- Фильм смотреть…
- Какой?
- Продолжение "Русалочки"…
- Дочка… ну какое же может быть продолжение у "Русалочки", если она превратилась в морскую пену… от несчастной любви, а? Ну сама подумай…
- Мам, там в главной роли - Барби…
На этот убийственный аргумент я ничего не могла сказать своей любимой дочке. Теперь я точно знала, какое это продолжение. Я повздыхала и разрешила, слабо надеясь, что ей станет скучно.
Наталья Леонидовна смотрела на меня с непонятным мне удовольствием.
Когда я выключила телефон, она улыбнулась:
- Как это хорошо… - но что было хорошего в моих словах или еще в чем-то, она не сказала.
- Сколько я вам должна? - Я очень надеялась, что мне хватит денег. Я провела у нее в кабинете не меньше сорока минут.
- Сколько, сколько… - Она посмотрела в окно.
Окна центра выходили на старый Арбат. Прямо напротив ее кабинета на старом особняке висел плакат с голым мускулистым торсом мулата. Поперек его блестящего живота шли рваные, как будто кровоточащие буквы "рано…". Я подумала - надо не забыть посмотреть, когда я выйду на улицу, что же ему рано, этому мулату.
Я держала в руках кошелек, а Наталья Леонидовна несколько секунд с улыбкой смотрела на меня и молчала. Потом махнула рукой:
- Да ни сколько! Я же не записывала вас!
- Но…
- Пойдем… провожу…
По дороге домой я достала блокнот, записала, что мулату было рано забирать вклад из "Омега-банка". И опять. Пролистывая страницы, я зацепилась за что-то взглядом…
Я убрала блокнот обратно в сумку. Проехала пару остановок в метро, и мне стало горячо в затылке. Я быстро достала блокнот…
Так. Где же это… Да, вот. "1-й"… Так я обычно хотя бы на одном календарике обозначаю первый день лунного цикла. Уже много лет. Сначала старалась не забеременеть, потом старалась забеременеть Варькой - "очень удачно посчитала!", как в минуты ярости выкрикивает до сих пор Виноградов. Выкрикивал… надо привыкать к прошедшему времени. Потом снова старалась не забеременеть, уже после Варьки. А потом - снова забеременеть. И все считала опасные и безопасные дни, по-иному - благоприятные и неблагоприятные для зачатия моих детей.
"1-й" день был шестого января. Да, мы как раз поссорились. Он ни с того ни с сего страшно заорал на меня в ответ на какой-то самый простой вопрос. И потом терпеливо ждал, пока я собираюсь, заранее приготовив "алименты" - деньги на январь. И я уехала с дачи.
Все правильно. Все было вовремя. Или даже чуть раньше. Я просто зафиксировала - вот, опять не получилось. Да, но после этого ничего не было. Точнее, было, но… ну, одним словом - не было, не было. И все время горячо в голове. Ну точно - ранний климакс. В тридцать восемь лет. Ну и ладно. Вот поэтому в голове горячо - это приливы! Ну и пусть. Подумаешь, это ведь приятнее, чем опухоль в голове - а именно такое грезится мне в ночных кошмарах… А что, мало женщин сгорело за два-три года (а то и месяца), доведенных любимыми до абсурда мужьями. Так что уж пусть лучше климакс. Лишь бы только усы не стали расти…
Придя домой, я застала Варьку в только что высохших слезах.
- Глупый фильм! Я не стала досматривать!
- Ну я же тебе говорила!..
- А ты опять плакала? - Это моя дочь спрашивает меня. Мне-то приятно, что она доросла уже до этого. Но хорошо ли ей, что я плачу и плачу?
- Нет.
- Не ври мне, - произнесла Варька моим голосом и моим тоном. - Не надо из-за него плакать.
Я обняла ее:
- Ты правда так думаешь? И ты не будешь плакать?
- Не-а… Он знаешь что меня спросил в последний раз, когда звонил?
- Что?
Варька отвернулась:
- А он не звонил.
Моя дочка Варя очень оригинальная и умнейшая девочка с разорванной душой. Права моя мама. Волоку ее с собой в мутное болото наших сомнительных страстей.
Вечером неожиданно позвонил Женя Локтев:
- Вы еще не ужинали?
- Нет, мы, обычно часов в девять. Под какой-нибудь душещипательный фильм на российском канале…
- М-да… искусство - лучший соус… надо бы в театре столики поставить…
- И телевизоры…
Женька засмеялся:
- Ага, и нам на сцене веселее будет… Ну хорошо, приходите в ресторан! Я вас жду. Придете? Варя как?
- Придем, спасибо, Жень. Через часик, хорошо?
Мы быстро собрались. Я полезла в аптечку за пачкой одноразовых платочков и нашатырем. Мне на глаза попалась полосочка-тест. Весь этот год, не дожидаясь начала лунного цикла, я каждый месяц делала тесты - не получилось ли на этот раз.
Я пошла в ванную, взяла специально отведенную для этого баночку и сделала тест. А потом стояла и смотрела, как на полоске проступают две тонкие красные линии. Вверху и внизу - как обычно. И потом еще третья, рядом с нижней.
Я сняла очки, приблизила полоску к глазам. Посмотрела на свет, повернула и так и эдак. Посмотрела на упаковку - "годен до апреля 2006 года". Я пошла и поискала в аптечке - нет ли еще одной в запасе. Нашла и снова сделала тест. Проступили все три линии. Я села на край стиральной машины и посмотрела на себя в зеркало.
Ясно. Теперь все ясно. То-то я сегодня утром выбросила новую зубную пасту - решила, что она испорченная. А вчера - только что открытую банку растворимого кофе "Нескафе голд". У него был отвратительный вкус, как будто в него подмешали толченых тараканов, отравленных дихлофосом… И крем, мой обычный крем "Нивея" с витамином С показался мне испорченным - пахнул то ли тухлой тиной, то ли скисшими щами - как понюхать… Я намазалась им, а потом долго терла лицо и глаза мылом, любимым медовым мылом "Дав", которое вчера пахло больничным туалетом… Я засмеялась…
Варька заглянула в ванную:
- Мам, ты плачешь?
- Нет, дочунь, смеюсь.
- Правда? - Варька искренне обрадовалась и разулыбалась.
Я расцеловала ее в обе тугие щечки:
- Улыбочка моя!.. - Надо же, ребенок растет, а улыбка его, которую ты первый раз увидела, когда малышу было две недели, улыбка остается прежней.
Варька тоже меня с удовольствием поцеловала и спросила:
- Это кто звонил?
- Женя. Собирайся в ресторан. Хочешь к нему?
- Конечно! Он - классный.
- Варь, а по-другому это сказать нельзя?
- Можно… прикольный.
- Варя…
- А разве это ругательство?
- Нет, конечно. Но… как бы тебе сказать… можно вообще обходиться тридцатью словами, и тогда человечество забудет все свои слова и будет объясняться так: "Дай!", "На!", "Стой!", "Класс!", "Убей!", "Супер!".
- А как сказать? Улетный, да?
Я покачала головой:
- Скажи еще "атасный".
- А как, мам?
- Варь, ну что, я зря тебе книжки с полутора лет читаю? Как принц о Золушке говорит, что она "улетная", что ли? Или "суперская"?
- Нет, он устаревшими словами говорит. Прелестная…
Я засмеялась.
- Лучше бы ты сказала, что Женька прелестный. Скажи ему, он будет рад.
Мы красиво оделись - в модные рваные брюки и топики с художественными заплатами, зализали волосы, тоже по-модному - на одну сторону лба - и отправились ужинать в ресторан.
Женька ждал нас уже за столиком. Перед ним стояла крохотная чашечка с кофе и лежала толстенная рукопись, наверняка сценарий нового фильма, на который его хотят уговорить. Еще бы. Женькино участие в фильме - почти что залог успеха.
- Ну что, подружки мои, очень голодные или средне?
Я посмотрела на Варьку.
- Мне картошку… - скромно попросила та.
- С макаронами, да? Если бы ты знал, сколько денег идет на питание, а ребенок больше всего любит булку с маслом, даже лучше с маргарином, и картошку с вермишелью.
- Я - тоже! - улыбнулся Женька. - Я понял. Знаю, что вам предложить… Кстати, Варенька, хочешь опять пройтись посмотреть все наши чудеса? Там еще кое-что, вернее, кое-кто прибавился, во-от с такими ушами… - Женька оттопырил руками уши и сделал смешную рожу.
Варька отправилась на экскурсию с тем же рябым официантом Колей, они уже поздоровались, как добрые знакомые. А Женька облокотился о стол, положил подбородок на сложенные ладони и посмотрел на меня.
- Ты что-то какая-то… сегодня…
- Какая?
- М-м-м… не пойму… Вроде и не очень счастливая, а вроде… счастливая…
- Точно. Совершенно точно. Как ты это понял?
- Не знаю. - Он вздохнул. - Есть люди, которых я чувствую. Я тебя сразу почувствовал, когда ты первый раз пришла о статье говорить. Ну, - он взял меня за руку, - что с тобой? Скажешь?
- Да. Тебе… первой.
Он очень-очень внимательно посмотрел мне в глаза:
- Мне приятно.
- Жень, я беременна.
- Что ты говоришь! Ты рада?
- Да. Если одним словом, то - рада.
- А кто - он? Этот, - он кивнул в сторону столика, за которым тогда видел Виноградова, - родственник?
- М-м-м… да в том-то и дело… что никого, кроме него, уже много лет не было… но и его сейчас… почти не было.
- А может… - Женька округлил глаза, - это от нашего с тобой разговора… так вот задуло… фью-ю-ть… Ой. - Он откинулся на спинку стула. - Хорошо… я завидую. Честно. Ты что-то уже чувствуешь, да, такое необычное?
- Ага. От всего тошнит.
- И от меня?
- От тебя - нет.
- А он - рад?
- Он с другой. Я не знаю, как ему сказать.
Женя поднес к моему рту крохотную тарталетку с винной ягодой.
- От этого не стошнит?
- Вообще-то с Варей меня от всего тошнило, но так ни разу и не вытошнило. Приятного аппетита.