26. Дневник Кая-но Йошифуджи
После секса мы с женой пошли в мои комнаты, где я переодел свои (дважды грязные) дорожные одежды, и мы пошли к беседке у озера. Вечернее небо над горами было цвета лилий - золотого и персикового, с темными пятнами облаков.
Большая форель застыла в воде, похожая на поросший мхом камень. Стрекозы летали низко. По воде пошли круги: рыба выпрыгнула, поймала стрекозу и снова исчезла. Это случилось так быстро, что человек даже не успел бы сделать вдох. Повсюду хищники: мне никогда не нравилась форель.
- Посмотри! - вдруг закричала Шикуджо.
- Что? - Если бы она не была моей женой и если бы я ее не знал много лет, я подумал бы, что она завизжала.
- На другом конце озера! Видишь?
Я всмотрелся в кишащую насекомыми темноту.
- Вижу какие-то сорняки, часть тысячелетнего дуба и мост над ручьем. А что я должен увидеть?
- Животное! - Ее губы побелели, она выглядела так, будто готова была упасть в обморок. - Лиса!
Хрупкий мир, который воцарился между нами после близости, треснул.
- Снова лисы? Они никогда не подходят так близко к людям… - Я вспомнил лису, уснувшую у меня на груди, и замолчал.
- Но они подошли! - Она выглядела так, будто на ее глазах обрушилось небо. Ее голова была запрокинута, из глаз по щекам струились слезы. Слова лились из нее потоком. - Мне очень жаль! Но они наблюдали за нами. За мной, когда тебя не было. Я стояла у себя в комнате, в темноте и видела их. Их уши и грудь белели в свете луны - их было нетрудно заметить. Однажды утром на веранде я увидела грязные следы рядом со столиком для письма. Зачем им смотреть за нами, если им не нужны наши души?
- Ну… - протянул я тупо.
- А ты, мой господин! Я просматривала твои бумаги и нашла…
- Ты читала мои письма?
- И нашла рисунки и стихи. О лисах! Может, из-за тебя они охотятся за нами, из-за твоей плохой кармы?
- А как насчет твоей кармы? Что заставляет тебя вести себя так странно? Ты говоришь так, будто все здесь зависит только от меня.
Неожиданно для меня она покраснела.
- Прошу тебя! Ради моего спокойствия, найди лисью нору и убей их.
- Мне очень жаль, но я не стану убивать, - сказал я.
Как я могу убить их, если даже не могу понять, что меня так в них притягивает? Мне жаль Шикуджо, но я очень зол, меня обижает ее боль, ее нежелание притвориться, что все в порядке.
Шикуджо встала.
Вой на луну,
Если тебе кажется, что от этого она станет ближе.
Я долго сидел один в темноте, но так и не увидел лис.
27. Дневник Кицунэ
Брат и Мать лежали около норы. Я собиралась стать женщиной и сделать так, чтобы Йошифуджи меня полюбил. Но пока я могла лечь рядом с лисами и на некоторое время забыть о муках, которые преследовали меня.
Я говорю "небо", как будто это всего лишь вещь, когда небо - это больше, чем пространство. С каких пор я стала замечать такие пустяки? Что я видела, когда смотрела на небо? Я пыталась объяснить свое замешательство семье, но меня поняла только Мать. Она даже перестала грызть обглоданную оленью ногу, которую подобрала в лесу.
- Да, - сказала она. - Видеть небо - это все равно что видеть дыру.
- Любой может увидеть дыру. Небо? Там нечего смотреть, - сказал Брат раздраженно. В последнее время он стал нетерпимым.
Мать повела мордой в сторону бамбукового забора, в котором была такая дыра, что лиса легко могла бы пролезть в нее.
- Что ты видишь?
- Дыру.
Мать зевнула.
- Нет, ты видишь забор. Ты видишь сад за забором. Но это ты видишь сквозь дыру: это разные вещи.
- Мы смотрим сквозь небо? А что на другой стороне? - спросила я, но Мать снова принялась грызть кость.
Брат фыркнул и вскочил на ноги.
- А я вижу старую сумасшедшую лису - вот что я вижу! И молодую сумасшедшую лису.
Из леса появился Дедушка:
- Время пришло, Внучка.
28. Дневник Шикуджо
Я ем размельченный лед с лиановым сиропом. Хоть на мгновение могу забыть о жаре.
На конец моей кисти садится стрекоза. Нет слов, чтобы описать, сколь она красива - как драгоценность богини. Я поднимаю кисть, чтобы поближе рассмотреть ее. Я думаю: "Вот она", но ее уже нет. Не успела моргнуть, как она улетела…
Я перечитываю письмо моей матери.
Онага расчесывает мои волосы.
Я ненавижу срезать цветы, мокрые от росы, но иногда мои служанки приносят их мне.
Светит полная луна. Я ищу на ней следы кроликов. Конечно, жизнь не может быть настолько плохой, если кролики живут в таком необычном месте.
29. Дневник Кицунэ
- Стать женщиной не так просто, - сказал Дедушка. - Магия - сложная штука.
- Эта та магия, как у людей? Магия их умных рук? - спросил брат.
- Другая, - Дедушка прижал уши. - Болезненная. Ты уверена в том, что хочешь этого, Внучка?
- Да, - ответила я. Но что я тогда знала? Я знала боль от вонзающейся колючки и боль от потянутых мышц, я помнила порез от ножа на моем плече и боль от прерванной случки с Братом. Но колючки отцеплялись, мышцы переставали болеть, даже корка на порезе отпала, и после нее осталась розовая кожа и новые волоски. Боль не была постоянной. Все это казалось таким маленьким и ничтожным по сравнению с тем, когда я смотрела на Йошифуджи, когда он один сидел на веранде, пил саке и смотрел в темноту.
- Ну что ж… Тогда найди человеческий череп и принеси его мне.
- Что? - воскликнула я.
- А зачем ей череп? - Брат навострил уши, подозрительно косясь на Дедушку.
- Твоя Сестра хочет стать человеком: ей нужны человеческие глаза, человеческий ум. Откуда, по-твоему, она еще их возьмет?
- Если бы это был череп животного, там бы не осталось никаких глаз, - сказал Брат с мрачным удовольствием.
- Если магия работает только так, разве нам всем не нужны человеческие черепа? - спросила я.
- Нет, - ответил Дедушка. - Ты - центр магии. Ты хочешь этого или нет?
- Хочу! Но зачем нам нужен череп? Разве ты не можешь просто… сделать что-нибудь? Что-нибудь магическое?
- Волшебство не получается само собой. Ты хочешь быть человеком? Тогда найди череп. - Он сел на задние лапы и закрыл глаза: тема исчерпана.
Я побежала: между людскими домами, по тропинке в гору.
Где мне найти человеческий череп? Я даже ни разу его не видела. Но я не могла убить человека: даже волк один не смог бы этого сделать, если только человек не маленький и больной. Но мне нужно было как-то найти этот череп.
Весною, еще до того, как приехал Йошифуджи, один крестьянин умер во сне. Я учуяла его смерть в ту ночь, когда убила котенка. Запах смерти все еще стоит у меня в носу, как тогда, когда я подкралась к кустам, росшим у кухонной пристройки.
Было поздно. Ветер изменил направление и подул с другой стороны, из-за дома, и тогда я почувствовала запах смерти: кислый, как пахнут выпущенные кишки, последний тяжелый выдох человека - не внезапный крик, к которому я привыкла (как визжал котенок), но протяжный выдох без последующего вдоха. Наверное, человек лежал у самой стены, раз я это услышала.
На следующее утро остальные крестьяне понесли его в горы. Я следила за ними. Они положили тело в коробку, покрытую оранжевой тканью, и поставили ее на дрова на поляне в лесу. Подошел человек с факелом и поджег дрова с нескольких сторон. Огонь разгорелся почти мгновенно.
Дым был невообразимо густой. Пахло чем-то жирным, как от масляной лампы. Дым жег мне глаза, но я все равно не уходила, хотя была напугана и костром, и воем людей вокруг него. Потом они потушили огонь саке, вытащили кости из пепла и положили их в горшочек. Там был и череп, но он раскололся на части от жара.
Сейчас я шла туда, где зарыли кости этого человека, надеясь найти там то, что мне было нужно. Но там ничего не осталось - даже запаха костра или пепла в мокрой от росы траве. От поляны высоко в горы вела тропинка. Она пахла потом ног одного человека, поэтому я пошла по ней. Возможно, я надеялась на то, что этот человек умер, и все, что мне остается, - это лишь подобрать его череп. Я была тогда слишком молода - я еще ничего не знала.
Тропинка вела к маленькой хижине, стоящей прямо на земле. В некоторых местах с крыши сполз тростник, и от этого она казалась вылинявшей шкурой больного животного. Косяк двери был расколот на две части, вся хижина покосилась, словно от удара. Внутри не было света. Но я слышала, как кто-то поет.
Это был мужчина: от него пахло мочой и грязью, старостью и болезнью. Я подползла к двери.
Пение прекратилось. Я замерла, стоя одной лапой внутри хижины. Теперь я видела глаза, смотрящие на меня из темноты, и блеск - наверное, от стали ножа, который держала невидимая рука.
- В самом деле, лиса, - прохрипел голос, - ты могла хотя бы подождать, пока не остынут мои старые кости.
Я смотрела на него и уже приготовилась умереть.
- Я не причиню тебе вреда, - сказал он, как будто угадывая мои мысли. - Не потому что ты этого не заслуживаешь, нет. Я думаю, я смог бы убить тебя, чтобы ты не крала мой рис. Но уже слишком поздно, я просто не могу заставить себя сделать это. Даже у лис есть карма. Так, может, твоя карма - беспокоить меня. Ты слышала о Будде, лиса? - Металлический блеск оказался кубком, а не ножом, как мне показалось. - Давай говори!
Я осторожно поставила лапу. Никогда раньше человек не говорил со мной. Даже Йошифуджи, когда мы с Братом попались в кладовой, говорил не со мной, а сам с собой.
- Что такое карма? Смех, потом кашель.
- Значит, ты умеешь говорить? За всю мою долгую жизнь ни одно животное не ответило мне, когда я заговаривал с ним.