- Тогда почему ты заговорил со мной?
- А почему бы и нет?
- Тогда скажи мне, что такое карма. И Будда.
- Прямо в цель, лиса? Наверное, ты жаждешь просветления. Целых пятьдесят лет я был монахом - а это больше поколений лис, чем у тебя пальцев на лапах, - и то я не знаю, - он больше не казался мне опасным. Я села и подняла голову. - Я думаю, ты заслуживаешь лучшего ответа, чем этот. Хотел бы я, чтобы он у меня был. Давай попробуем. Будда… был человеком, он жил много лет назад. Теперь он бог. Такое случается - его уроки научили меня вслушиваться в себя, пока я не перестану слышать. А потом я буду там - в раю. Карма - это путь, по которому мы идем в рай. То, что он говорил, было бессмысленно.
- Это поэзия? - спросила я.
- Это противоречие - вот что это. Итак, я искал тишину всю свою жизнь, но все, что я нашел, - это новые и новые вопросы. А вся твоя жизнь - это тишина, да? - сказал он горько. - За исключением сегодняшнего дня, когда ты заговорила со мной. Насколько тиха твоя жизнь, а, лиса?
Я помотала головой, пытаясь отогнать его бессвязную речь, которая жужжала у меня в ушах, как надоедливая муха.
- Ну что ж, я думаю, скоро я найду тишину, - сказал он. - Возможно, даже слишком скоро. Вот так. Старику нужна тишина. А что нужно лисе? У меня никогда до этого не было возможности спросить об этом. Я думаю, что умираю.
- Я хочу стать человеком.
- Правда? - Он снова засмеялся и закашлял. Наконец он выплюнул комок слизи на пол. - Ну-ну. Значит, ты ищешь человеческий череп? Знаешь, тебе не удастся получить мой. - Он повысил голос. - Я буду драться, если понадобится.
- Я и не хотела…
Старик расслабился.
- Не буду ободрять тебя. В любом случае тебе надо пройти через круги перерождения, а не просто перепрыгнуть и сразу стать человеком. Для того чтобы стать им, тебе нужно многому научиться. Но мне-то какое дело? Есть ли у тебя душа или нет. Я не бодхисаттва, чтобы учить тебя.
- Я однажды видела, как сожгли человека, - сказала я, - когда он умер. После него почти ничего не осталось, только запах.
- А ты спрашиваешь, что такое душа! После смерти не остается ничего, кроме запаха.
- Да, - медленно проговорила я. - Наверное.
- Это и не важно. О чем тебе стоит беспокоиться, так это о том, где взять череп, если люди сжигают мертвецов.
Я еще об этом не думала. Его мысли неслись с такой скоростью, что я просто за ними не поспевала. Разговаривать с ним было почти то же самое, что говорить с моей Матерью. Только он был человеком, он должен был знать то, что мне нужно, а Мать была полоумной лисой.
- Ну, - сказал он, - иногда мертвецов хоронят. Там, наверху, в горах есть кладбище у храма Ками. Только не говори призракам, что это я тебе рассказал, а то они никогда не оставят меня в покое. А теперь иди! Не могу даже представить, что на меня нашло, что я заговорил с лисой. Пошла вон! - Он швырнул в меня металлическим кубком.
Я не ожидала этого броска, поэтому не успела увернуться, и кубок ударил меня прямо в грудь, стукнулся об пол и откатился в сторону.
Под вечер я нашла храм, от которого так пахло благовониями, что я учуяла его раньше, чем увидела. Дюжина мужских голосов напевали какие-то слова на одной ноте и так быстро, что я не могла ничего разобрать. Рядом с храмом были маленькие здания: кухня (оттуда пахло едой), общая спальня (потом), сарай (волами) и домик для паломников (оттуда ничем не пахло). Все эти запахи заглушал один, более сильный - он стелился по земле, словно туман - запах костей и гниющей человеческой плоти. По этому запаху я прошла немного вниз по тропинке и вышла на маленькую полянку, утыканную деревянными дощечками с привязанными к ним ленточками с молитвами.
Я подошла к бугорку грязи в самом конце кладбища, спрятанному в тени деревьев, от которого пахло сильнее всего. Я осмотрелась: никого не было. Я начала рыть.
Лисы умеют рыть и часто делают это. Но рыть могильную землю тяжелее, чем нору. Земля была плотной, с комьями глины. Когда мои лапы облепляла земля, я останавливалась, выгрызала ее и продолжала рыть. Скоро я содрала кожу с подушечек и, когда выгрызала землю между пальцами, чувствовала вкус крови. Запах трупа становился все сильнее.
Зачем люди делают это? Я не могла понять, зачем они сжигают трупы, но это было еще хуже. Наверное, они должны были что-то делать, чтобы куда-то убрать трупы.
Мои когти царапнули ткань.
- Эй!
Я отпрыгнула назад от могилы, обернулась и увидела женщину. Она была словно соткана из тумана - как лунные лисы. От нее тоже ничем не пахло, но те были странными и красивыми, а эта женщина была покрыта бородавками, беззубая разлагающаяся старуха.
- Кто ты? - спросила я.
- Призрак.
- Ты можешь причинить мне вред?
- Да, - ответила она. Ее седые волосы развевались на ветру. Она обнажила свои беззубые десны.
- Я тебе не верю, - сказала я.
Как она могла сделать мне что-то? Она была вся из тумана, из ничего. У нее даже не было зубов. Я продолжила рыть.
- Прекрати это немедленно! Я была богатой женщиной. Я была первой женой Таира-но Садафуна, когда была жива.
- Но теперь ты мертва. Почему ты до сих пор здесь? - Гнилые ребра трупа рассыпались, когда я дотронулась до них. Кожа лица облезла и обнажила скулы. Глазницы были забиты липкой грязью. Рот открылся и заговорил:
- А где я еще должна быть? Тут мое тело.
- Я видела тела и раньше, - сказала я после недолгого молчания. - Мышей и других зверей. Но они просто гнили, и после них оставались лишь кости.
- Мне говорили, что меня ждет перерождение. И я верила этому, когда была жива. Но как я могу верить в это теперь? Я не думала, что умру. А посмотри, как все получилось.
- Перерождение? Все умирают, - сказала я.
- Что ты можешь знать? Ты всего лишь лиса. Мне говорили, что у тебя нет души, и я верила, хотя теперь я в этом сомневаюсь.
Даже став призраком, женщина болтала, как это делают живые люди. Я продолжала откапывать ее череп.
- Оставь меня в покое! - закричала она. - Это все, что у меня осталось.
Ее голова, больше не поддерживаемая землей, скатилась с шеи.
- Уходи! - сказала я.
- Почему? - спросил забитый грязью рот. - Зачем тебе понадобилось выкапывать мое тело?
- Мне нужен череп, чтобы стать женщиной.
- Нет, ты никогда не сможешь стать человеком. Ты - лиса, а я - призрак. Мы с тобой не люди, но по крайней мере когда-то это был мой череп. Оставь его мне!
- Нет, ты хотя бы когда-то была женщиной.
- Ты жива, а я мертва. И ты завидуешь мне? Я бы предпочла быть живой лисой, чем мертвым Буддой. Чего же ты хочешь?
- Любви, - сказала я и, взяв в зубы ее голову, почувствовала сладкий вкус гниения.
Что-то шевельнулось у меня во рту, когда призрак женщины засмеялся.
- Лучше просто жить, - сказала она горько. - Зачем тебе любовь? Человеческий облик не обеспечит тебе его любовь.
- Но по крайней мере это даст мне надежду. Лиса и мужчина? Мне не на что больше надеяться.
- Лучше оставаться лисой, чем становиться женщиной, чтобы любить и страдать. Я знаю, что говорю: долгими ночами я лежала одна и ждала, когда услышу его шаги на веранде, когда почувствую его прикосновение. Но теперь я мертва. Я поняла, что судьба женщины - это тень и вечное ожидание. Я бы отдала все за то, чтобы просто постоять под летним дождем, не прикрывая лицо рукавом или веером. - Ты глупая, лиса! - сказала женщина-призрак и плюнула в меня грязью.
Тогда я вскинула голову, и ее гнилой позвоночник сломался. Я подкинула ее череп вверх. Женщина прыгнула за ним, но ее руки не поймали ничего, кроме воздуха. Она пронзительно закричала, засветилась ярким светом и исчезла.
30. Дневник Кая-но Йошифуджи
В долине неумолимо жарко, слишком жарко для меня. Рисовые ростки с каждым днем становятся толще. Даже деревья - лиственницы, березы и лесной орех - выглядят изможденными, с тусклыми и вялыми листьями. Единственное, на кого сейчас можно охотиться, - это лягушки в полях или птицы, которые питаются лягушками - чайки, цапли и вороны.
Перед тем как мне уйти, Хито спросил, на кого я иду охотиться, и должен признаться, что сам не имел об этом ни малейшего представления. Я просто пришел в лес, потому что в долине воздух раскален до предела. Такой день хорош для того, чтобы сидеть дома и пить что-нибудь холодное, или спать, или заниматься любовью, а для этого я слишком беспокойный. Мне кажется, что я здесь потому, что где-то в глубине души (в самой темной ее части) мне хочется убивать.
В первую ночь моего приезда из храма Каннон моя жена была недоступна. На следующий день она уединилась из-за месячных. Потом она соблюдала пост; затем готовилась к молитве в местном монастыре. Потом у нее не осталось оправданий. Она просто печально извинялась и оставалась недоступной.
Наверное, это должно было вывести меня из себя, но я понял, что это отдаление - всего лишь логическое продолжение уже существующего между нами расстояния. Она была недоступной гораздо дольше, чем эти несколько недель, но тот факт, что мы продолжали заниматься сексом, отчасти скрывал это.
Наверное, так даже лучше. Я несчастлив, но я несчастлив уже долгое время. Теперь я просто осознал это и больше не жду от жены и сына того, что они каким-то чудесным образом наполнят смыслом мою жизнь и сделают меня счастливым.
Лис за все это время я не видел.