Советское общество, в отличие от западного, призвано, по Горькому, демонстрировать тотальное здоровье, столь же буквальное, сколь и метафорическое. "Здоровье" физкультурных праздников соотносится в такой риторике со "здоровьем" партийных "чисток", санация тела с санацией природы и общества. Из составленной Горьким вступительной статьи в книге "Беломорско-Балтийский канал им. Сталина" (М., 1934) читатель узнавал о том, что, хотя на строительстве канала и "был сосредоточен весь гной, который отцедила страна" , но благодаря сотрудникам ГПУ - "гвардии пролетариата, людям железной дисциплины и той поразительной душевной сложности, которая дается лишь в результате тяжелого и широкого житейского опыта" - происходит благодетельный "процесс оздоровления" заключенных ("социально больных и "опасных" людей", о чем они, конечно, вполне могли бы поведать и сами, но пока "о многом, что пережито ими, они еще не в силах рассказать по очень простой, чисто технической причине: им не хватает запаса слов, достаточного для оформления разнообразных и сложных процессов "перековки" их чувств, мыслей, привычек" ("Правда социализма", 1934) .
Угроза заразы объединяет мир природы и мир идеологии. Обращаясь к писателям, Горький наставляет их научиться различать в своих рядах и остерегаться пассивных "зрителей", уклоняющихся от участия в социалистическом строительстве, "ибо укусы трупной мухи могут вызвать общее заражение крови" (О "зрителе", 1933 ), а поучая школьников, объясняет им вред насекомых, грызунов и сорняков, несовместимых с Советским государством: "В нашем государстве не должно быть насекомых, опасных для здоровья людей, сорных трав, истощающих соки земли, вредителей лесов и хлебных злаков <…> не должно быть места саранче, пожирающей хлеб, комарам, которые прививают людям лихорадки, мухам, распространяющим болезни, насекомым, истязающим домашний скот" .
Лексико-стилистические пристрастия Горького индивидуальны, но не уникальны. Современникам пролетарского писатели постоянно напоминали как о том, "что здоровый нормальный организм мыслим только в социалистическом обществе" , так и о контексте идеологически рекомендуемого словоупотребления метафор гнилости и заразы. Так, если в появившемся в 1936 году тексте "Гимна партии большевиков" (слова В. И. Лебедева-Кумача, музыка А. В. Александрова) пелось:
Изменников подлых гнилую породу
Ты грозно сметаешь с пути своего.
Ты гордость народа, ты мудрость народа,
Ты сердце народа и совесть его, -
то газетные передовицы следующего года цитировали Ворошилова: "Очищая свою армию от гнилостной дряни, мы тем самым делаем ее еще более сильной и неуязвимой. Армия укрепляется тем, что очищает себя от скверны" . Гигиенические наставления закономерно прочитываются на этом фоне как дополнительные к идеологическому перерождению, делающему возможным и необходимым избавление от всевозможных "язв" прошлого и настоящего . Если же идейное здоровье может влиять на физическое (что попутно обязывает к надлежащей цензуре собственно медицинских статей о самочувствии советских граждан) , то партийные и судебные "чистки" ведут к оздоровлению общества и, в свою очередь, к оздоровлению тела .
Муссирование физиологических и медико-гигиенических метафор в отношении капиталистического мира и в конечном счете всего не- или антисоветского кажется в этих случаях эффективным не только в плане их эмоционального воздействия, но и с точки зрения их "телесной" референциальности. Болезнетворная "гниль" Запада маркирует советскую "чистоту" и оценивается как атрибут идеологической практики, обязывающей к "телесному" (и уже поэтому ритуализованному) противопоставлению "чужого" и "своего". Никакие оговорки на предмет отдельных достижений капиталистического мира не меняют общей картины враждебного "гниения":
То обстоятельство, что империализм есть загнивающий капитализм, не исключает элементов роста и развития отдельных областей, отдельных моментов науки и техники. Больше того, именно этот рост, усиливающий противоречия капитализма, и ведет к неизбежности его конца .
Враждебный к советской идеологии мир обнаруживает гниение и телесное разложение повсеместно - в политике, науке, искусстве и литературе, музыке и повседневном быту.
<Б>ыло бы убедительнее, если бы писатель показал нам не только созревший уже или почти созревший бытовой или общественный нарыв, а также и те условия, в которых гнойник начался и назревал, постепенно втягивая в свою испорченную ткань все новые клеточки. <…> То произведение пролетарской литературы, которое, выявляя или бичуя болезненные процессы в партийной и рабочей среде, не показывает с полной убедительностью этой главной причины разложения и перерождения, заранее обречено на неудачу, неизбежно будет представлять перспективы развития пролетарского общества искаженными .
С тех пор прошло примерно четверть века и данный Лениным марксистский анализ капитализма получил бесчисленное количество подтверждений практического и научно-теоретического характера. С тех пор обнажились многие зияющие трещины и зловонные гнойники во всем организме капиталистического общества .
Все это рисует Пруста как художника, глубоко апологетически относящегося к своему загнивающему миру, смакующего его, несмотря на тление, которое он же сам ощущает и воспроизводит .
Загнивающий капитализм на империалистической стадии своего развития породил мертворожденного ублюдка биологической науки, насквозь метафизическое, антиисторическое учение формальной генетики .
Современные идеалистические философские системы со всей полнотой раскрывают маразм, зловонное гниение буржуазной культуры, показывают всю глубину идейного падения буржуазии .
Почему же возможны столь абсурдные картины, столь абсурдное, на первый взгляд, соединение искусства и религии? Но это закономерно, ибо общий процесс загнивания буржуазной идеологии находит в этом свое конкретное выражение .