- А я не слышала, как вы стучали. И я не говорила вам "войдите". Во всяком случае, сегодня воскресенье, а это день, который вы проводите с сыном.
Голос Польсона звучал спокойно.
- Уже девять, если вы посмотрите на часы. И Магнус уже в постели. Ну вот так гораздо лучше, - сказал он, глядя на Грейс в красном шерстяном платье и без пучка на затылке. - Извините, что я так груб. Я зашел только спросить - вы заметили задвижку на дверях? Фру Линдстром дала мне ваш ключ, и мы с Магнусом поработали. Вы можете запираться изнутри и чувствовать себя в безопасности, пока не поменяют замок.
Потом его голос стал другим.
- Итак, что вы нашли или узнали?
- Очки Виллы, - сказала Грейс, покачивая ими перед собой. Она предполагала, что Польсон узнает их. И она услышала его взволнованный возглас:
- Неужели вы нашли их здесь?
- А почему вы спрашиваете? Вы знали, что у Виллы была только одна пара и она никуда без них не ходила? А может, она купила другую? Она должна была купить, потому что дети нашли их у озера, они валялись в грязи. Питер Синклер сказал, что они могли там проваляться все лето.
Нахмурившись, он уставился на очки. Его загадочное выражение лица раздражало ее. Ну почему он никогда не говорит, о чем думает?
- Ну? Вы тоже так считаете? - спросила Грейс нетерпеливо.
- Откуда мне знать? У меня плохое зрение. Но я могу поклясться - это ее очки. Она носила их, не снимая. И не в начале лета.
- Кейт Синклер думает, что ее муж и Вилла приезжали в коттедж вдвоем.
- Она так сказала?
- Ей не надо было говорить: я прочла это в ее глазах. Она несчастна не только потому, что скучает по Англии. Если она ревновала мужа к Вилле, теперь нет нужды ревновать. Но она все еще думает про это, дети встревожены и на грани срыва, а Питер уезжает на уик-энды в одиночестве или изображает, что один.
Польсон медленно кивнул.
- Понимаю. Если Вилла потеряла очки в начале лета, она могла купить точно такие.
- Я решила пойти завтра по магазинам.
- Хорошая мысль. Вы узнаете, продаются ли здесь такие. Они несколько необычные. Ну, что еще скажете про сегодняшний день? Он был приятный?
Грейс вспомнила холодное озеро, лес, Александра с его навязчивым страхом перед лесом и лосями.
- Польсон, а вы помните молодого человека из Британского посольства, который погиб на охоте? Ну тот несчастный случай? Его звали Билл Джордан.
- Конечно. Несколько недель назад. Об этом писали в газетах. "Трагический случай с британским дипломатом…"
- Вы говорите таким тоном, будто не верите ни слову. Питер мне рассказал, что он нашел труп. Ужасно…
- Ну, конечно, я не собираюсь говорить, что бедняга не погиб. Я просто не верю в официальную версию, как и многие другие не верят.
- Так это самоубийство? - ошеломленно спросила Грейс с дрожью в голосе.
- Это больше похоже на правду, чем то, что человек, владеющий оружием, мог случайно застрелить себя.
- Понятно. Но дело надо было замять. В посольстве не должно быть скандалов. А говорили о том, что в личной жизни Билла Джордана было нечто, что заставило бы его пойти на это?
- Не знаю. Знаю только, что Вилла считала это трагедией, которой могло не быть. Она говорила, что Билл Джордан - хороший парень, его все любили, он не крал из казны. Тогда почему?
"Не могу выносить эти кладбища с высокими деревьями, низкими каменными надгробьями, - писала Вилла. - Они такие мрачные, и кажется, что деревья важнее усопших…"
Грейс поднялась.
- Выпейте, Польсон. И я тоже выпью. Виски? А что вы сегодня делали? Вы с Магнусом?
- О, многое! - Лицо Польсона мгновенно переменилось, стало мягким и сияющим. - У Магнуса, между прочим, прекрасный аппетит. После ланча мы пошли в Хага-павильон. Вам тоже стоило бы там побывать. Маленький и элегантный. Его построил Густав III на французский манер. Там есть зеркальная комната и библиотека. А длинная крутая лестница ведет на чердак. Там, говорят, Густав держал свою королеву. Оттуда ей открывался вид на озеро.
- Что вы сказали? - спросила Грейс, замерев с бутылкой виски в руке.
- Оттуда ей открывался прекрасный вид на озеро.
- Нет, про чердак. "Бедная королева на чердаке!" - так написано в дневнике Виллы.
- Да, написано, но уверяю вас, тот чердак совершенно пуст.
- Значит, есть другой чердак, где кто-то заперт. Польсон, я не схожу с ума?
Он подошел к ней и нежно потрепал по волосам, затем тихонько закрыв ладонью ее губы, Польсон прижал Грейс к себе.
- Конечно нет, дорогая. Но не давайте волю своей фантазии. Это опасно.
- Не могу, в этой комнате так тихо, когда я одна.
- Не оставайтесь в ней подолгу. Завтра утром, пока у меня занятия в университете, походите по магазинам, поищите очки, а днем вместе посмотрим старый город.
- И поищем дверь с драконом? - прошептала Грейс.
Он снисходительно улыбнулся ей, и Грейс подумала, что именно так, наверное, Польсон улыбается своему сыну.
- Нет, очков в форме бабочки у нас не было.
Грейс везде отвечали: нет, таких очков не было. Это куплено не в Швеции, фрекен, может, откуда-то привезены.
Тогда Грейс позвонила к фру Линдстром, намеренно нацепив очки. Мадам, увидев ее, испуганно выпучила глаза.
- О Боже мой, фрекен Эшертон! Я подумала, что это фрекен Бедфорд. У вас те же очки.
Грейс сняла их. Эксперимент оказался слишком удачным. Но почему все так пугаются Виллы?
- Неужели моя кузина носила их не снимая?
- Только когда шла на работу. А вечерами или на уик-энды всегда надевала. Они были для нее - ну как бы вам сказать, - вроде косметики.
- А случалось, что летом она их не носила?
- Нет, не замечала. А почему вы спрашиваете?
- Я подумала, может, она их потеряла и купила другие?
- Я никогда не слышала, чтобы она теряла очки.
- А в день отъезда они были на ней?
Фру Линдстром задумалась.
- Пожалуй, нет, - сказала она, наконец. - На вашей кузине было пальто с мехом, шапка. Выглядела она очень симпатично, но точно без очков. Помню, как сияли ее глаза. Я тогда еще подумала, как жалко, что она всегда их прячет за темными стеклами.
- Кто-то ждал ее в тот день? - спросила Грейс, с удивлением подумав, почему не спросила про это раньше. Густав? Может, фру Линдстром видела его?
- Нет, - покачала головой фру Линдстром. - Она села в такси, помахала мне на прощание и укатила. А я стояла слишком далеко и не слышала, какой адрес она дала водителю.
Фру Линдстром не стеснялась признаться в своем любопытстве. Вдруг ее лицо стало подозрительным.
- А к чему все эти вопросы? Вот же ее очки.
- Я только хотела узнать, не было ли у нее второй пары. Потому что эти я нашла, - сказала небрежно Грейс, понимая, что ее объяснение не слишком убедительно. - Спасибо, фру Линдстром, простите за беспокойство.
- Никакого беспокойства. Я люблю поговорить, так что приходите. Жильцы все тихие, герр Польсон обычно занят, а старые леди плохо слышат, с ними не побеседуешь.
- Ну тогда вы, наверное, радуетесь, когда приезжает их племянник?
- Капитан Моргенсон? Очаровательный человек, у него, я думаю, в каждом порту по жене, и, тем не менее, он свободен. Вам неплохо было бы с ним познакомиться, но не относитесь к нему всерьез. Фрекен Бедфорд именно так и делала.
Так ли это? А может, именно его она назвала Густавом, а потом убежала с ним, забеременев и не захотев делать аборт? В дневнике, правда, сказано, что он очень немногословен. Но это могло быть отвлекающим маневром.
В середине дня небо прояснилось, похолодало, солнечный желтый свет освещал озеро. Маленькие лодки подпрыгивали на волнах. Грейс полила цветы в ящиках за окном, удивляясь, как Вилла могла оставить их погибать. Потом села за письменный стол и настрочила почтовые открытки нескольким друзьям: "Прекрасно провожу отпуск, спокойный интересный город и шведы тоже". Это успокоило нервы, и она сама почти поверила, что у нее и впрямь нормальный отпуск.
Отцу она написала более подробное письмо. Он жил в коттедже в Вилшире. Больное сердце делало его полуинвалидом, и время, поэтому он проводил тихо, однообразно: разводил георгины, гулял со своим стареньким спаниелем и двумя сиамскими котами. У него была женщина, которая приходила каждый день и, кажется, имела на него виды. Отец любил, когда его навещала Грейс, и хотел знать все о ее жизни, все, что она готова была рассказать.
Отношения с дочерью много значили для него. Может, это из-за того, что он никогда не любил Виллу. Она была для него слишком неискренней и фальшивой. Не стоило лететь сломя голову в Швецию из-за того, что Вилла попала в переплет, считал отец.
Грейс успокоилась, пока писала открытки. Не было, конечно, и речи о том, чтобы рассказать этому мягкому тактичному человеку о королеве, запертой на чердаке, или об охоте на лосей с предполагаемым самоубийством сотрудника посольства, очках Виллы, затоптанных в грязь на берегу озера. Это разволновало бы его. И поэтому она писала так: "Как только Вилла с мужем вернется, - никак не могу дождаться, чтобы познакомиться с ним, - я приеду в Англию и к тебе на несколько дней. Я должна уединиться, начать новую книгу. Шведская природа в это время года слишком мрачная - сырая, темная и все время грозит снегопадом".
Ну вот, она снова стала сама собой - Грейс Эшертон, интеллигентная, многообещающая писательница с серьезным лицом, мягкими темными волосами и слегка капризным ртом. Не сексуальная, но чувственная, целенаправленная, умеющая владеть своими эмоциями. Если не считать легкого возбуждения, которое она испытала, надев брючный костюм Виллы и ее очки…