Впрочем, заяц рядом с Пушкиным – это как-то колоритнее. Зверьку, спасшему для России её лучшего поэта, благодарные потомки в декабре 2000 г. поставили памятник (автор – А. А. Великанов). Изваяние, правда, небольшое и съёмное. Зато этот памятник, установленный к 175-летию события и к годовщине восстания декабристов (то есть в самом конце красиво обозначенного года), по мысли создателей, должен был оказаться последним памятником тысячелетия!
Близкие по смыслу поверья о зайце на дороге были и у живших в пределах государства Российского финно-угорских и тюркских народов. Вот выразительное свидетельство "о суеверии" черемисов (марийцев) Верхотурского уезда (это на Урале), датированное 1738-м г.: "Ежели кто из них пойдет на какой промысел, а встречю ему попадет мужеск пол или женской с порозжею какою посудою, или птица жолна или заец навстречю или поперег дороги, то он воротится и на промысел того дня не пойдет. И почитают то себе за несчастие, что и в промыслу тому добычи не будет. А в счастии никакого примечания не знают". Удмурты, отправляясь на сватовство, молились, чтобы дорога была хорошей, чтобы по пути не встретился "человек со злыми глазами", "человек с тяжёлыми ногами", "с пустыми вёдрами идущий за водою". А если путь пересекал заяц, то они и вовсе поворачивали назад, "так как подобное пересечение пути, по их мнению, всегда влечёт за собой не только неудачу, но даже какое-нибудь большое несчастье". Чуваши боялись и перебегавшей дорогу кошки. Для них это была не просто дурная примета: они знали, что в таком случае человек может заболеть. А перебегающий дорогу заяц, по представлениям северных чувашей, означает неуспех в задуманном человеком деле. В застольной чувашской песне об этом пелось так:
Когда я проезжал через тёмный лес,
Двенадцать зайцев навстречу мне попались.
Покуда двенадцать зайцев не проскакали,
Надо было бы пролежать мне под листьями.
Если бы я знал трудности нашего бытия,
Лежать бы мне лучше в утробе матери.
В общем, заяц – животное, которое ассоциировалось с опасным "иным миром" и мифологическими "хозяевами" леса. Всякое же пересечение пути перед идущим человеком считалось нежелательным и даже вредоносным. Два этих представления стали основой распространённых примет и поверий, согласно которым перебежавший дорогу заяц – не к добру.
Примета о зловещем зайце на дороге, как известно, дожила до нашего времени. Вот что писал в 1970-х гг. учёный-историк Н. Н. Улащик в книге о своей родине – белорусской д. Вицковщине, которая до революции входила в Минский повет (примерно соответствует русскому уезду): "Суеверия в конце XIX в. в какой-то мере поддерживал поп. Он утверждал, что чёрт и ведьма – это пустяки, их нет, но вот если жених с невестой едут венчаться, а заяц перебежит дорогу, то необходимо повернуть обратно и свадьбу отложить". И добавлял далее: "Такого случая, чтобы заяц перебежал дорогу свадьбе, не случалось, но думаю, что если бы это и произошло, то свадьбы всё же не отложили бы – слишком уж много для этого было затрачено средств и усилий". А писатель Викентий Вересаев в заметках "Супруги (пунктирный портрет)" (1940, из цикла "Невыдуманные рассказы о прошлом") приводил рассуждение некой женщины: "Никогда я не могла понять, как это люди верят во всякие предрассудки. Ну, я понимаю: тринадцать человек за столом, три свечи, заяц перебежал дорогу… А всякие там предрассудки… Не понимаю".
Вестники несчастья
Вообще же перечень пересекающих дорогу вестников несчастья весьма обширен. Судя по всему, не столь существенным бывало даже, кто именно перебегает путь – важнее сам факт, что путь кем-то перейдён.
Вот русские жители Уржумского уезда Вятской губернии во второй половине XIX в. знали: "Перебежит дорогу кошка, собака, заяц – не будет пути". Кошка и заяц – это самые распространённые животные в такой дорожной примете. А собака фигурирует не часто. Более того, обычно она в таком случае сулила удачу. Но и собака помянута тут кстати, вслед за кошкой, – и та и другая нередко пересекают путь идущему. Главное в примете – пересечение пути. И не так уж важно, кем именно.
В 1870-х гг. в Пинском уезде Минской губернии священник Д. Г. Булгаковский записал поверье белорусов-пинчуков: "Если встретится лисица или заяц, то случится на дороге несчастье".
В Пинежском районе Архангельской области во второй половине XX в. говорили, что если дорогу мышь пересечёт, то это к несчастью.
В публикации удмуртского фольклора, сделанной в 1954 г. Б. Мункачи, есть такая история: "Один старик был медвежатником. Собрался он однажды на медведя, да встретился у ворот с женщиной, идущей за водой. Пришлось вернуться: встретится охотник с пустыми вёдрами – не будет ему удачи. Вышел он во второй раз – снова встретилась ему та же самая женщина. Пришлось ему снова возвращаться. Вышел он в третий раз. И снова та же женщина на его пути. Разгневался охотник: "Ты что, нарочно меня подкарауливаешь?"" Правда, тогда это было предостережением охотнику, всё обернулось для него удачно. Женщина сказала, что он нынче идёт выслеживать своего сорокового по счёту зверя – главного своего зверя. Действительно, только латунной пуговицей смог убить сорокового медведя этот охотник.
М. Д. Чулков писал о подобных приметах на путь так: "Когда покойник, поп или монах, монахиня, женщина, девица, свинья или лысая лошадь на встречу попадутся первые, то в тот день успеха в делах ожидать не должно…"
Ещё в "Повести временных лет" (запись о событиях 1068 г.) было сказано о таком прегрешении, как вера "во встречу": "Аще бо кто усрящеть черноризца, то възвращается, ли единець, ли свинью" ("Если кто встретит черноризца, то возвращается, так же поступает и встретив кабана или свинью"). Писатель Петровской эпохи И. Т. Посошков в книге "Завещание отеческое" (1719), адресуясь к своему сыну, настоятельно просил: "И ни в какие въстречи, Господа ради, не верь. О сем Сам Господь запретил нам еще издревле, еже бы мы ни в какие въстречи не веровали". Посошков советовал сыну: как выйдешь из дому, прежде всего нужно возложить на себя "крестное воображение, с богомыслием", затем приготовить монеты, чтоб отдать их первым же встретившимся нищим.