скульптуры, прилавки с посудой и старинной утварью, по залу медленно проходит Знаменский. Любопытно. И по-человечески любопытно и профессионально: на одной из этих стен две недели назад висел таинственный «Подпасок»…
На свои вопросы Знаменский ищет ответа у работника магазина – бодрого старичка по фамилии Розанов. Быстрыми, натренированными пальцами Розанов листает квитанции.
– Помню такую картину, помню… Сам принимал на комиссию… Ага, вот! – Он передает найденную квитанцию Знаменскому. – Чтобы вам было яснее: эта графа – наименование, ниже – размеры, фамилия владельца, дата приема, продажная цена, здесь – моя подпись. Розанов.
– А что за пометка «н/х»?
– Неизвестный художник. Картина висела у нас всего два дня. Очень удачно для подобной вещицы.