- Спрашивайте, - с готовностью кивнула Джузеппина, думая о том, что Наполеон, должно быть, отдал недвусмысленные распоряжения, если уж представитель одного из самых старинных благородных семейств Ломбардии решил заняться этим делом.
Она дала подробное описание Саулины, приобщив к своему рассказу то немногое, что сумели разузнать слуги после побега девочки из дому.
- Милан велик, - заметил граф, - но, мне кажется, я знаю верный способ отыскать вашу маленькую подопечную.
- Господь да вознаградит вас за это, гражданин, - с чувством ответила Джузеппина. - Признаюсь вам как на духу, - продолжала она, - я вся дрожу при мысли о родителях бедной малютки. Они доверили мне свое сокровище, а я его потеряла! - ее прекрасный голос задрожал от волнения.
Граф Порро одарил ее добродушной улыбкой.
- Не падайте духом, гражданка: мы отыщем ваше сокровище.
Он догадывался, что отец Саулины, должно быть, отдал это так называемое сокровище в обмен на горсть звонкой монеты, и поэтому делал скидку на некоторую театральность последних слов певицы.
Крестьянских девочек нередко отдавали в услужение или для забавы семьям аристократов или просто зажиточных горожан. Для родителей тут была двойная выгода: они получали вознаграждение и избавлялись от лишнего рта.
- Я успокоюсь лишь тогда, когда мы ее найдем, - ответила Джузеппина.
- Начиная с этой минуты я буду делать все от меня зависящее, чтобы вернуть ее вам.
- Я буду вам обязана по гроб жизни, - произнесла певица, пока граф на прощание почтительно касался губами ее прекрасных длинных пальцев.
За дверями уборной его терпеливо дожидался верный "черный плащ".
- Закажи корзину белых роз и отошли ее мадам Грассини от моего имени, - распорядился граф Порро.
- Будет сделано, - ответил слуга, протягивая вперед руку с фонарем, чтобы осветить путь хозяину.
- И дай знать, - граф заговорил так тихо, что бедному телохранителю пришлось наклониться и вытянуть шею, чтобы услышать приказание, - дай знать Рибальдо, что я хочу с ним встретиться в гостинице "Колодец".
* * *
Саулина воспрянула духом. Мир больше не казался ей таким враждебным. В уютном доме Аньезе над галантерейной лавкой накормленная и умытая девочка почувствовала себя совсем неплохо. Жизнь снова оборачивалась к ней светлой стороной. Восстановлению ее веры в человечество способствовало то, с каким участием, с каким бескорыстием хозяйка лавки пришла ей на помощь.
Обычно недоверчивая и скупая на слова, Саулина пустилась в подробный и откровенный рассказ о себе, о генерале Бонапарте, о синьоре Джузеппине, о своих приключениях и злоключениях, а галантерейщица внимательно слушала, время от времени участливо кивая и покачивая головой.
- И все это тебе пришлось пережить, бедная деточка? - воскликнула она жалостливо.
- Да, все так и было, - подтвердила Саулина. - Мне так повезло, что я вас встретила! - радостно добавила она, проглатывая последний кусок белого хлеба, пропитанный подливкой прекрасного жаркого из поросенка.
- Я помогу тебе найти твою табакерку, - обещала Аньезе.
- Это было бы чудесно! - обрадовалась Саулина. - И генерал Бонапарт вас обязательно отблагодарит.
- Я в этом не сомневаюсь, девочка моя. И я с тобой совершенно согласна. У тебя был бы жалкий вид, если бы ты вернулась к своей покровительнице без табакерки.
- Но как же мы ее найдем?
- Ты мне верь, - сказала Аньезе. - Мы его из-под земли достанем, этого мерзавца.
Поскольку слова женщины отвечали тайным чаяниям самой Саулины, она поверила всей душой. К тому же ей было лестно, что взрослый человек так внимательно ее слушает и принимает близко к сердцу ее горести. Она бы ни за что так слепо не доверилась этой женщине, если бы та сказала ей вполне разумные слова: "Ты никогда не разыщешь вора. Возвращайся к своей благодетельнице, вот все, что тебе остается. Она же небось волнуется! Дама она важная, она и поможет тебе найти твое сокровище".
Но Аньезе ничего такого ей не сказала, прежде всего потому, что не поверила ни единому слову из рассказа Саулины. А главное, потому, что ей было выгодно поддакивать своей загадочной гостье. Девчонка, конечно, сочиняет и привирает, как все подростки. Сама Аньезе была такой когда-то. Однако как необыкновенно хитра эта Саулина. Такие способности к сочинительству свидетельствуют о мятущейся душе и врожденной тяге к любым рискованным приключениям, лишь бы они разворачивались в обстановке богатства и роскоши. Оставалось лишь подтолкнуть девочку в нужном направлении. А уж об этом Аньезе позаботится.
- Пока мы ведем наши поиски, - сказала она вслух, - ты будешь жить у меня. Я о тебе позабочусь. Надо достать новое платье: то, что на тебе, совсем мятое и грязное.
- Слишком много чести, синьора, - сказала Саулина, растроганная таким проявлением щедрости. - Даже не знаю, как мне вас благодарить.
- Бескорыстие - само себе награда, - назидательно изрекла Аньезе. - Чем ты можешь меня отблагодарить? Ну, выполнишь для меня кое-какие мелкие поручения.
Галантерейщица еле сдерживала распирающее ее изнутри нетерпеливое возбуждение, любуясь исподтишка пленительной чистотой и свежестью еще не распустившегося бутона.
- Вот, пожалуй, сегодня и отнесешь заказанные кружева одному из моих клиентов. Веди себя почтительно, вежливо отвечай на все его вопросы. Это очень важный господин. Если сумеешь добиться его расположения, он может помочь тебе в твоем деле.
- Найдет мою табакерку?
- Саулина, он все может! - воскликнула Аньезе, обнимая девочку.
14
Щегольски одетый молодой человек со светлыми волосами скакал на резвом английском жеребце вровень с дилижансом, приближавшимся к Милану. Путешественники, измученные томительным десятидневным путешествием из Парижа, почувствовали себя чуть ли не в раю, когда дилижанс остановился на берегу Навильо. Они с радостью покинули карету и вошли в прекрасную церковь Сан-Бартоломео, чтобы помолиться и оставить пожертвования в благодарность богу за то, что уберег их от разбойников, диких зверей и других напастей. Никто из них и вообразить не мог, что у самых ворот города к ним присоединится один из самых опасных разбойников этих мест - Рибальдо.
С другой стороны, молодой человек в камзоле сизого цвета, безупречных панталонах из мягкого сукна, начищенных до зеркального блеска сапогах, в рубашке и галстуке бантом, пахнувших лавандой, безусловно, выглядел как настоящий дворянин. Изящество черт, гордый взгляд, мужественная элегантность наряда говорили об аристократическом происхождении человека, который лишь по странному капризу судьбы был вынужден жить и бороться по другую сторону от места, предназначенного ему по праву рождения.
Гордо и уверенно держась в седле, он окинул внимательным взглядом пустынную дорогу, темный силуэт церкви на фоне охваченного закатом неба и шелестящие на ветру старинные буки и вязы - все, что осталось от некогда непроходимого леса.
Милан, прекрасный и ненавистный Милан всякий раз наполнял его сердце волнением. Чуть тронув коня коленом, Рибальдо направил его к вознице, сидевшему на козлах в ожидании своих пассажиров.
- Найдется для меня место в дилижансе? - спросил Рибальдо у кучера.
- Как посмотреть, - неприветливо буркнул тот.
- Я должен попасть в гостиницу "Колодец" сегодня вечером, - пояснил Рибальдо, передавая кучеру монету достоинством в одну лиру: щедрую плату за столь скромную услугу. Щедрую, но не чрезмерную.
- Давай залезай, - сказал кучер, ловко подхватив монету и разражаясь заразительным смехом. - Залезай и перестань морочить мне голову.
- Ты меня сразу узнал, верно?
- Вот уже час как я тебя чую и глотаю пыль из-под твоих копыт. Рад, очень рад. Нечасто приходится встречать тебя без маски.
- Я тоже рад. Ну, что новенького?
- Это ты мне скажи, что у вас тут новенького. Пока туда, пока обратно, я уже двадцать дней в Милане не был.
- Все течет, и ничто не меняется, - сказал Рибальдо.
Он спешился, привязал коня позади дилижанса и одним прыжком взобрался на козлы рядом с возничим. Из открытых дверей церкви доносились благодарственные песнопения.
- Давно ты меня ждешь? - спросил возница.
- Ты пунктуален, как судьба, - ответил Рибальдо, сверкнув белозубой улыбкой.
- Торопишься?
- Один мой друг хочет меня видеть сегодня вечером.
- В таком случае придется тебе въехать в город вместе со мной, - многозначительно заметил возница.
- Я бы и сам справился, но вместе с тобой я въеду через ворота, как знатный синьор, вместо того чтобы лазить по стенам, как контрабандист, - и Рибальдо дружески хлопнул его по плечу.
- Ничего, тебе не впервой. Ты же любишь рисковать.
- Видишь ли, я не хочу портить этот прекрасный камзол, - отшутился Рибальдо.
Путешественники тем временем стали понемногу выходить из церкви. Они болтали, смеялись, несмотря на усталость, так как уже чувствовали себя в безопасности. Один за другим они забрались в дилижанс, и он тронулся по направлению к Новым воротам. Городские стены, рустованные серыми, нарочито грубо обтесанными гранитными плитами, имели неприступный вид.
Рибальдо извлек из внутреннего кармана камзола табакерку и протянул ее кучеру.
- У тебя всегда первосортный табачок, - одобрительно кивнул тот.
Оба взяли по щепотке, вдохнули с видом знатоков, пару раз чихнули и почувствовали себя весьма довольными.
- Égalité, fraternité, - поддразнил друга возница.
- Слова! - отмахнулся Рибальдо, угадав, куда он клонит.
- Француз здорово наступает тебе на пятки, - сказал тот, намекая на генерала Бонапарта.
- Ты меня обижаешь, - пошутил Рибальдо.