* * *
Над лужайкой возле виллы Альбериги висела подозрительная тишина. Солнце палило нещадно. Вдруг я понял, чего именно не хватает: кошки исчезли. Наполеон, Рибальдо, Стелла Диана, Феб и Ипполита словно и не жили никогда за этими воротами. Кругом царила мерзость запустения, не ощущалось ни малейшего дыхания жизни. Да и калитка не открывалась, несмотря на все мои усилия.
- Никого нет, - произнес грубый мужской голос у меня за спиной.
Я обернулся. Передо мной стоял низкорослый и коренастый мужчина средних лет с широким лицом и глубоко запавшими маленькими глазками. Его кожа была обветрена и обожжена солнцем. Клетчатая рубашка, испачканные землей штаны и крепкие крестьянские башмаки дополняли картину.
- Где никого нет? - спросил я с растущей тревогой.
- Там внутри. В доме. Никого нет.
- Там живет одна дама, весьма преклонного воз-раста.
- Это Амелия, что ли?
- Да-да, она, - подтвердил я, вспоминая ясный взгляд ее голубых глаз и ее тихое помешательство.
- Она померла, - равнодушно произнес он.
- Я с ней говорил несколько дней назад! - воскликнул я, задыхаясь и чувствуя себя обманутым дураком. - С ней все было в порядке.
- Удар ее хватил. Вечером была здорова, а наутро внучка ее, Сильвана, смотрит, а она уже преставилась. Смерть праведницы, - назидательно добавил крестьянин, проводя пятерней по выгоревшим на солнце и припорошенным пылью волосам. - Так что теперь тут совсем никого нет. Священник приходский приходил, замок навесил.
Тут вдруг налетел порыв ветра, немного развеявший духоту.
- Ветер прошлого, - тихо сказал я.
- Это разве ветер? - он покачал головой, думая о своем. - Погода, она так скоро не меняется: жара установилась надолго. А церковь вон там, - сказал вдруг крестьянин, ткнув узловатым пальцем в направлении поселка.
- Спасибо, - поблагодарил я, пораженный тем, что этот человек сумел угадать мои мысли.
Вскоре я и вправду увидел церковь: высокий и узкий готический силуэт. Я подошел к дому священника. Мне открыла пожилая синьора, смотревшая кротко и по-матерински.
- Чем я могу вам помочь? - спросила она.
- Мне нужно поговорить со священником.
- Как? Вот так сразу? - в глазах синьоры отразился вежливый упрек.
- Наверное, следовало позвонить.
- Да, это было бы лучше.
- Но, видите ли, раз уж я все равно здесь… Это так важно для меня.
- Да, синьор, я понимаю, - ответила домоправительница. Она, должно быть, привыкла иметь дело с людьми, озабоченными неотложными и важными проблемами. - Заходите, - пригласила она меня.
Я вошел в прохладный вестибюль, украшенный пышными и хорошо ухоженными растениями в горшках. Уютно пахло обжитым домом, чем-то давно забытым и вселяющим в душу уверенность.
- Дон Колли исповедует. Если у вас и вправду неотложное дело, вам лучше подождать здесь, - продолжала она, ведя меня за собой.
Мы оказались в чудесном садике, со всех сторон окруженном стенами. Этот сад служил и огородом: кроме роз, здесь поспевали крепкие, упругие помидоры, лук-резанец, пахучий базилик и петрушка. Я полной грудью вдохнул целебные ароматы.
- Располагайтесь, - домоправительница указала мне на каменную скамью.
Утреннее солнце заливало сад, только скамья находилась в приятной тени. Большой дрозд с желтым клювом, усевшись на ветку фигового дерева, принялся разглядывать нас.
Женщина скрылась за дверью вестибюля, и я остался один. Меня посетило умиротворение, вытеснившее из моей души жажду раскрыть тайну моего прошлого. Я вдыхал свежие ароматы, упивался яркими красками и ждал, но больше не сгорал от нетерпения. В нагретом солнцем августовском воздухе веял ветер прошлого, но теперь я мог ждать.
* * *
- Ну вот, дон Колли, я все рассказал, - закончил я со вздохом облегчения. - Примите это как хотите: как исповедь или как просьбу о помощи.
Кажется, впервые я последовательно изложил все с абсолютной искренностью.
- Ваша история завораживает, - заметил священник.
Одет он был как подобает - длинная черная сутана и белый стоячий воротничок, - да и вел себя соответственно: слушал доброжелательно и ничему не удивлялся.
- Я рад, что вы не сочли меня психопатом, одержимым видениями, - осторожно заметил я.
- История религии, - заверил он меня, - полна совершенно фантастических событий, в том числе и видений.
Мы сидели за столом в маленькой уютной столовой и пили крепкий кофе. На столе между нами лежала табакерка.
- Видите ли, профессор Валери, - вновь заговорил священник, - старинные истории, да простит мне Всевышний, всегда меня страшно увлекали. Я чувствую себя, как ребенок, слушающий волшебную сказку.
- Вы считаете, что тут нет ни капли правды? - взволнованно спросил я.
- Ваш рассказ, безусловно, правдоподобен. Видите ли, я посвящаю все свое свободное время изучению истории Кассано. Мне известны все гипотезы относительно происхождения этого селения, давно уже ставшего городом. Могу перечислить вам исторические документы и важнейшие культурные памятники со времен Древнего Рима, когда император Август подарил наши земли легионерам Кассия. Но боюсь, что ваша история никак не подтверждена документально.
- Но имя Рибальдо, - возразил я, - разве оно вам ничего не говорит?
- Так звали бандита с большой дороги, который хозяйничал в этих местах в конце восемнадцатого - начале девятнадцатого века. Он ничего общего не имеет с маркизами Альбериги. О Саулине старая Амелия как-то мне рассказывала, но, безусловно, с чужих слов. Амелия не могла знать Саулину, так как родилась через пару лет после смерти маркизы. Кстати, маркиза Альбериги прожила больше сотни лет.
- Амелия все равно могла знать многое, коль скоро она жила в этом доме.
- Конечно, - спокойно согласился священник. - Но в любом случае рассказ Амелии лишь подтвердил мой вывод, основанный на изучении документов: маркиза Саулина была сильной женщиной и твердой рукой вершила судьбы в доме Альбериги. Я точно знаю, что на вилле имеются кое-какие бумаги.
Я боялся дышать, чтобы не спугнуть удачу.
Священник между тем продолжал:
- Видите ли, образ Саулины пробудил во мне любопытство сразу, как только я получил этот приход и увидел на кладбище ее могилу, а было это тридцать лет назад. На надгробной плите высечены стихи.
- Стихи? - встрепенулся я.
- Стихи Фосколо, - добродушно усмехнулся священник. - Амелия мне рассказала (только не спрашивайте меня, откуда у нее такие сведения), что будто бы поэт был влюблен в маркизу по уши, как мы сказали бы теперь.
- Стихи, - повторил я.
- Погодите, - воскликнул священник, - я, кажется, их помню.
Плети, благоуханная богиня,
Гирлянды роз, под рдеющим покровом
Пляши, багряная заря, и с хором
Надежды юности нам пой, о Юность!
Богиня, плетущая гирлянды роз, - это Флора. Поэт называет Флорой свою Саулину. Но самое поразительное состоит в том, что маркизе Саулине было всего двадцать лет, когда она приказала высечь эти стихи на надгробной плите и заказала Канове свое скульптурное изображение. Теперь мы можем любоваться им над ее могилой. Советую вам сходить посмотреть. Очевидно, всякий раз, когда Канова пытался следовать неоклассическим канонам в ущерб жизненной правде, маркиза дергала его за рукав. Получилось необыкновенное лицо, неповторимое в своей выразительной силе.
- Красивая, богатая, окруженная толпой поклонников, - произнес я, размышляя вслух. - Я все время спрашиваю себя, существует ли на самом деле связь между картиной, пробитой пулями, этой табакеркой, маркизой Саулиной и моей семьей.
- Все это предстоит проверить, - рассудил дон Колли. - Мною движет интерес историка, вами - стремление обрести самого себя. Мне хотелось бы помочь вам разгадать эту тайну.
- Семейство Альбериги действительно занимало столь важное положение? - спросил я.
- Когда-то маркизы Альбериги д'Адда были крупными землевладельцами, - сказал священник. - Безусловно, самыми крупными в Кассано.
- Была большая семья, а теперь никого не осталось, - заметил я.
- Это не совсем так, - возразил священник. - Представитель семейства Альбериги существует, однако у него нет прав на виллу. Существует юридическая оговорка, согласно которой собственность является неотчуждаемой до октября этого года. Осталось еще два месяца.
- А Саулина?
- Нынешние специалисты по исследованию души, пользующиеся весьма сомнительным инструментарием психоанализа, сказали бы, что Саулина сразу же взяла на себя роль лидера и в течение чуть ли не целого века держала в руках бразды правления в этом семействе.
- Она все еще не выпускает из рук бразды правления, если сведения о юридической оговорке верны.
- Возможно, в вас говорит голос крови, - серьезно сказал священник.
- Что вы посоветуете мне предпринять? - спросил я с несвойственным мне обычно смирением.