Владетель пущи, рубя лес, обязан был находящимся в пуще чужим "бортем, а дереву жадное шкоды вчинити". За порчу бортного дерева полагалась "копа грошей"; срубивший или испортивший сосну "пчолницу", хотя бы в то время пчёл в ней не было, платил "полкопы грошей"; за порчу сосны или дуба бортного, в котором пчёлы ещё не бывали, или сосны "кремленой", платили 15 грошей. Статьи Русской Правды о "пчелах нелажоных" повторяются и в Статуте. Кто выдерет "нелажоных пчел", тот платит по Статуту 1529 года полукопу грошей, по Статуту 1588 года - по две копы грошей, а за лажоные - 15 грошей; по Статуту 1588 года, кто в пасеке или в лесу выдрал пчёл или с ульем взял - платит 3 копы грошей; "если бы кого з лицом поймано, такового мают сказати яко злодея на горло; а хто бы свепет в чыем лесе умыслне порубал и мед выбрал, тот мает за то шесть рублей грошей заплатити".
Московские Судебники 1427 и 1550 годов ни словом не упоминают о бортном и пчелином промысле; о нём упоминается только в прибавлениях к Судебнику 1550 года, заимствованных из Литовского статута. Справедливым оказывается Михалона свидетельство (1550), что москвичи даже хвастались, что они пользуются литовскими законами! В прибавлениях к Судебнику за порчу бортного дерева с пчёлами велено брать 2 рубля, а без пчёл - 25 алтын, а за неделное бортное дерево - 12 алтын 4 деньги. "А кто будет у кого пчелы выдрал неподлаживаючи, а дерево не портил, тому повинен будет платить за всякие пчолы по полутора рубля".
Уложение 1649 года, следовавшее за Судебниками, заимствовав из Литовского статута 56 статей, взяло в том числе и статьи о пчёлах. По Уложению, за бортное дерево с пчёлами положено 3 рубля, а без пчёл, в котором дереве наперёд того пчёлы были, полтора рубля; а в котором дереве борть была сделана, а пчёл не бывало, и за то 25 алтын; за кряж невыделаный по 12 алтын 3 деньги, сколько их ни испортит. Кто выдерет пчёл, а бортей не испортит, на том доправить за всякие пчёлы по полутора рубля; за покражу улья - по три рубля за улей, да ещё бить его кнутом; а кто подсечёт дерево с пчёлами и мёд из того дерева выдерет, на том доправить 6 рублей и отдать истцу.
Но с упадком мёдоварения, подорванного кабаками, законы о пчёлах, заимствованные Уложением, не имели никакого значения, и пчеловодство упадало больше и больше. Наконец, по Своду законов, составленному в текущем столетии, "усовершенствование пчеловодства принадлежит к ведомству Министерства государственных имуществ".
Глава III
Первое появление пошлины с питей.
Медовые дани. Подать с хмеля и солода
Повсеместное обилие мёда и других продуктов, употреблявшихся для приготовления питей, вызвало установление пошлин - "как пошло исстари" - и мыта, которые собирались с мёда, с хмеля, с солода, а также натурой - мёдом и хмелем. Медовые дани известны были во всём славянском мире. Дубровник приобретал земли "со всеми правими медами". Древляне в 946 году платили дань мёдом и скорою. Мстислав в 1125 году установил собирать "со ста по две лукне мёду". Владимирский князь Мстислав Данилович в 1289 году за крамолу жителей города Берестья (Брест-Литовска) наложил на них дань, в число которой шло, между прочим, "со ста по две лоукне меду". Дань эта впоследствии носила название медовой дани, медового, оброка медового, оброчного мёда.
В Новгороде в договорах, по которым принимали князей, помещались и условия на право варить мёд. По первой новгородской грамоте 1263 года князь посылал своего медовара в Ладогу: "А в Ладогу ти, княже, слати осетрьник и медовара по грамоте отца своего Ярослава". Но при этом новгородцы прибавляли: "А ту грамоту, княже, отъял еси, а та грамота, княже, дати ти назад". То же повторялось в договорных грамотах 1309 года с князем Михаилом Ярославичем тверским, 1326 года с князем Александром Михайловичем тверским, и даже в 1571 году с великим князем Иваном Василичем, которому новгородцы говорили: "И в Ладогу вам слати осетрники и медовары по старым грамотам, по хрестным".