- Знаешь, когда я понял, что не могу без тебя? Не просто не могу, а еще и не хочу. И не буду. Понял, что влип, влюблен по самые аксоны, как мальчишка, как…Ромео и не снилось. Ты пропала тогда. Раз - и нет. Одно - твои командировки, а другое, когда сегодня ты рядом, а завтра вдруг тебя нет. И не знаешь, где взять, что с тобой и как? Неделя прошла, вторая. Я спать не мог. Веришь? Да я сам себе не верил! А в душе, словно кактус вырос, и вот колет и колет, ни минуты покоя. Мысли шалые табунами ферментируют. И хоть бы одна радужная! И ревность, и страх… А вдруг - бросила? Вдруг другой появился? Вдруг я больше не нужен, мы больше не увидимся? А еще братья твои. Сергей. Спрашиваю: "Где она"? "В баре с Вадиком. Чао, мальчик, пасись вольно". Алексей просто отрезал любое желание спрашивать: "Не ваше дело, молодой человек. И перестаньте насиловать наш телефон"! А Андрей играл, до сих пор простить его за это не могу. Минут десять мог за нос водить и кругами без темы: "А? Что? А зачем она вам? Что передать? Что, что? И сильно нужна? И давно? И надолго?…" Сволочь!.. Да бог с ним. Я тогда весь извелся, про гордость забыл и про остальное. Пришел к подъезду и сел. Пост занял. Думаю, придешь с Вадиком, я тебе хоть "здравствуй" скажу. Не пришла. До двух ночи сидел - тебя нет. С семи утра до трех - тоже нет. И понял - врут мне твои братья, случилось что-то. С тобой. Ты…
….Он пошел напрямую к Шабурину-старшему, открыл дверь ногой от переизбытка чувств, ввалился в кабинет и вместо "здравствуй" заявил с порога:
- Где Аня, Алексей Дмитриевич? Вы ее скрываете от меня? По какому праву?
Мужчина с минуту смотрел на нахала, решая взашей погнать или много чести - сам пойдет. И кивнул головой: очистите помещение!
- Не мечтайте! - упрямо заявил Олег. - Я никуда не уйду, пока вы не скажете, где Аня! Буду стоять хоть весь день, хоть всю ночь. Месяц! Мне все равно! Захотите выгнать силой - попытайтесь. Драться я с вами не буду, но обещаю, что вернусь и опять встану на это место и останусь здесь жить, если понадобиться! Буду действовать вам на нервы, пока вы не ответите!
Алексей встал из-за стола и подошел к парню. Оглядел с ног до головы и снисходительно махнул рукой на стул:
- Садитесь.
- Я постою, - сбавил тон Олег, значительно смутившись.
- Нет, нет, садитесь. Разговор у нас будет долгий и не совсем приятный. Для вас. В принципе вы правы, не стоит его откладывать, - и как только Олег сел, уточнил. - Сколько вы уже встречаетесь с Аней?
- Почти два года. А в чем дело? Какое это имеет значение?
- Не надоела? Сменить подружку не желаете?
- Издеваетесь?! - рассердился парень.
- Ну, ну, тихо. Не стоит нервничать по пустякам, - Алексей сел напротив, облокотился на стол и спинку стула и спросил: Так - не надоела? Все устраивает?
- Все! Командировки только напрягают.
- Командировки?…Значит, вот что она вам говорит. Что ж, неплохое объяснение.
- Чему?! На что вы намекаете?
- Я не намекаю, молодой человек, я пока думаю, можно ли вам верить? Готовы ли вы сохранить нашу беседу в тайне или отличаетесь повышенной болтливостью. В последнем случае, естественно, разговор не состоится. Впрочем, если вам и вздумается его пересказать, Аня вам не поверит, а вот я обязательно найду способ убрать вас из ее жизни навсегда. Незамедлительно. Ясно, нет?
- Ясно. Обещаю сохранить его в тайне.
- Что ж, надеюсь, не обманете. А и обманете - бог вам судья…и я.
- Не нужно угроз, Алексей Дмитриевич. Это смешно. Скажите, в конце концов, что с Аней?
- Ни в какую командировку она не уехала. Не ездила и никогда не поедет. Это исключено.
Олег потрясенно уставился на Шабурина. Он не хотел верить, боялся. Ведь поверить, значит усомниться в честности той, которую любит. И подтвердить свои самые худшие опасения. Но он и предположить не мог, что те напрасные, надуманные тревоги - ничто по сравнению с правдой.
- Аня очень больна. Смертельно. С рождения. Правд, а, диагноз был установлен много позже. Болезнь Верльгофа. Хотя, я считаю, что это тромбопатия Виллебранда. Но мои коллеги обозначили первое, что проще и понятнее. Однако, так же, как и я, не исключают второе. Разница, знаете ли, не большая, в конечном счете. И за то, и за другое говорит масса симптомов… Знаете, о чем я? Как, курс по гемотологии усвоили? Нет? Естественно, зачем утруждать свое серое вещество излишними знаниями. Обременительно, да? Хорошо, разъясню и постараюсь не забивать ваши извилины излишней терминологией. Этиология болезни неизвестна, но есть версия о химическом воздействии на организм будущей матери, что и приводит к врожденному нарушению системы свертываемости крови у новорожденного. Количество тромбоцитов минимально и они не зрелы, нейрофилы и кровяные пластины созревают крайне медленно. В стерильном пунктате повышенное количество мегакариоцитов, причем молодые формы и с избирательной аплазией… В общем, в любой момент может начаться кровотечение, выпот в слизистую, внутренние органы, головной мозг. Поэтому Ане категорически запрещено волнение, напряжение, что физическое, что моральное, дабы не спровоцировать обострение и кровотечение. А они случаются спонтанно и проходят по типу неукротимых. Поэтому четыре раза в год Аня лежит в больнице и повышает уровень тромбоцитов, и так из года в год. Ну-с, не утомил вас лекцией из курса по гематологии?
Олег молчал, потрясенно рассматривая мужчину. Он не мог поверить в услышанное, сложить страшную клинику предъявленного заболевания с желанным, родным образом Анечки. И подумалось, что лучше б она действительно ушла к другому, но жила.
От этой мысли Олега обуял страх, холодом пробрав до тех самых, кровяных телец.
- Потеряли дар речи? Понимаю. Ничего, подумаете и поймете, что Аня вам не пара. Рожать категорически нельзя, волноваться тоже. Проще изложить, что можно, чем каждый пункт из длинного списка того, что ей нельзя. Вам нужна такая подруга? Хотите нянчиться? То нельзя, это - нельзя и ежедневно, ежечасно жить под страхом того, что она умрет.
- Я люблю ее, - просипел Олег.
- Это довод? Положим. Но насколько сильно вы ее любите? Сможете ли вы стерилизовать себя ради нее?
Олег окончательно впал в ступор: что за бред несет Шабурин?
- Что вы так смотрите на меня? Не понимаете, зачем? А за тем, что иначе вам нечего делать рядом. Беременность не просто противопоказана - строжайше запрещена. Об аборте и речи не может быть. А родов просто не будет. Маточное кровотечение, в ее случае, остановить невозможно, не используя радикальных методов. Шансов 1 из 100. Мне ли вам об этом говорить? Вам, молодому специалисту, без пяти минут доктору. Вы у нас по хирургии специализируетесь? Спросите у опытных коллег, поинтересуйтесь.
- Господи, что вы несете?!
- Несут из магазина, молодой человек, а я объясняю. Шокировал вас? Ничего, потом спасибо скажете, когда уясните, что ваши отношения с Аней бесперспективны и не имеют серьезных оснований для продолжения. Что ж, надеюсь, вы поняли меня. Не стану вас задерживать. Надеюсь - прощайте.
- Где Аня?
- Вы опять за свое? Зачем вам она? Из чистого упрямства? Да поймите вы, глупец, если девушка не нашла нужным сообщить вам о состоянии своего здоровья, значит не считает ваши отношения серьезными, а вас достойным…
- Где?!!
- В гематологическом центре…
Олег сорвался с места и, не попрощавшись, вылетел вон. И не шел - бежал в тот самый центр, подгоняемый самыми черными картинками, что рисовало его воображение в связи с услышанным.
И никогда, ни словом он не обмолвился Ане о том разговоре, как и о других, не менее неприятных, но состоявшихся значительно позже.
Он заплакал и прижался ко мне, уткнувшись в ноги, обнял так крепко, словно только так и мог меня удержать…и удержаться сам.
Я гладила его, перебирала волосы, успокаивая, как маленького ребенка, и понимала - не вырваться. Мне не оставить Олега, как он когда-то не оставил меня. Мои счета грехов и нелицеприятных дел, всегда готовы к оплате, но реестр добрых пополняется редко и все время теряется, словно смеется над глупой идеалисткой, решившей, что и за добро нужно платить.
Но я заплачу, и буду с Олегом до тех пор, пока он не придет в себя, не обретет былую уверенность, не начнет жить и дышать, как раньше - полной грудью, не жмурясь от света, не страшась тьмы.
Вот только, когда же это произойдет?
И дождется ли меня Сергей?
Я помню то время до мельчайших деталей. До запахов, до нюансов душевных переживаний…
Апрель меня не радовал. Андрей уезжал. Его ждал Санкт - Петербург, меня грызла тоска. Десять дней, что я проведу без него, казались мне вечностью, и я заранее умирала. Уже скучала, еще только собирая его вещи в сумку. И заплакала, когда он обнял меня, чтоб успокоить:
- Что ты, малыш? Что? Всего десять дней. Пролетят, не заметишь.
А сам не верил в то, что говорил, и плакал, как я, но молча и глубоко в душе.
Мы молчали всю дорогу до аэропорта и долго стояли у дверей регистрации на рейс. Я боялась его отпускать: люди пропадают, самолеты падают… И масса других глупостей посещало мою голову, прикрывая главную мысль, единственно верную. Она вылетела сама собой, невольно разорвав заслон молчанья:
- Я умру без тебя.
Андрей вздрогнул и впился в мои губы, то ли умоляя: "молчи!", то ли благодаря и признаваясь в ответ: "и я не живу без тебя".
Он уходил, оборачиваясь через каждый шаг, пятился, останавливался и рвал мне сердце. И медлил, словно специально затягивая это мучительное расставание. Словно прощался навсегда…
Он улетел, а я долго сидела в зале ожидания и плакала. Потом нехотя поплелась домой, не понимая - зачем?