Рамон осторожно присел на край кровати и включил фен. Одной рукой он распутывал волосы Норин, а другой направлял на них струю теплого воздуха. Он сидел, совсем рядом, в одной лишь белоснежной рубашке с расстегнутым воротником, без пиджака и без галстука. От него исходил приятный запах одеколона и мыла, и лицо его было так близко… И самые черные волосы, и самые пронзительные глаза, которые она когда-либо видела, с самыми длинными ресницами… И все это такое искушение для ее губ…
Он почувствовал ее пристальный взгляд, обернулся и погрузился в бездонную глубину ее серых глаз. Расстояние между ними было столь малым, что электрический разряд пронзил ее тело, губы ее приоткрылись, поддавшись силе воздуха, распиравшего грудь и устремившегося наружу.
Фен продолжал работать, забытый и никому не нужный, пока Рамон не выключил его и не отложил в сторону. Потом его рука медленно скользнула по ее длинным густым волосам, поднесла их к губам, и, закрыв глаза, в полной тишине, он прошептал:
- Как я мечтал о твоих волосах!.. Я радовался, что ты закалывала их на макушке: соблазн дотронуться до них становился от этого еще сильнее… Я не раз представлял, каково это - чувствовать их руками, губами… - Ее внезапный вздох заставил его вздрогнуть. - Ты не знала, что я с ума по тебе сходил?
- Нет, - удивленно произнесла Норин, - я и помыслить не могла такое!
Он взял в руки фен и долго глядел на него.
- Я ведь не мог сказать тебе, - произнес он вдруг. - И после свадьбы стал таким язвительным и злым - обижал тебя, держал дистанцию. Так или иначе, Норин, но последние шесть лет я постоянно превращал твою жизнь в кошмар… Но теперь все будет по-другому. Знаешь, мне стало нравиться приходить домой!
- К еще одному пациенту. - Она нервно усмехнулась.
- Ты не пациент, ты сокровище. Я держу тебя под замком и не хочу делиться тобой с другими.
Норин взглянула на него: он шутит? Доверять Рамону она еще не научилась.
Он почувствовал это и, улыбнувшись, продолжал:
- Все в порядке. Хочешь, буду вести себя более сдержанно? Но когда ты снова встанешь на ноги и полностью поправишься, тогда берегись! - мягко пригрозил он. - Ты от меня легко не отделаешься. - Озадаченная, она нахмурилась, но он уже перешел на другое: - Готова к встрече с тетей и дядей?
- Похоже, да.
- Вот увидишь, они стали другими людьми, - произнес Рамон, и его взгляд скользнул по ее лицу, по длинным волосам… - Ух, какая ты сейчас!.. - вымолвил он. - Постоянно приходится напоминать себе, что ты еще очень слаба…
- Почему? - бросила она, не подумав.
- Потому что хочу повалить тебя на эти подушки и целовать, - целовать, целовать, пока не попросишь пощады…
- Рамон! - Густой румянец залил ей щеки. А он только поднял руку.
- Мы оба понимаем, что сейчас ты еще не готова для такого времяпрепровождения, так что не волнуйся. Но учти - всe впереди.
- Угроза?
- Нет, обещание, - произнес он нежно. - А пока можешь подумать, какое кольцо ты хочешь.
Норин нахмурилась: вероятно, у нее поднялась температура, но нет - она пощупала рукой холодный лоб.
- Я не ношу кольца, - пробормотала она смущенно.
Рамон взял ее левую руку и посмотрел на длинные тонкие пальцы с коротко подстриженными ногтями.
- Может, из белого золота? - задумчиво предложил он. - С рубинами? Будет соответствовать скрытому в тебе огню.
- Зачем тебе дарить мне кольцо? - так и не придя в себя от растерянности, спросила девушка.
- Хочу, чтобы ты осталась в моей жизни, - просто объяснил он. - И у тебя никого нет, кроме Дональдсона. - Назвав эту фамилию, Рамон поморщился. - Думаю, ты его не любишь, - добавил он резко.
- Мне он нравится… очень нравится, - возразила она.
- Да и мне он нравится. Только этот мужчина не для тебя. Ты не дрожишь и не краснеешь, когда он входит в твою комнату.
- Это еще зачем?
- Истинный возлюбленный должен производить впечатление, - последовал ответ. - Должен пробуждать в тебе сладостные, запретные мысли и желания. Должен заставлять тебя краснеть. В тебе же незаметно ни того, ни другого, ни третьего во время визитов Дональдсона. Зато именно так ты ведешь себя со мной.
Норин сжала зубы и взглянула на него, потом пробормотала:
- Мне холодно. И меня бросает в жар!
- Из-за меня, - согласился он совершенно серьезно. - Ты тоже вызываешь у меня жар, так же как и уважение, восхищение, нежность и желание.
- Я не собираюсь спать с тобой, - отрезала она.
- В твоем состоянии это вряд ли возможно, - он не стал спорить.
- Никогда!
- Ну, это слишком долгий срок. А я буду настойчив.
- Я уеду сегодня же!
- Не уедешь. - Ее гнев только рассмешил его. - Тебе надо отдохнуть. Потом вернется мисс Плимм, и мы пообедаем, потом тебя навестят тетя с дядей, а потом наступит вечер, и я почитаю тебе перед сном.
Норин хотелось убежать, но спрятаться было негде.
- Чего ты от меня хочешь? - спросила она.
- А ты не знаешь? - прошептал он и поцеловал ее. Однако в этом дюцелуе не было ни страсти, ни желания - его переполняла нежность, бескрайняя нежность, какую только можно себе представить. И после, когда он ушел, Норин показалось, что все это ей лишь приснилось.
Тетя с дядей приехали в тот самый момент, когда мисс Плимм убирала посуду. Они были в хорошем расположении духа, но явно нервничали и чувствовали себя неловко.
- Мы хотели заглянуть к тебе пораньше, - объяснял дядя, - j однако Рамон попросил подождать, пока ты немного окрепнешь. - Сидя в кресле, он наклонился в ее сторону. - У тебя есть все, что нужно?
- Да, да, - успокоила их Норин. - Рамон обо мне хорошо заботится… я ведь его пациентка, - добавила она быстро, чтобы у них не сложилось впечатление, будто она стремится занять в его жизни место их дочери.
Мэри Кенсингтон казалась постаревшей и менее уверенной в себе.
- Изадора умерла, - произнесла она тихо. - Мы сделали из нее святую, потому что так больно ощущать ее смерть, но она была лишь женщиной, Норин, женщиной, а не святой. Мы знаем об их с Рамоном отношениях, так что не думай, что ты оскверняешь ее память, живя в его квартире, - на ее губах мелькнула грустная улыбка, - мне так жаль, что мы не догадывались, в каком ты была состоянии. И так больно вспоминать, как мы обращались с тобой после смерти Изадоры… И всегда будет больно… Надеюсь, ты простишь нас?
- Мы хотим что-нибудь для тебя сделать, - добавил дядя, - все что угодно, - он выглядел смущенным, - так трудно признавать свою вину.
Они оба казались такими жалкими, что Норин не испытывала к ним больше никакой злобы - ее сердце было слишком мягким.
- Может, мне стоило заставить вас меня выслушать, - сказала она после минутной паузы, и ее голос заметно потеплел. - В этом есть и моя вина. Изадора умерла по моей вине.
- Она умерла по воле Божьей, - тихо возразила Мэри. - За последние два года мы сильно изменились. Ты, вероятно, не знаешь, но мы позвали тебя к Холу на день рождения не из-за слухов. Мы хотели все наладить.
При этих словах дядя покраснел.
- Правда, мы не очень-то старались, - признал он с грустной улыбкой, - зато стараемся сейчас. Мы рады будем тебя видеть, приезжай, когда захочешь. Нам сейчас так одиноко.
- И мне тоже, - ответила Норин. Она разглядывала дядю и тетю и чувствовала, как они устали, как измучились, и не могла винить их за то, что они так сильно, так отчаянно любили свою дочь. - Я с удовольствием навещу вас, когда смогу.
- Мы можем поехать на Карибы, - предложила Мэри с нескрываемым радушием. - Тебе это пойдет на пользу. Ты ведь так уставала на работе…
- Да, - согласилась девушка, - но я люблю мою работу.
- Конечно, - подключился к разговору Хол, - но ты ведь не сможешь работать еще пару месяцев, да? Самое подходящее время для отпуска.
Норин колебалась, но не потому, что она не чувствовала благодарное за это предложение, а потому, что впервые осознала: рано или поздно ей придется расстаться с Районом.
- Подумай пока, - подбодрила ее Мэри, - тебе не требуется решать прямо сейчас.
- Обязательно, спасибо.
Уходя, они держались все так же неловко, но уже чувствовалось, что отношения между ними начали налаживаться.
Когда за ними закрылась дверь, в комнату зашел Рамон - посмотреть, в каком состоянии находится Норин.
- Тетя и дядя хотят отвезти меня отдохнуть на Карибы, - сказала она.
- Не сейчас, - сухо отрезал он. - И не раньше, чем через три месяца!
Он развернулся и вышел, а Норин осталась в полном недоумении. На что он разозлился? Не может же он возражать против ее сближения с родственниками.
Рамон не появлялся долго, почти до самой ночи. Норин терялась в догадках, что с ним такое творится, а когда он пришел, внимательно посмотрела ему в глаза и спросила:
- Ты ужинал?
- Не хотелось. - Он покачал головой. - А ты что-нибудь ела?
- Немного картошки и суп из брокколи. Очень вкусно.
- Думаю, я налью себе немного. Тебе что-нибудь принести?
- Нет, спасибо. Ты не видел Мушку?
- Она на кухне, уплетает за обе щеки. Пойду и я поем, вернусь через пару минут.
Уходя, Рамон наградил ее благодарным взглядом: еще никогда в жизни он не чувствовал такого спокойствия, как то, которое ему дарила Норин.
- Когда мне можно будет выйти погулять? - поинтересовалась однажды Норин у Рамона.
- Может, на следующей неделе. Солнечным днем. Потом обсудим.
- Мне нужно видеть окружающий мир.
- Обязательно увидишь, - пообещал он. - Но тебе нельзя простужаться, оденешься потеплее и… У тебя есть пальто?
- Только пиджак, - ответила она.