Энергичный зачин "Коммунистического манифеста" Маркса и Энгельса (1848) "Призрак бродит по Европе - призрак коммунизма" (в оригинале: "Ein Gespenst geht um in Europa - das Gespenst des Kommunismus") озадачивает странным сочетанием идеологической претенциозности и фольклорной образности. В широком значении немецкое слово Gespenst отсылает к кладбищенским страшилкам и ночным кошмарам, обозначая некое пугающее видение, чаще всего - призрак покойного, "ожившего мертвеца" (такова, между прочим, и немецкая поговорка: Er sieht aus wie ein Gespenst, синонимически соответствующая русскому фразеологизму "Краше в гроб кладут") . При этом, возвестив о фантасмагорическом явлении коммунизма, авторы и сами вспоминали о сказках - с тем, чтобы от лица коммунистов "самых различных национальностей" "открыто изложить свои взгляды, свои цели, свои стремления и сказкам о призраке коммунизма (dem Märchen vom Gespenst des Kommunismus) противопоставить манифест самой партии ", так что манифест, хотя и объявлялся альтернативой сказке, брал на себя ее же функции - как еще один рассказ о блуждающем призраке. Русский перевод немецкого текста подразумевал в общем схожие истолкования: читатели первого русскоязычного перевода "Манифеста" (1869) вполне могли вспомнить хотя бы о "Призраках" И. С. Тургенева (1864). Сказочные коннотации первой фразы "Манифеста" удерживают и другие европейские переводы этого текста (англ. Ghost, итал., исп. Fantasma, франц. fântome), позволяя рассматривать его как педантично выверенное повествование честолюбивых авторов о преследовавшем их фантазме (еще одна уместная в данном случае нем. поговорка: Er sieht überall Gespenster - "Ему повсюду мерещится"), предвосхитившее последующие интерпретации самого марксизма в терминах психиатрии, глубинной психологии и историко-литературного изучения научной фантастики .
Напоминания о европейском "призраке", призванном, по Марксу и Энгельсу, возвещать о грядущем торжестве коммунизма, напрашивались на рискованные истолкования и в 1920-е годы - например из сопоставления лозунга на плакате В. Щербакова "Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма" (1920) с Лениным на фоне развевающихся знамен и дымящихся труб и названия художественного фильма Владимира Гардина 1922 года "Призрак бродит по Европе", снятого по мотивам кошмарного рассказа Эдгара По "Маска Красной Смерти" .
Об осуществлении сказочных мечтаний отныне, впрочем, не только рассуждают, но и радостно поют: "Авиамарш" (слова Павла Германа, музыка Юлия Хайта) становится на десятилетия одной из популярнейших песен советского репертуара и дает вполне фольклорную жизнь своему "фольклористическому" зачину:
Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,
Преодолеть пространство и простор.
Нам разум дал стальные руки-крылья,
А вместо сердца - пламенный мотор!
Слова Герберта Уэллса о "кремлевском мечтателе", сказанные им о Ленине в книге "Россия во мгле" ("Russia in the Shadows", 1921) и сразу же получившие широкое хождение в мировой прессе, стали еще одной индульгенцией для советского сказковедения, не забывшего о ленинском мандате на политически грамотное фантазирование вплоть до эпохи Перестройки . Английский вариант уэллсовской характеристики Ленина - "the dreamer in the Kremlin" - семантически шире русского перевода, подразумевая не просто мечтателя, но именно сновидца и визионера (visionary) вроде хрестоматийного героя-наркомана Томаса де Квинси, грезящего наяву. Русский перевод не только смягчил иронию Уэллса, но и придал его выражению сочувственный и даже протестный смысл. О принципиальности последнего невольно позаботился сам Ленин. Задолго до встречи с Уэллсом в работе "Что делать?" (1902) будущий вождь революции обращался к своим соратникам с призывом "Надо мечтать!", приводя здесь же наставительный пассаж из статьи Д. И. Писарева о необходимости различать мечту пассивную и деятельную мечту, которая "может обгонять естественный ход событий". "Разлад между мечтою и действительностью, - писал Писарев, - не приносит никакого вреда, если только мечтающая личность серьезно верит в свою мечту, внимательно вглядывается в жизнь, сравнивает свои наблюдения с своими воздушными замками и вообще добросовестно работает над осуществлением своей фантазии". Сочувственно процитировав Писарева, Ленин сожалел, что "такого-то рода мечтаний, к несчастью, слишком мало в нашем движении" (возлагая вину за эту нехватку на представителей легального марксизма) .