И вот на следующей неделе, когда солнце согрело землю своими теплыми лучами, Рамон принес ей длинное бархатное пальто темно-синего цвета. Она попробовала отказаться, но услышала в ответ, что оно с очень выгодной распродажи и, если хочет, она может потом вернуть деньги. Норин согласилась с таким условием.
Когда она была готова для прогулки, Рамон взял ее под руку, и они отправились на улицу. Управляющий дома и швейцар встретили их широкими улыбками. Рамон осторожно придержал входную дверь. Норин крепко вцепилась в его руку - худенькая, в длинном пальто и пушистой шапочке, которую он тоже купил ей для прогулок.
- Как же это прекрасно - оказаться на улице! - Норин прямо-таки вся сияла от удовольствия.
Ее счастливое лицо было неописуемо красивым, Рамон лишь взглянул на него и потерял дар речи.
- Что-то не так? - робко спросила Норин. В ответ он покачал головой:
- Нет. Ты прекрасно выглядишь. Она покраснела.
- Пальто и шапочка очень красивы.
- Красива женщина, на которой они надеты. И не только внешне. Знаешь, я подумал, как было бы замечательно, если бы наша дочь унаследовала твои серые глаза и твою очаровательную улыбку!
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Норин почувствовала, будто земля уходит у нее из-под ног, а ее спутник заботливо поддержал ее.
- Еще слишком рано тебе выходить, - произнес он огорченно. - Я не должен был позволять тебе делать это.
- Я в порядке, - ответила она, опершись на него. - Это не из-за прогулки. Мне показалось, ты сказал… - она замолчала, потом продолжила: - Неважно. Думаю, мне послышалось…
- Я сказал, что хотел бы, чтобы у нас родилась дочь, - повторил Рамон и пристально посмотрел в ее полные изумления глаза. - Я понимаю, что еще слишком рано обсуждать такие вещи. Но раз мы говорили о кольцах, дети - естественное продолжение…
- Кольца… Ты имеешь в виду свадебные кольца?.. - удивленно воскликнула Норин.
- А ты что подумала?
- Ну, там подарок… например, к Дню Святого Валентина, - едва нашлась она.
Он вздохнул.
- Похоже, я не могу ожидать, что ты мне сразу начнешь доверять и воспримешь разговоры о браке всерьез.
Девушка покачала головой. Ей казалось, что она теряет рассудок. Большие серые глаза не мигая смотрели на Рамона.
- Ты просто чувствуешь себя виноватым, - сказала она потом. - Жалеешь меня…
Он нежно улыбнулся.
- Этих двух чувств недостаточно, чтобы я сделал предложение, Норин. Мы подходим друг другу, неужели ты не заметила? - спросил он. - Ты счастлива со мной, разве нет?
- Да. - Отрицать очевидное было бы глупо! - Но еще слишком рано. Я хочу встать на ноги, полностью поправиться, прежде чем мы… - Она подняла взгляд. - Я могу иметь ребенка?
- Конечно, - Рамон нервно усмехнулся. - Господи, ты меня смутила. - Он перевел дыхание. - Извини, просто я сразу задумался о способах… в твоем состоянии. В любом случае пока это невозможно.
Она шагнула к нему.
- Я люблю детей.
- Знаю, я тоже.
- И думаю, лучше, когда они рождаются в браке. Но мои тетя с дядей…
- Будут в восторге, - перебил Рамон. - Они тоже обожают детей и всегда мечтали о внуках. - Он коснулся ее лица, ласково, нежно. - Пусть пройдет время. Я лишь прошу тебя подумать об этом.
- Обязательно, - пообещала она.
- А сейчас, - пробормотал он, оглядываясь по сторонам, - нам не помешает еще немножко пройтись и перестать мешать движению.
Она тихо засмеялась и взяла его под руку.
- Хорошо.
Они не спеша дошли до угла, немного передохнули и продолжили путь. От ходьбы Норин раскраснелась и слегка запыхалась, что было вполне естественно. Инстинктивно он пощупал пульс на ее запястье - ровный, сильный, точно такой, какой и должен быть на этой стадии выздоровления. Рамон улыбнулся.
- Потом станет проще, - обнадежил он.
И оказался прав. Они гуляли каждый вечер, если у Рамона не было срочных вызовов. Текли дни, за днями недели, за неделями месяцы. Грудь у Норин перестала болеть, силы полностью вернулись, а с ними и бодрость духа. Но Рамон по-прежнему держал с ней дистанцию, и Норин уже начала задумываться, не сожалеет ли он о своей импульсивности, о том внезапном предложении, которое сделал во время первой прогулки, о желании жениться на ней. Один неудачный брак у него уже позади. Видимо, он не хочет рисковать еще раз.
Время шло, и Норин уже разрешили не только водить машину, но и приступить к работе. Однако Рамон пришел в бешенство, едва только она намекнула ему об этом.
- Не думай, что я не благодарна тебе за то, что ты сделал для меня, - пыталась успокоить его Норин, - но ты не можешь вечно быть моим опекуном. Я хочу работать сама. У меня есть квартира, которую сохранили за мной с момента операции…
- Тебе не нужно жить одной, - кричал он, - еще слишком рано!
- Я провела здесь три месяца! - возмутилась она. - Все говорят, что мне уже можно приступить к работе. Мое сердце работает как часы, я гуляю каждый день, ем за двоих… Почему ты все усложняешь?
Он взмахнул руками и воскликнул по-испански что-то про необходимость спорить со стенами.
- Я не стена! - возразила Норин резко.
- Ну, в таком случае ты не можешь забрать Мушку! А она будет скучать.
- Глупости, - возразила девушка. Она знала, что время, которое они провели вместе, не давало Рамону возможности реально оценить свои чувства к ней. Им необходимо побыть подальше друг от друга.
- Ты не будешь счастлива одна, - продолжал он злиться. - Ты что, решила, что наша близость мешает мне реально оценить свои чувства?
Девушка кивнула. Он глубоко вздохнул.
- Понятно.
- Я безгранично благодарна за то, что ты так чудесно обо мне заботился, - повторила она, - но мы же оба знаем, что ты относился бы так к кому угодно. Ты не смог бы иначе.
- Ты мне льстишь. И себя недооцениваешь, - добавил он. - Может, я сам вынудил тебя не ждать от жизни многого. Я сделал тебя ожесточенной.
Он выглядел таким расстроенным, что Норин почувствовала себя виноватой.
- Я больше не ожесточенная, - произнесла она шепотом. - Тетя Мэри и дядя Хол были так добры ко мне. Мне нравится проводить с ними время.
- Только не позволяй им увезти тебя из страны, - потребовал он, - еще слишком рано.
- Как же с тобой будет трудно, когда дети решат покинуть дом, - заметила она сухо.
- Да откуда у меня возьмутся дети? Ты оставляешь меня!
Сердце ее выпрыгивало из груди, но она держалась непреклонно.
- Всему свое время, - произнесла Норин спокойно, - все будет хорошо.
- Хорошо! - в его голосе звучала издевка. - С кем я смогу поговорить? Кто успокоит и поддержит меня в трудную минуту?
Ей нелегко было спорить с ним, но решение принято.
- Только протяни руку к телефону, - пообещала она. - Можешь звонить, когда захочешь. - И добавила, отведя взгляд: - Ты ведь мой друг, а друзья всегда разговаривают.
Минута прошла в тишине. Его пальцы ласково коснулись ее лица, и, казалось, он не дышал, когда наклонился поцеловать ее.
- Хочешь быть моим другом? Тогда пристрели меня, - прошептал Рамон. - Это будет милосерднее.
- Не говори глупостей. Я никогда не причиню тебе боль.
- А как ты называешь свой уход из моей жизни? - возмутился он.
- Самосохранением, - раздался еле слышный шепот.
В ту же секунду он обнял ее и притянул к себе - близко-близко, насколько это было возможно в ее состоянии. Рамон никогда не забывал об ее едва зажившем шраме. И она поддалась его чарам, хотя точно знала, что должна уехать из этой квартиры.
Его губы коснулись ее в легком поцелуе, постепенно превратившемся в более настойчивый. А через мгновение его язык сквозь все преграды прорвался в глубину ее рта, и Рамон поднял Норин на руки.
Девушка была не в силах сопротивляться - обхватила его за шею и подарила ему ответный поцелуй, разожженный его страстью.
Почувствовав, как дрожь пронзила его тело, она замерла и набрала в легкие воздуха. Рамон тяжело дышал, и темные бездонные глаза, что так пристально смотрели на нее всего в нескольких дюймах, казались жадными и голодными.
- Если бы я не был столь добропорядочен, - произнес он хрипло, - я бы отнес тебя в постель и любил тебя, пока ты не стала бы умолять о том, чтобы остаться со мной. Но ты ведь все еще девственница, так?
- Да, - ответила она еле слышно.
- И все это из-за меня, да? - прошептал он. Норин закусила губу.
- Ну и самомнение.
- Я горю желанием быть любимым, быть желанным, быть нужным… Ты показала мне рай, а потом изгнала в ад, и все ради работы!
- Да нет, совсем нет, - быстро возразила она, касаясь его губ, его щек, его носа. - Не ради работы. Я люблю тебя!
Какие сладкие слова! Он и не надеялся услышать их после вс.ех обид и страданий, что причинил ей.
Норин оторвала свои губы от его.
- Ты должен отпустить меня, - прошептала она жалобно.
- Почему?
Она с ума сходила по этому глубокому нежному голосу, звучавшему совсем рядом с ее ухом!
- Чтобы ты мог понять, что чувствуешь. Пауза, тишина, молчание. Он смотрел в ее огромные грустные глаза.
- Что я чувствую? - переспросил он. Норин кивнула, и Рамон тихо вздохнул.
- Разве ты не знаешь? - удивился он. - А Изадора знала. И всегда упрекала меня за это. Я ведь тебе говорил.
- Ты говорил, она считала, будто тебя тянет ко мне, - согласилась девушка, - физически.
Он мягко рассмеялся.