- Здравствуйте! - восклицаю я, когда Ванда направляется ко мне по проходу. - Рада вас видеть! Как волнующе, правда?
Я не выставляю руку с кольцом напоказ, но и не прячу ее.
- Поппи! - Ванда, как обычно, театрально прижимается щекой к моей щеке. - Дорогая девочка. Позволь я представлю тебе Пола. Кстати, как твой ожог?
Застываю на месте.
Пол. Дерматолог. Черт. Совсем из головы вон. Как я могла? Почему я такая тупица? Обрадовалась, что заимела фальшивое кольцо, и забыла о своем смертельном увечье.
- Ты сняла повязку? - замечает Ванда.
- О. Да. Потому что рука у меня гораздо лучше. Гораздо лучше.
- Но все равно надо быть поосторожнее. Даже с небольшими ранами. - Ванда тащит меня за собой по проходу, и мне ничего не остается, кроме как послушно плестись следом. - Наш коллега из Чикаго занозил палец ноги, а потом мы узнали, что он в больнице с гангреной! Я сказала Энтони… - Ванда обрывает себя: - Вот она. Невеста. Пациентка.
Энтони и пожилой мужчина в фиолетовом джемпере с треугольным вырезом отрываются от фрески на колонне и смотрят на меня.
- Поппи, - говорит Энтони, - позволь мне представить тебе нашего соседа Пола Макэндрю, одного из самых известных профессоров дерматологии в нашей стране. Он специалист по ожогам. Правда, все сложилось удачно?
- Замечательно! - нервно пищу я, спрятав руки за спину. - Как я уже сказала, мне значительно лучше…
- Давайте посмотрим, - предлагает Пол приятным спокойным голосом.
Отступать некуда. Корчась от унижения, медленно вытягиваю левую руку. Все молча вглядываются в безупречно гладкую кожу.
- А где точно был ожог? - наконец спрашивает Пол.
- Э… здесь. - Неопределенно показываю на большой палец.
- Вы ошпарили его? Или обожгли сигаретой? - Он завладел моей рукой и профессионально ощупывает ее.
- Нет. Я… э… прикоснулась к батарее. Было очень больно.
- У нее была перебинтована вся рука, - недоумевает Ванда. - Как у жертвы войны! Неужели чудесное исцеление произошло за один день?
- Понятно. - Доктор отпускает мою руку. - Но сейчас все хорошо, не так ли? - по-доброму говорит он. - Болит?
Молча мотаю головой.
- Я бы посоветовал увлажняющий крем. На случай, если симптомы возобновятся.
Ванда и Энтони переглядываются. Они явно считают меня законченным ипохондриком.
Ну что ж… Придется смириться. Я согласна на такую роль. Это будет один из моих маленьких вывихов. Могло быть и хуже. По крайней мере, они не воскликнули: "Что ты сделала с нашим бесценным кольцом и что это за дешевка у тебя на пальце?"
Словно прочитав мои мысли, Ванда опять открывает рот:
- Это кольцо с изумрудом, принадлежавшее моей маме, видишь, Энтони? Магнус подарил его Поппи, когда сделал ей предложение.
Так. Я не преувеличиваю: ее голос взлетает. И она бросает на Энтони выразительный взгляд. Что происходит? Она хочет сама носить это кольцо? Магнус не должен был дарить его мне? Чувствую себя втянутой в какую-то каверзную семейную ситуацию, подоплека которой мне не известна, но все слишком вежливы, чтобы обсуждать ее, и я никогда не узнаю, о чем они в действительности думают.
Но почему Ванда не поняла, что это подделка? Как ни странно, я слегка разочаровываюсь в Тэвишах. Думают, они такие умные, а сами не могут распознать искусственный изумруд.
- Потрясающее кольцо, - вежливо говорит Пол.
- Конечно, - киваю я. - Оно винтажное. Совершенно уникальное.
- Поппи! - встревает Энтони, разглядывающий ближайшую статую. - Это мне кое о чем напомнило. Я хочу спросить тебя об одной вещи.
Меня?
- Я бы спросил Магнуса, но это скорее твоя область, чем его.
- Спрашивайте. - Улыбаюсь, ожидая вопроса о свадьбе. Скажем, сколько будет подружек невесты. Или какие у меня будут цветы. Или даже удивилась ли я, когда Магнус сделал мне предложение.
- Что ты думаешь о новой книге Макдауэлла о стоиках? Как она соотносится с работами Уиттакера?
Я слишком ошарашена, чтобы хоть что-то соображать. О чем, прошу прощения? О стоиках?
- Ах да! - энергично подхватывает Ванда. - Поппи - специалист по греческой философии, Пол. Она обставила нас при помощи слова "апория".
Я, как ни странно, продолжаю радостно скалиться.
Апория.
Это было одно из слов, которые прислал мне Сэм. К тому времени я выпила несколько бокалов вина и вела себя очень самоуверенно. Смутно вспоминаю, как выставляла буквы и утверждала, что очень интересуюсь греческой философией.
Почему? Почему, почему, почему? Если бы я могла повернуть время вспять, то погрозила бы себе пальцем: "Хватит, Поппи!"
- Это так. - Пытаюсь непринужденно кивнуть, получается плохо. - Апория! Интересно, а где викарий…
- Сегодня утром мы читали литературное приложение к "Таймс". - Энтони игнорирует мою попытку свернуть на теологию. - Там была статья о новой книге Макдауэлла, и мы подумали, что Поппи все объяснит нам. - Он выжидающе смотрит на меня. - Макдауэлл прав, когда рассуждает о преимуществах четвертого века?
Я завываю про себя. И почему только я притворилась знатоком греческой философии? О чем я думала?
- Признаться, я пока не читала книгу Макдауэлла. Хотя непременно сделаю это.
- Мне кажется, стоицизм часто рассматривали с неверной точки зрения, ты согласна?
- Совершенно согласна. - Стараюсь принять самый что ни на есть умный вид. - Совсем не с той, с какой следует.
- Стоики не были бесчувственными, как я это понимаю. - Энтони жестикулирует так, словно читает лекцию тремстам слушателям. - Просто они ценили добродетель силы духа. И выказывали такое равнодушие к враждебности, что агрессоры считали их сделанными из камня.
- Экстраординарно! - усмехается Пол.
- Правда, Поппи? - Энтони поворачивается ко мне. - Когда галлы напали на Рим, старые сенаторы просто сидели на форуме и спокойно ждали. Атакующие были так поражены их бесстрастным поведением, что приняли за статуи. Один галл даже потянул сенатора за бороду, чтобы проверить это.
- Да-да, - соглашаюсь я, опять кивая.
Пока Энтони говорит, а я киваю, я в безопасности.
- Удивительно! А что случилось потом? - обращается ко мне Пол.
Смотрю на Энтони, ожидая, что он ответит, но он ждет ответа от меня. И Ванда тоже.
Подумать только, три профессора - и все хотят, чтобы я рассказала им о греческой философии.
- Ну! - Делаю многозначительную паузу, словно решаю, с чего начать. - Ну… Это… очень интересно. Даже уникально. Во многих отношениях. Для философии. И для Греции. И для истории. И для всего человечества в целом. Можно сказать, это был самый важный момент в греческом… мире.
Все озадаченно молчат.
- Но что же все-таки произошло? - оживает Ванда.
- О. Сенаторов, конечно же, убили, - пожав плечами, говорит Энтони. - Но я хотел спросить тебя, Поппи…
- Какое чудесное произведение! - в отчаянии вскрикиваю я, показывая на колонну. - Взгляните!
- А, это интересно. - Энтони послушно задирает голову.
К счастью, он так любопытен ко всему, что его легко отвлечь.
- Мне нужно кое-что посмотреть в моем ежедневнике… - поспешно говорю я. - Простите…
Устремляюсь к ближайшей скамье, ноги у меня подгибаются. Это катастрофа. Мне теперь всю жизнь притворяться знатоком греческой философии? Ведь семья будет собираться на каждое Рождество. Нужно подзаняться этим предметом. Не говоря уж о том, что надо набраться знаний о лекарственных растениях.
Не стоило никого обманывать. Это моя карма. Мое возмездие.
Но поздно. Пути назад нет.
Достаю телефон и набираю в памятку.
ЧТО СДЕЛАТЬ ПЕРЕД СВАДЬБОЙ
1. Изучить греческую философию.
2. Изучить ботанику.
3. Выучить длинные слова для "Скраббла".
4. Запомнить: я ИПОХОНДРИК.
5. Бефстроганов. Полюбить. (Пройти сеанс гипноза?)
Смотрю на список. Все хорошо. Это мне по силам.
- Ну, вам же известны мои воззрения на искусство в церквях… - доносится до меня голос Энтони. - Это возмутительно…
Исчезаю из их поля зрения, прежде чем меня успели втянуть в разговор. Действительно, все знают, как Энтони относится к церковному искусству, поскольку он организовал национальную кампанию по превращению церквей в галереи и призвал избавиться от викариев. Несколько лет тому назад он выступал по телевизору и сказал: "Подобные сокровища не должны оставаться в руках филистеров". Эту фразу повторяли на каждом углу, разгорелся большой скандал.
Хоть бы уж говорил потише. Что, если его услышит викарий?
Теперь Энтони изучает порядок богослужения. Не очень-то тактично с его стороны.
- "Возлюбленные мои", - издает он саркастический смешок. - Возлюбленные кем? Звездами и космосом? Кто-то ожидает от нас, что мы поверим в то, что некий благодетель на небесах любит нас? "Перед лицом Господа". Я обращаюсь к тебе, Ванда! Совершенная бессмыслица.
Неожиданно вижу идущего к нам по проходу викария. Судя по его негодующему лицу, он хорошо расслышал слова Энтони.
- Добрый вечер, Поппи!
Быстро встаю со скамьи.
- Добрый вечер, преподобный Фокс. Как поживаете? Мы тут говорим о том, как хорошо в церкви.
- Действительно, - замогильным голосом отвечает он.
- Вы… Вы знакомы с моим будущим свекром? Профессор Энтони Тэвиш.