Правда, мать Инги давно мучилась с позвоночником. Но выручали мужество и преданность отца, и Инга не подозревала о настоящих бедах и тревогах почти до шестнадцати лет. Анатолий Анатольевич, твердо стоявший на защите интересов своей семьи, очень любил свою жену и дочь. Лелеял их и по-настоящему страдал, когда болели Инга и драгоценная Элеонорочка. А она болела все чаще и чаще, сильнее и сильнее. Муж собирался везти ее в Москву на консультацию в ЦИТО, но никак не мог вырваться из-за Инги, тоже тревожившей отца все больше и больше.
В ее табеле давно поселились тройки. Но, очевидно, унаследовавшая характер отца, Инга спокойно и мужественно боролась с неудачами, занималась дополнительно и готовилась к выпускным экзаменам. Боролась до поры до времени.
Первую слабость она проявила, вернувшись от врача, которого посетила после операции. Дома с девочкой случилась настоящая истерика. Медик, не учитывая возраста пациентки и не вдаваясь в психологические тонкости, напрямую заявил Инге, что у нее никогда не будет детей. И без того уже измученная мать пошла на следующий день к врачу объясняться и увидела непонимающие глаза. Доктор сказал святую правду, ведь ее теперь не принято скрывать от больных.
- А если вы ошибаетесь? - с отчаянием спросила Элеонора Кузьминична. - Может быть, не стоило торопиться и делать такие категоричные выводы?
Успокоить Ингу удалось с трудом. Но если бы беды семьи на этом закончились!
Девочку отказались освободить от выпускных экзаменов, мотивируя документами, где черным по белому написано: для освобождения срок от операции до экзаменов должен быть значительно меньше, чем прошел у Инги. Да и вообще безусловное освобождение от экзаменов возможно лишь в случае удаления яичника, а не просто кисты.
Инге было трудно сидеть - мешали и болели швы - но мужественная девочка успокоила мать и отца, коротко сказав:
- Все сдам, как положено!
И сдавала. Довольно неплохо, пока не подошла обязательная физика. Ее Охлынины боялись больше всего. Молодой преподаватель физики был мужем Таисии Михайловны… Той самой литераторши, оставившей школу…
Что произошло на экзамене, родители Инги в деталях, конечно, не представляли. Дочка рассказывала скупо и неохотно, хотя восстановить картину с наибольшей беспристрастностью и объективностью все-таки удалось.
Основные составляющие тяжелого дня были таковы: жесткость и злопамятность преподавателя физики, заявившего еще накануне экзамена, что Охлыниной физику не сдать, плохие знания Инги, ее страх и сорванная после операции нервная система. Компоненты, конечно, неважные.
Инга ушла из дома в половине девятого, а вернулась в пять, в слезах… Объяснила матери, что позвонить домой из школы ей не разрешили и что она получила двойку. Потом легла и заснула, приложив к животу грелку со льдом.
Инга прекрасно сознавала, что на первый билет отвечала плохо. Ей предложили тянуть другой. Нервничая все больше, она не справилась и со вторым. Тогда преподаватель физики, смягчившись и, возможно, желая как-то спасти ситуацию, предложил Инге задавать вопросы самой себе и отвечать на них. С точки зрения взрослого человека это выход. Но девочка была подавлена и растеряна и ответила:
- Я не могу так. Вы комиссия - вы и задавайте!
Вероятно, фраза прозвучала с некоторым вызовом. Во всяком случае, классный руководитель Инги позже заявила Элеоноре Кузьминичне, что никогда не была об Инге хорошего мнения, но после экзамена оно стало отвратительным.
Физик попросил Ингу выйти. В коридоре с ней началась истерика, классный руководитель повела девочку в туалет: умыть и успокоить. Однако, сделав резкое движение, биологичка нечаянно толкнула Ингу, и та ударилась о раковину животом.
В тот момент Инга и попросила разрешения позвонить домой и уйти: ей все равно, пусть ставят двойку! Но позвонить не разрешили, а снова отвели в кабинет физики - сдавать в третий раз.
Дальнейшее она практически не помнила. Зато позвонившая вечером Охлыниным классный руководитель с возмущением сказала, что Инга ударилась о раковину сама, специально, и тройка Инги на экзамене по физике - личная заслуга биологички. Когда измученная мать начала робко благодарить учительницу, та прервала монолог и объяснила: преподаватель физики будет завтра в школе на педсовете в час дня и бутылки французского коньяка вполне достаточно…
- А вы тоже будете в школе? - спросила мать Инги.
- Ну конечно, - сказала биологичка и повесила трубку.
Инга окончательно возненавидела людей, ее учивших. Анатолий Анатольевич заявил, что подаст в суд и всех отправит за решетку.
В школе на эти пустые угрозы дружно засмеялись.
- Получили аттестат - и пусть катятся! Радоваться должны! - прокомментировала события классный руководитель. - Семья наглая, гонористая! Папашка без конца твердит о своем великом родственнике! А мы, наконец, отмучились. Скинули горб со спины.
Да, Анатолий Анатольевич часто похвалялся своим старшим братом. Его имя было известно всей стране, а сборники стихов лежали на прилавках любого магазина.
- Продажный мужчина! - посмеивалась мать.
Отцу это не нравилось, но он молчал, все прощая любимой Эленорочке.
Вадим Анатольевич давно уехал из родного Краснодара в Москву, стал популярным поэтом-песенником, и песни на его слова слушали и распевали все. Он получил огромную квартиру напротив Третьяковской галереи, в престижном Лаврушинском, исключительно писательском переулке, где жили одни гении, признанные при жизни. Он женился в Москве вторично и тоже очень давно.
- Сделал ноги от нас с матерью, - повторял его подросший сын Илья.
После переезда Охлыниных в Анапу Инга видела брата крайне редко, в основном летом, когда отец приглашал племянника погостить. Илья всегда приезжал охотно, как из-за самой морской перспективы, так и из-за бесплатного отдыха. Поэтический гений алименты платил скудные и редкие. Уверял, что еле-еле сводит концы с концами.
Тамара когда-то хотела подать на него в суд, а потом подумала, поняла, что ничего у столичной знаменитости, своего нашумевшего и увенчанного славой бывшего мужа ей не выбить, выйдет лишь позор, плюнула и махнула рукой. Да и сын не советовал, хотя был еще мал. Он отличался немалой рассудительностью.
- Проживем! - с юношеской бездумной уверенностью и категоричностью заявил Илья. - Еще унижаться перед ним! Подай, дорогой папенька, на пропитание! Словно подаяние просим! У него теперь своя жизнь, а у нас - своя. И они никогда больше не перепутаются.
- Ты хочешь сказать, что не собираешься встречаться с отцом? - испугалась Тамара.
- А зачем? - пожал плечами Илья. - Я уже с ним встречался в своем раннем детстве. Хорошо, что ничего не запомнил. По-моему, этого вполне достаточно.
- Но он сам может пригласить тебя к себе, - неуверенно предположила Тамара.
Илья выразительно хмыкнул:
- Фига! Не дождешься! Уж этого не будет никогда! Мам, тебе давно пора перевернуть по совету мудрых англичан ту страницу, где пишут о моем великом папашке. Пусть себе пробавляется своими популярными стишатами, а мы станем жить, как сумеем.
Тамара послушалась. Илью все привыкли слушать, несмотря на юный возраст. А Инга просто всегда смотрела ему в рот. После переезда она больше всего скучала по кузену. И радовалась, что отец, по какой-то неведомой ей причине, не отказался, в отличие от своего старшего брата, от Ильи и Тамары.
Однажды она случайно услышала странную фразу, брошенную отцом матери в разговоре:
- Илья - наш единственный наследник, единственный продолжатель наших рода и фамилии.
Мать грустно промолчала.
"Почему только Илья? А я?" - подумала Инга. И моментально нашла простое и очевидное объяснение: ведь он мужчина, а она выйдет замуж и сменит фамилию. Все понятно.
Улыбнулась и надолго забыла об услышанном.
8
Илья надумал обратиться в частное сыскное агентство. Ему посоветовали бюро Малышева. Навстречу Илье поднялся молодой здоровяк с хитрым и профессионально внимательным взглядом.
- Проблемы? - коротко спросил он.
Илья кивнул. Кто сюда приходит без них? Мрачно сел возле стола.
- Григорий Васильевич, - представился молодой бугай, хотя Илья уже знал его имя и отчество. - Кого будем искать, ловить и преследовать? Вашего соперника в бизнесе? Любовника жены? Убийцу?
- Последнее, - сказал Илья.
Слишком молод этот российский Шерлок Холмс, чересчур юн… На вид лет двадцать пять-двадцать семь. И уже свое частное сыскное бюро… Очевидно, пронырлив и удачлив. Офис просто шикарный.
- Вот, качаю из Интернета программы и базы данных, - кивнул владелец агентства на компьютер. - Но долго качаются. Начинаю скучать…
Он всегда начинал беседу с пустяков, незаметно присматриваясь к новому клиенту.
- Это да, - согласился Илья. - Зато сам работает, надо лишь время от времени на него посматривать. А за это время можно выкурить сигарету и выпить чашечку кофе.
Детектив широко, во весь рот улыбнулся:
- У меня такая уйма данных скачивается, что за это время можно выкурить целую пачку или выпить целый кофейник.
- Ты, Гришка, плохо кончишь! - часто повторяла, пророчествуя, мать. - За решеткой! Обязательно сядешь.
Гриша лишь посмеивался. Он выбрал себе дорогу еще в детстве. И лежала она отнюдь не за решетку, а в прекрасное и таинственное здание под тремя буквами КГБ. Гриша твердо решил крепко-накрепко повязать свою жизнь с поиском преступников и всякой нечисти.