- И я, - удивившись его беспокойству, на всякий случай пообещала Таллури.
Она опять закрыла глаза: "Небольшое животное. Молодое, пушистое, без родителей. Немного боится. Ну, иди же сюда, - она позвала его, как звала лошадь в горах у Энгиуса, и не сомневалась, что ее услышат. - Иди. Если хочешь".
Немного похрустев, кусты на опушке раздвинулись - на поляну высунулась любопытная мордочка совсем еще молодого волка. Таллури смотрела на него не шевелясь. Она все еще была раздета и уже начала зябнуть, но двигаться было нельзя. Волк преодолел ровно полпути от леса до Таллури и замер, внимательно глядя на нее и поводя чутким влажным носом.
Каково бы ни было сейчас расстояние до ребят, Таллури чувствовала, что и Климий, и Нэфетис готовы броситься ей на помощь, если молодой зверь проявит характер. Но она не боялась. "Иди", - звала она волка. Тот хорошо "понимал" и снова тронулся к ней, бесшумно пружиня по траве молодыми сильными лапами. Таллури уже слышала, как он дышит, и ощущала, как волнами "касается" ее обнаженной кожи энергия силы и любопытства дикого зверя. Хорошее ощущение. И хорошее животное.
"Тебя любят и ждут. Порядок и дисциплина. Тебя любят и ждут… - толкнувшись от деревьев к воде и вернувшись обратно, из леса поплыли удивительные сигналы: - Тебя любят и ждут…" Сигналы были мелодичны и протяжны, они пульсировали и звали, словно напоминая о чем-то, и были похожи на голос усталой, но любящей и бесконечно терпеливой матери.
Как только Таллури "услышала" их, волк метнулся к лесу и вмиг исчез меж деревьев. Таллури вскочила и с досадой обратилась к Климию:
- Что же это такое?
- Что именно? Волк удрал?
- "Порядоки дисциплина. Тебя любят ижду-у-ут…", - также монотонно, как услышала, воспроизвела она.
- А, это! - Климий улыбнулся. - Это вывели на прогулку самых маленьких. Детская группа. Они должны много гулять на природе и все такое. Чтобы не звать их каждую минуту, как животных, им предоставляют определенную свободу - так и интереснее, и самостоятельность обретается. Но телепатический зов воспитателей они слышат. Это дети-сироты, под опекой государства, - уточнил он невесело, - их много после войны. И как только ты услышала сигнал, ведь он только на них рассчитан? Это поразительно!
- Это не поразительно, - вздохнула Таллури, - я тоже сирота. И тоже - почти с войны.
- Просто в тебе еще много детского, - мягко утешил Нэфетис.
Подошедшая Рамичи протянула ей веточку ежевики. Таллури ткнулась носом в спелые сизые ягоды, вбирая сладкий запах. Подняла голову:
- Пахнет, как в Тууле. Мой любимый запах. Мама всегда выбирала ежевичный аромат для моей одежды.
- Тебе не одиноко? - вдруг спросила Рамичи.
- Нет. Теперь мне не одиноко. Вот здесь, - она положила ладонь на сердце, - я чувствую покой. Это значит, что пусть я и не такая, как вы, не похожа, чужестранка, белокожая, темноволосая, у меня странный акцент и я не знаю обычаев, но вы приняли меня в ваши сердца. Так?
- Так, - сдержанно, но с большой теплотой в голосе отозвался Климий.
- Мне так хорошо с вами! Могу ли я поблагодарить вас так, как это принято у нас, то есть, я хотела сказать, в Гиперборее?
Ребята ободряюще закивали.
Таллури села, обхватив колени и подтянув их к подбородку. Задумалась, прикрыв глаза. И - запела. О том, как ужасно было потерять разом все самое дорогое, о том, как трудно привыкать было к чужой поначалу стране, о том, как ветре- тила она замечательных людей - ижрецаЭнгиуса, итого, кто подарил ей пирамидку, и новых друзей - Рамичи, Климия и Нэфетиса… Запела на родном языке. Когда Таллури закончила и все немного помолчали, Рамичи протянула:
- Какой же красивый язык! - в наступившей тишине стало слышно, что она трогательно всхлипывает. - А о чем эта песня?
Таллури хотела было перевести, но Климий остановил ее:
- Это надо было услышать сердцем! Я понял! - и он почти точно все пересказал то, что услышал. Потом спросил: - Ты сама сочинила?
Таллури удивленно подняла брови:
- Как это "сама"? Не понимаю.
- Что ж тут непонятного? - удивилась Рамичи. - Не было, не было песни, а потом ты взяла и придумала. Сочинила.
- Я поняла, - кивнула Таллури. - Здесь это называется, кажется, "поэт, поющий свои стихи", что-то вроде этого?
- А у вас?
- Теперья должна говорить: "Там, в Гиперборее", - она махнула рукой на север. Фраза по-прежнему царапала сознание. - В Гиперборее зазорно присваивать себе песни.
- Почему это? - выдохнули все разом.
- Древняя традиция и неписаный закон.
- Объясни же! - нетерпеливая Рамичи дернула ее за руку.
- Песня - это душа: любовь и страдание, радость и печаль, воодушевление и растерянность - все, что трогает любое сердце. Волны этих эмоций наполняют собой всю вселенную. Они - везде. Они - для всех, принадлежат всем. Всем, кто их переживает. Слова можно брать… - она запнулась на мгновение, попытавшись пояснить мысль обнимающим пространство жестом, и закончила: -…из воздуха!
Климий вдруг хлопнул себя по лбу, а заодно пихнул кулаком в плечо брата:
- Конечно же! Вспомни - этот закон есть и у альвов: песни не имеют автора. Или, точнее, автор - мир вокруг и духи творчества. А всего лучше - Единый Бог и любовь.
- У альвов? - Рамичи с округлившимися глазами чуть не на четвереньках подобралась к нему поближе. - Разве альвы - не вымершая раса?
Братья неожиданно расхохотались. Климий, еле переводя дух от смеха, выговорил:
- Типичное дремучее заблуждение! И кто только сеет такое?
Необидчивая Рамичи ждала пояснений, терпеливо переводя взгляд с одного брата на другого.
- Альвы - ушедшая, вернее, уходящая раса, а не вымершая.
- Куда уходящая? - последовал быстрый вопрос.
Климий вздохнул и переглянулся с братом:
- Как бы им объяснить? Ну, скажем так: знаете ли вы о существовании невидимых пространств, иных миров?
Рамичи и Таллури так неуверенно кивнули, что у Климия, похоже, пропала охота объяснять.
- В общем, - заключил он, - туда они и ушли. Почти все. Но многие альвийские роды еще остаются на нашем плане. Довольно с вас для начала, - он махнул рукой. Но вдруг спохватился: - Постой, я не разобрал, что это были за образы - "маленькое животное" и "пирамидка"? Ты передала их явственно, но я все же не понял смысла.
- "Маленький дикий зверек, служащий божеству", - объяснила Таллури, - так переводится мое имя с нашего древнего наречия. А "пирамидка" - это кристаллическая игрушка, которую мне подарил один незнакомый человек. Вот, - она сняла с шеи и протянула ему оплетенную в тонкую, но надежную сеточку из кожаных шнурков макушечку пирамидки, которую теперь всегда носила на груди, уложив оставшиеся части в надежный полотняный мешочек.
Все заинтересованно склонились над кристаллом на ладони Климия.
- Что это? - Рамичи убрала со лба золотистую челку, чтобы не мешала смотреть.
- Вот тебе доказательство, что альвы еще с нами. Кажется, это альвийская игрушка? - предположил Нэфетис.
- Именно, - подтвердил Климий. - Потрясающая вещь. И очень древняя! Покажи ее как-нибудь целиком, хорошо? - он вернул макушечку владелице и вдруг взглянул на нее по-особому: - Мне очень понравилось твое древнее имя. Оно словно составляет часть тебя. Сокровенную часть тебя.
- Тот человек, что подарил мне альвийский кристалл, - вспомнила Таллури, - назвал меня так, не зная ни меня, ни моего имени. Не зная даже о моем присутствии в убежище Энгиуса.
И она рассказала им эту часть своей истории.
- Можно я тоже буду тебя так называть? - спросил Климий. - Хотя бы иногда?
- Только в обмен! - тут же предложила Таллури. - Мне трудно бывает верно произнести ваши имена, там мало… - она подобрала слово, - …певучих звуков. Можно я сокращу - Лим и Нэф? Так ярче слышно.
- "Ярче слышно"! Здорово, я согласен! - откликнулся Нэфетис.
А Климий неожиданно протянул руку и утер ей нос, перепачканный ежевикой. И сразу, словно испугался своего братского порыва, вскочил и пошел к воде. За ним побежала искупаться Рамичи. Когда они отплыли достаточно далеко, Нэфетис перевернулся на живот и, глядя вслед брату и своей ведомой, негромко проговорил:
- Климий - замечательный и заботливый брат и верный друг. Может быть, он излишне сдержан, но у него глубокое и терпеливое сердце. Я знаю, он мечтает о жреческом служении. И быть другом и наставником юной девушки для него - сущее мучение. Это против всех его устремлений. Постарайся понять это и простить за минуты досады. Но не смущайся, наши наставники лучше знают, что нам нужно для работы над собой и в чем наше жизненное призвание. Мы им доверяем.
А еще есть наша собственная интуиция - мышление сердца. Вы подружитесь, я уверен. Вы даже чем-то похожи: задумчивые, серьезные.
- Как похожи вы с Рамичи: такие жизнерадостные, открытые, веселые! - улыбнулась Таллури.
- Да… Наверное, - отчего-то смутился Нэфетис.
- Почему ты не говоришь при ней, что ты ее ведущий?
Нэфетис смутился еще больше:
- Вдруг ей не понравится?
- Только что ты со значением и даже пафосом рассуждал, что наставники знают лучше вас и их советы весьма ценны. Так?
- Так. А все-таки… Вдруг ей самой это не понравится?! Это будет значить, что она… что мне… - он запнулся и поторопился добавить: - Солнце клонится к западу. Я позову их. Климий! Рамичи! Пора!