Вера наказала Тимохе найти Семёна и сообщить ему их адрес, а потом обняла Тимоху и попрощалась. Тимоха уехал в расстроенных чувствах, чуть не пустив слезу, и пообещал непременно заехать и сам.
Сестры зашли в палисадник, но дом оставался тёмный, как будто покинутый. Дверь оказалась закрыта и Даша, вспомнив, поднялась на цыпочки и под наличником обнаружила ключ. Открыв дверь, они зашли в дом и пытались найти лампу и спички, чтобы зажечь огонь.
Даша наткнулась на стол, и сразу же под руки попал коробок спичек. Она хотела зажечь спичку, но услышала над ухом мужской голос:
- Не нужно зажигать огонь.
Даша и Вера одновремённо закричали, застыв от ужаса.
- И не нужно кричать, - сообщил тот же голос и спросил: - Кто вы такие?
- Мы – сестры Хоменковские, - ответила Даша, понимая, что "голос", который хочет поговорить, не так опасен, как "голос" без голоса.
- Приятно познакомиться, но вашей тёти в городе нет, - сказал незнакомец.
- А где же она? - в один голос спросили Даша и Вера.
- Она там, где всем хорошо – на небе, - сообщил незнакомец.
- Кто вы такой? - возмутилась Даша. Ей казалось, что её водят за нос.
- Меня зовут Миша, - сообщил незнакомец и снял, как казалось Даше, шляпу, - моя мама дружила с вашей тётей Офелией, только потому я согласился присмотреть за её домом, пока не появитесь вы.
- Она знала, что мы приедем в Одессу? - не поверила Даша.
- Ваша тётя была мудрой женщиной, - сказал Миша и добавил: - Сидите тихо.
- Что? - не поняла Вера.
- Ради вашей тёти, ложитесь на пол и молчите, - прошипел Миша, и Даша поняла, по мелькнувшей тени, что он переместился в другую комнату. В тишине скрипнуло окно, и тут же раздался выстрел. Девушки непроизвольно вскрикнули, а на пороге появилась тень Миши.
- Какие же вы нежные, барышни, - сказал он, - можете ложиться спать, только ради бога, не зажигайте свет.
С этими словами он вышел через дверь, оставив их дрожащими и в темноте. Даша подкралась к открытому окну во второй комнате и выглянула. По улице шагал Миша, держа на плече какого-то человека. Дойдя до конца улицы, он сбросил его на перекрёстке и ушёл, стряхнув руки.
Даша непослушными руками закрыла окно, задвинула засов на двери и только тогда, на ощупь, зашла в комнату.
- Вера ты где? - прошептала она и поняла, что Вера рядом, когда сестра, пугая её холодными руками, дотронулась до неё.
Они в потемках нашли диван и завалились на него, укрывшись пледом и прижимаясь друг к другу. Даша не стала рассказывать Вере о трупе, который лежит на перекрёстке улиц и с дрожью подумала, что она будет делать, если труп придёт сюда, чтобы им отомстить.
***
В весьма странной ситуации оказалась Одесса к приезду сестёр Хоменовских: город разделился на несколько территорий, каждая со своей властью, подчиняющихся разным государственным образованиям.
Центр города и ближние Мельницы достались сербам и полякам из оккупационных войск. Вторгшийся в город Иван Луценко представлял собой власть петлюровской Директории и занял железнодорожный вокзал вместе с частью района Большого Фонтана.
Представитель Деникина, генерал-майор Гришин-Алмазов контролировал белогвардейские войска, которые захватили территорию порта и прилегающую к нему улицу Маразлиевскую. А весь район Молдаванки контролировался до зубов вооружёнными уголовниками Михаила Винницкого, прозванного Япончиком.
Проснувшись поутру, и ещё не успев умыться, сёстры принимали в гости Тимоху, который заявился с утра, притащив мешок картошки и половину мешка овса.
- Зачем нам овёс? У нас нет лошадей, - растерялась Даша, а более практичная Вера зашипела на неё: - Молчи, дура, потом поменяем на что-нибудь нужное.
Вера сразу же расспросила Тимоху о Семёне, но тот огорчённо сказал, что Митрофаныч очень занят и ему недосуг разбираться с пленником, который сидит в Бульварном полицейском участке. Вера огорчилась, но решила сама посетить "Митрофаныча" и попросить отпустить Семёна.
Покопавшись в буфете, они нашли чай в железной банке, остатки сахара и полбутылки какой-то спиртовой настойки, применяемой тётей для растирания, но с благодарностью употреблённую Тимохой. Пока пили чай, Вера не поленилась и написала письмо матушке-игуменье в монастырь:
"Уважаемая матушка Александра!
Вспоминание о вас укрепляет нашу веру и душу в столь тяжёлое и жестокое время, и мы молимся о вашем здравии, дабы вы сеяли добрые семена веры в заблудшие души. Надеемся, что вы не отвергнете подателей сего письма, так же, как вы не оттолкнули нас.
Послушницы Вера и Даша".
Когда Вера громко прочитала письмо, они с Дашей прослезились, а Тимоха спрятал письмо за пазуху, как самое большое сокровище. Письмо дошло до адресата, правда, не с сёстрами Тимохи, но игуменья, вспоминая лица сестёр Хоменковских, тоже прослезилась, но вскоре, помолившись, взяла себя в руки.
Не успели они проводить Тимоху, как заявился молодой человек лет тридцати, весь лощеный, в твидовом пальто и шляпе, из-под которой сверкали чёрные раскосые глаза. За ним шли два лоботряса, увешанные пистолетами и саблями, которые несли две корзинки, прикрытые большими белыми салфетками.
- Простите за неожиданный визит, - сказал молодой человек, и Даша сразу узнала голос ночного гостя. Сопровождающие Миши оставили корзинки и скрылись, ничего не сказав, а молодой человек продолжил:
- Я извиняюсь, что покинул вас ночью, не попрощавшись, но тому есть веские причины.
Они снова попили чаю, к тому же Миша был так заразительно весел, что сёстры, слушая его, напрочь в него влюбились. Когда он, к обеду, собирался уже идти, Вера осмелилась сообщить Мише о своём Семёне, рассказав об его аресте и молодой человек, приподняв шляпу, сказал, прощаясь:
-Завтра с утра приходите к Бульварному полицейскому участку, возможно, что-нибудь удастся сделать.
Когда Миша ушёл, они открыли корзинки и замерли: в последнее время деликатесами жизнь их не баловала. Усевшись прямо возле корзинок, они наелись до отвала. А потом среди бела дня улеглись на большую кровать в спальне, укрывшись пуховым одеялом. И проспали до следующего утра.
***
- О каких глазах вы говорите, Ламбре? - спросил начальник бюро Броннер.
- О глазах "той" Шанталь, - сказал Ламбре, делая ударение на слове "той", - у неё они голубые.
- Вас надули, Ламбре, - сказал Мурик, - вы отдали перстень какой-то загримированной особе.
- Я ничего не отдавал! - отчаянно воскликнул Ламбре.
- Милая Шанталь, я хотел бы сравнить ваши пальчики с той особой, которая наследила на кружке, чтобы снять с вас все обвинения, - галантно предложил Броннер, удерживая пальцами кружку и подставляя вторую руку Шанталь.
- С удовольствием, мсье Максимилиан, - злорадно сказала Шанталь, взявшись за руку Броннера, и добавила, окинув взглядом смущённого Ламбре: - Тем более что здесь мне делать нечего.
- Ты не виноват, Ламбре, - пожалел помощника Мурик, - особа, которая тебя провела, очень опытная. Будучи на твоём месте, я не уверен, что справился бы с ситуацией.
- Спасибо вам, мсье Михаил, - поблагодарил Гильберт, больше переживая за то, что его, кажется, покинула подруга. Броннер лично спустился с Шанталь в лабораторию и сканировал её пальчики. Как он и думал, отпечатки не совпадали. Он уже собирался уйти, прочитав отчет, но лаборант ему напомнил, что отпечатки, пусть и не похожи, но принадлежат брату или сестре подозреваемой. "Подозреваемая", которая стояла рядом и всё слышала, насупилась, а Броннер сразу же спросил:
- У вас есть брат или сестра?
Шанталь задумалась, что дало повод Броннеру ей сообщить:
- Пройдёмте в кабинет Мурика и поговорим.
- Я спешу и мне нужно идти, - заявила Шанталь, вырываясь.
- Позвольте вам не позволить, - пошутил Броннер и, взяв Шанталь за локоть, повел её в кабинет. Крепко схвачена, Шанталь не пыталась вырываться, чтобы не причинять себе боль, и обречённо следовала рядом с Броннером. Зайдя в кабинет Мурика, Броннер сказал ему:
- Приготовь расплавленный свинец, нам нужно допросить подозреваемую.
- Шанталь, так это сделала ты? - удивился Ламбре, увидев свою возлюбленную, которую Броннер пристегивал наручниками к стулу.
- Ламбре, помоги, - приказал ему Броннер и Ламбре принялся помогать шефу, пытаясь расстегнуть наручники на руках Шанталь.
- Не бойся, я с тобой, - прошептал ей Ламбре и незаметно чмокнул в волосы.
- Ламбре, сторожите её, а мы со старшим коронером обменяемся мнением, - сказал Броннер, кивая Мурику.
- Он же её опустит, - сказал Мурик, когда они вышли в коридор.
- Так и нужно, - ответил Броннер и побежал по коридору, бросив Мурику:
- Бегом в мой кабинет.
Вбежав в кабинет, Броннер выдвинул ящик стола и вытянул кап, который поставил на столе. В воздухе возникло изображение кабинета Мурика и полупрозрачное тело Шанталь в кресле, а возле неё Ламбре. Мурик никогда не видел, чтобы кап так работал, но понял, что начальник оставил свой кап, вероятно, в кармане Шанталь.
- Ты, правда, украла перстень? - спросил Ламбре.
- Гильберт, не дури, освободи меня от стула, и поговорим в другом месте.
- Я хочу знать правду! - заупрямился Ламбре.
- Хорошо, я тебе скажу, - дернулась на стуле Шанталь, - клянусь Богом, я не брала этот дурацкий перстень. Я, даже, не знаю, как он выглядит.
Ламбре расстегнул наручники Шанталь и сказал:
- Возможно, что меня выгонят с работы, но я пойду с тобой.
- Я тебя люблю, - сказала Шанталь, целуя Ламбре, и забрала у него ключик от наручников. Потом защёлкнула наручник на руке любимого, объяснив: