Глупый, жестокий, слепой Мортимер Бранд, ты должен вернуться ко мне, к той, которая ловила каждый твой взгляд, каждую улыбку, каждое слово! Я так люблю тебя, я не могу без тебя жить, а ты одной фразой убиваешь меня, лишаешь мою жизнь смысла…
Лучшие речи мы произносим мысленно. Широко известный факт.
Люси вдруг затошнило. Виски - напиток для суровых, молчаливых мужчин, но никак не для юных дев.
- Мне надо идти… Возьми свою куртку.
- Погоди. Сиди. Люси, я виноват.
- В чем еще?
- В том, что не сказал тебе… молчал…
- А с чего это ты должен мне что-то говорить? Я же никто! Солнышко, Плюшка, Тыковка, слоненок Думбо, младшая сестричка Божественной Вероники, ее жалкая тень…
- Не смей так даже думать!
- Отпусти меня, мне больно.
- Ты не можешь так думать, поняла? Ты совсем другая! Я знаю, тебе казалось, что Вероника тебя затмевает, что ты всегда в ее тени…
- Ха-ха-ха. Три раза. Я не тень. Я - невидимка. Меня нет.
- Господи, что ж ты за дура-то, Люси! Да ты уже сейчас - больше чем она когда-нибудь сможет стать!
- Это точно! Во мне килограммов на десять больше…
Он гладил ее по лицу, и она умирала от счастья и тоски, потому что никогда, никогда ей не стать для Морта Бранда тем, чем стала для него Вероника…
- Если… я так… чертовски хороша… почему же ты встречаешься с ней, а не со мной?
- Ты еще слишком юная, девочка моя…
- Я не юная! И я не девочка! А ты - ты трус. Ты не можешь просто сказать: я не хочу тебя, Люси, потому что ты некрасивая. Ты начинаешь рассказывать сказки о моей прекрасной душе…
- Но я вовсе так не думаю, и я…
- Тогда поцелуй меня! Прям щас!
- Послушай, если это игра, то игра опасная. Я не о себе, но ты… ты не должна так вести себя с мужчинами, Люси, потому что…
- Ты не мужчина, понял?! И правильно Вероника сделала, что отвергла тебя!
- Ах так…
Он был старше ее на шесть лет, но тоже был очень, очень молод… И еще он был мужчиной.
Молодым мужчиной, еще не умеющим справляться с могучим зовом природы.
Они сплелись в объятии, жадно целуясь и торопливо срывая друг с друга одежду, а потом звездная ночь вдруг со звоном обрушилась на них, растворив в бешеном лунном свете старую крышу, и потолок распахнулся прямо в небо…
Восторг затопил Люси волной расплавленного золота. Морт вскрикнул, не в силах вытерпеть блаженство, превращающее его в бога.
Истина вспыхнула под зажмуренными веками, заплясала на искусанных губах, и время перестало существовать вовсе.
Первая ночь их любви.
Последняя ночь.
В школе она поняла, что беременна. С тех пор прошло десять лет.
- МАМА!
- Ой господи… задумалась. Что, Билли?
- Можно, мы с Презентом пойдем гулять в сад около большого дома?
- Ну… ладно, идите. Только ничего не ломайте и скажи этому чучелу, чтобы не смел копать!
Билли с неожиданным подозрением уставился на мать.
- А почему это вдруг? Всегда было можно, а теперь…
- Понимаешь, сегодня приезжал один дяденька… В общем, вполне возможно, со временем нам придется продать большой дом, а сад…
- Я не хочу!
В голосе мальчика прозвенело отчаяние, и Люси немедленно затосковала. Билли так счастлив здесь, в Грин-Вэлли, а если сделка состоится - придется уезжать. Оставаться под боком у Морта немыслимо. Даже если коттедж и не входит в список продаваемых объектов.
- Билли, давай мы не будем расстраиваться раньше времени? Еще никто ничего не купил, просто бабушка собирается…
- Я все равно никуда не поеду. Это наш дом. Настоящий дом. Я не хочу жить в Лондоне.
Билли выпятил подбородок, повернулся на пятках и ушел. Даже его худенькая спина выражала отчаяние…
С этим еще предстоит разбираться. Меньше всего на свете Люси Февершем хочется расстраивать своего маленького сына!
Месяц пролетел незаметно, Морт Бранд на горизонте не появлялся, и Люси слегка приободрилась. Возможно, все обошлось?
Начало мая больше напоминало июль. Жара стояла несусветная, все вокруг цвело, пчелы охрипли от гудения, птицы - от песен, и Люси могла бы чувствовать себя совершенно счастливой, если бы не проблема по имени Джереми Ривердейл.
Проблема эта всплыла сама собой в конце апреля. Их с Джереми пригласили на вечеринку общие друзья. Билли остался дома - играть с Презентом.
Вечер получился замечательный, потом Джереми подвез Люси домой, и как-то так получилось, что она пригласила его выпить кофе.
На самом деле она к этому готовилась. Подобные приглашения случались и раньше - и всегда заканчивались одинаково. Кофе, прощальный поцелуй и немой вопрос в кротких глазах Джереми - не последует ли за поцелуем что-то еще?
Никогда не следовало - Люси отделывалась веселым смехом и ничего не значащими фразами - но теперь, после встречи с Мортом Брэндом, Люси почувствовала слабое желание что-нибудь изменить. Назло Морту устроить свою личную жизнь. Заставить этот пресный и безгрешный роман сдвинуться с мертвой точки.
Значит, так: кофе, беседа, Джереми смотрит на часы, осторожно поднимается из-за стола, у самых дверей аккуратно заключает Люси в объятия, поцелуй…
Она собрала волю в кулак и ответила на поцелуй. Джереми обалдел, а Люси… Люси ничего не почувствовала. Совсем ничего.
Секундная вспышка желания где-то очень глубоко, на дне ее спящей души. Затухание. Все, конец. Люси ничего не ощутила - вернее, ощутила огромное облегчение, когда Джереми выпустил ее, чтобы отдышаться. При этом на его породистом худощавом лице расцвела улыбка, словно он выиграл приз. И Люси немедленно заметила, что Джереми похож на печальную лошадь.
Заметил ли он что-нибудь? Вероятно, нет. Он для этого слишком хорошо воспитан. А может, он по жизни привык целовать исключительно фригидных женщин. Бедняга Джереми!
Впрочем, бедняга Джереми явно взбодрился и решил продолжить завоевывание призов, так что ей пришлось даже упереться ему в грудь руками, чтобы освободиться. Джереми немедленно уподобился лошади, которую неожиданно огрели поленом по башке, и Люси почувствовала, что без объяснений выйдет неловко.
Объяснения вышли путаные и неубедительные - что-то насчет того, что она не готова к серьезным отношениям именно сейчас, но, возможно, позже…
Бла-бла-бла. На самом деле Джереми не особенно слушал. Он прижал руки к груди и принялся бурно извиняться за свое недостойное поведение, за грубость и бестактность, за несдержанность, проявленную им по отношению к хрупкой и ранимой душе Люси, а потом выскочил за дверь, ежесекундно кланяясь и заверяя, что позвонит ей, только если она позволит.
Честно говоря, она осталась стоять с открытым ртом. Бедный, бедный Джереми! Он действительно очень хороший человек, но что же делать, если мама родила его таким тюфяком? Люси почувствовала себя виноватой за то, что снова подала ему надежду, которой не суждено сбыться. Теперь-то уж точно - не суждено.
Потому что ей противно с ним целоваться. Потому что она и представить не может себя и Джереми в одной постели, занимающимися сексом… Нет, только не это.
Хрупкая и ранимая, значит? Интересно, а как бы он прореагировал на рассказ о ночи, проведенной на сеновале с Мортом Брэндом? Или на описание приюта для малолетних мамочек в Бедфорде?
Скорее всего, умер бы от ужаса, благословляя Люси слабеющей рукой.
Сама она никогда себя не осуждала, но в горькие минуты частенько представляла себя на Божьем Суде.
"Это не я, Господи, это все виски!"
"Так ты еще и пьешь, дочь моя?"
"Это я нечаянно!"
"За нечаянно бьют отчаянно. И потому приговариваю тебя к ранней беременности и дальнейшему соблюдению целомудрия. Пока на всю жизнь - а там видно будет".
Вот такие картинки!
На самом деле, она еще легко отделалась. По крайней мере, у них с Билли есть деньги…
Люси потащилась в ванную и скорчила себе самой противную рожу перед зеркалом. Опять сама с собой разговариваешь? Так и до помешательства недалеко. Была у них с Вероникой тетушка, считавшая, что дети рождаются от поцелуев в губы, а то и от разговоров с мужчинами на непристойные темы!
Всю следующую неделю она мучилась угрызениями совести и придумывала торжественную речь для Джереми. С двусмысленностью в отношениях пора заканчивать!
Как обычно, благим измерениям все время что-то мешало - то стирка, то уборка, то работа, то Билли. В итоге Джереми позвонил первым - и пригласил ее в ресторан, а Люси так растерялась, что приглашение приняла, с ужасом чувствуя, что совершает страшную ошибку. Ничего, она сразу скажет, что им надо серьезно поговорить!
И ничего не вышло. У Джереми оказался день рождения. Не преподносить же ему в качестве подарка сообщение о том, что между ними все кончено? Люси вообще было стыдно, что она начисто забыла об этом замечательном событии.
И они сидели в ресторане, и Джереми снова смотрел на нее своими преданными очами, поднимал тосты за ее здоровье, а потом отвез домой и проводил до самой двери…
Снова были вечерний кофе, поцелуй на прощание, уклонение от объятий, пространные извинения Джереми, натужный смех Люси… Как в дурном фильме, честное слово!
Наутро, в субботу, она проснулась от телефонного звонка и аж скривилась, услышав в трубке голос матери.
- Как твой ужин, дорогая?
- Какой… о господи, мама, такое ощущение, что ты за мной шпионишь.
- Была охота! Просто Лили Эллис видела тебя в ресторане с молодым Ривердейлом. Кстати, она интересовалзсь, не пахнет ли в воздухе помолвкой.
- Не пахнет! Мама, я же просила…