19
- Жако Буссен, то есть Николай Косых, увел Анну, чтобы спрятать ее в надежном месте. Часы прощались с ней, - сказала Вера, завершив рассказ. Глеб вскочил, сжал кулаки, грозя кому-то на потолке.
- Выходит, что он никого не убивал! Хорош ваш Бобров! По его версии в доме Анны после визита Косых осталось два трупа. Ну и сука-журналюка!
- А вы никакой не странник. Вы дурак или лгун. Скорее, лгун.
- Ну почему вам так трудно врать? - словно сдаваясь, он поднял руки.
- Потому что я знаю правду. Я знаю конец этой истории. И вы ведь тоже знаете. Может, расскажете сами?
- Хорошо. Обещаю ничего не утаивать, раз уж на то пошло, - согласился Глеб. - . Но, пожалуйста, расскажите прежде сами. Мне необходима ваша версия. Подробная. Это очень важно.
Вера сжала ладонями виски, стараясь сосредотачивается. С минуту молчала и качнула головой: - Не могу. Ничего не вижу. Какое-то помутнение… Всю ночь просидела опустошенная, малевала вот стену. Даже, знаете, бутылку вина приобрела. Не помогло. Я словно наткнулась на непроницаемую завесу. С тоски пошла в кафе подкрепиться супом. Тут явились вы…
- Подождите! - воскликнул Глеб, срываясь с места. - Идиот! Одно мгновенье!
По деревянной лестнице загрохотали его шаги: сначала вверх, потом вниз. Через пару минут он стоял в дверях, держа перед собой портрет.
- Так вам будет легче вернуться к той истории, - Глаза Глеба возбужденно сверкали: - Теперь вы понимаете, как похожи на нее? И вспоминаете? Вспоминаете декабрьский вечер 1944…?
Вера осторожно притронулась к рамке: - Мне страшно, - кутаясь в теплую шаль, она подошла к стене, обмакнула кисть в красную краску и медленно вывела: "20 декабря 1944". Бросила кисть, опустила на диван и просительно взглянула на Глеба:
- Вы… Вы не смогли бы сесть рядом? Ничего, если я возьму вас за руку?
Глеб опустился у ее ног, обхватив укутанные шалью колени.
- Мы заглянем в прошлое вместе. И чтобы там ни случилось… Вы ведь заметили, что я здорово умею драться? А к тому ж, как и Мишель, не боюсь привидений.
20
Вот что примерещилось им за той непроницаемой дымкой запрета, которой ограждает необратимое время прошедшее. Гадалка Персела предупредила: "Время - хитрая штука…" Для безумцев, именующих себя "странниками" дверца приоткрывается, позволяя заглянуть в неведомое.
…Ненастный декабрьский вечер 1944. Метет мокрый снег, покрывая тонким, быстро тающим покровом черную землю полей, колючий ельник. По загородному шоссе несется автомобиль, рискуя нырнуть в кювет на каждом крутом повороте. Машину ведет Мишель, рядом, вжавшись в кресло, застыл Поль.
- О-о-о-острожно! - Поль закрыл лицо руками, обмирая от противного визга тормозов.
- Этого не может быть, не может, не может! - резко затормозив, Мишель остановил машину, схватил Поля за грудки и сильно встряхнул. - Ты все выдумал, парень! Тебе померещилось! Ты же родился чокнутым!
Поль закашлялся, размазывая по лицу слезы:
- Я слышал! Он объяснял какому-то мужику, где и к-к-ак… Я слышал сам! Черт побери эти мои уши! Почему я не родился глухим? - он сильно ударил ладонями по ушам.
- Ладно. Прости, - нажав на газ, Мишель повторил спокойно с протокольной четкостью: - Ты слышал, как Буссен приказал неизвестному сбить мотоциклом… Сбить молодую женщину в светлом пальто… У поворота на Борс… Ровно в семь часов двадцать минут. - Он взглянул на часы, показывающие 6.45. - Ерунда, бред… Ты сошел с ума, парень!
- И еще сказал ему: "Попредержи душу в пятках, если она у тебя есть". Он показал ему фото. Такое, как в резной рамке. Фото Анны! Я видел, видел сам! Я вижу хорошо. Зачем я вижу хорошо!? Зачем я не родился слепым? Зачем я вообще родился?
Достав из ящичка пистолет, Мишель положил его в карман. Его глаза смотрели прямо сквозь белую муть, мчащуюся в свете фар. А губы шептали: - Мы все приходим на свет, чтобы уйти. Но умоляю, не забирай ее сейчас, Господи!
…Ему казалось, что он сошел с ума. Картина мира - привычная, добротная - разлетелась на куски, образуя хаос. И вдруг все прояснилось. Множество разрозненных деталей - фактов, догадок, слухов, как осколки мозаики сложились в единое целое. Родная партия - та, которой он присягал в верности всей своей кровью, которая руководила его поступками и помыслами, была его честью и совестью - открыла свое подлинное лицо. Кровожадная фурия, пожирающая своих детей.
Часы показывали ровно семь, когда "Ситроен" Мишеля приблизилась к роковому повороту. Через двадцать минут по указанию дьявольского режиссер здесь должна произойти трагедия. Мишель припарковаться за прикрытием ельника. Машину не будет видно для того, кто примчится с другой стороны. Для мотоциклиста-убийцы…
- Жди нас здесь, - сказал Мишель Полю и взялся за ручку дверцы. Тут он увидел идущую по другой стороне шоссе женщину. Знакомое пальто, белый берет на светлых волосах! Она шагает против ветра, прикрывая лицо от метели деревенским пуховым платком. Черные ботики с кнопочками - Анна! Сам Бог прислал ее сюда раньше. Прислал, чтобы спасти! Мишель бросился навстречу, но успел сделать лишь пару шагов. Из-за поворота выскочил мотоциклист, промчался мимо Анны и мгновенно исчез. Маленькая фигурка осталась лежать на припорошенном снегом асфальте.
- Анна, Анна. Я здесь! - кричал Мишель подбегая к ней. - Я с тобой, с тобой, маленькая моя… Опустившись на колени, он приподнял ее голову. Мокрые от снега волосы закрывали лицо. Мишель отстранил их, вглядываясь в любимые черты. Веки приподнялись и невыразимое счастье брызнуло из потемневших глаз.
- Ты… Наконец-то!..Я шла на станцию… Это письмо тебе, - она разжала руку, уронив конверт. Бумага разбухла от крови. Кровь пропитывала и снег, и деревенский платок. - Теперь все будет хорошо… Только не выпускай меня. Не выпускай никогда… Миша…
- Быстро уходи! Уходи к своим, я приказываю! - крикнул Мишель застывшему рядом Полю. Подняв Анну, он понес ее к машине. - Здесь должна быть больница! Тебя спасут, тебя непременно спасут, девочка…
Окровавленный конверт, оставшийся на дороге, старательно забеливал снег…
- Больница была уже не нужна. Анна не дышала, - Вера с трудом вынырнула из тяжкой мглы своего видения.
Глеб молча выпил стакан вина и долго молчал, обхватив руками голову.
Заговорил он глухим, блеклым голосом:
- Михаил поехал к Николаю Гавриловичу. С мертвой Анной на заднем сидении. Ему уже нечего было бояться. Ему нечего было терять…
- Он торопился уйти. Уйти к ней, - тихо произнесла Вера.
…Николай Гаврилович, он же - Жако Буссен, в шелковом халате и удобных меховых шлепанцах слушал по радио джаз и выпивал в одиночестве свой любимый коньяк. Мирный отдых уставшего буржуа, если бы не поминутное поглядывание на часы и опасный блеск в бегающих глазах. Когда стрелки показали 7 часов 30 минут, раздался, наконец, долгожданный звонок.
Мсье Буссен сорвал трубку: - Что? Ну что, говори скорей, черт побери! Все получилось? Сделка состоялась?
- Еще как! Порядок. Точно по расписанию, - прозвучал в трубке спокойный голос.
- Уверен? Смотри, если… - все еще нервничал Жако Буссен.
- В таких делах я не ошибаюсь. Гонорар получил. Мы в расчете, шеф. Имейте меня в виду, когда загуляет следующая куколка.
Николай Гаврилович бросил на рычаг трубку, брезгливо отер о халат руку, снова опустился в кресло, прислушался. Ждать пришлось не долго. В тишину квартиры ворвался звонок.
Николай Гаврилович не спеша вышел в переднюю и вскоре вернулся в комнату с Мишелем. Несколько секунд мужчины смотрели друг на друга молча. Пистолет Мишеля был направлен в грудь резидента.
- А как, как я должен был поступить? - вспыхнул поддельной яростью Николай Гаврилович. - Вернер пытался завербовать ее! Я что, должен был ждать, пока немцы возьмут ее и заставят работать на своих? А это значит - погубить тебя и всю сеть! Да жестоко! Жестоко! А разве мы играем в невинные игры? Война - гнусная и кровавая штука. - Он налил коньяк в две рюмки. - Выпей и успокойся, Миша. Да опусти пушку, дружище! И подумай, чего ты бесишься? Она же немка! Сколько наших баб и детей уничтожили ее родственнички, ты прикинул? Мы живем по законам военного времени: зуб за зуб, кровь за кровь! Я действовал ради великих целей. Я защищаю мир, родину, добро! Я в ответе за наше дело!
- Ты в ответе за свою душу, - четко проговорил Михаил запекшимися губами. - Ты до сих пор не понял, что без души твое дело гиблое. Пропащее твое подлое дело! Сейчас ты думаешь, как убрать меня. Убрать, спасая гиблое дело. Тебя надули Колька Косой. И меня, и всех нас, преданных делу. Я не буду стрелять в тебя - ты и так - мертвец.
- Опустив пистолет, Михаил пошел к выходу.
А за спиной раздался смех - такой знакомый, заливистый смех Кольки Косого.
- Но я чертовски ловок для мертвеца! Я ждал тебя, потому что просчитал все точно. Знал, что заика тут же выложит тебе информацию и ты помчишься спасать ее, а потом явишься за мной! Знал с точностью до минуты - ведь ты опоздал! Опоздал на поворот, потому что я назвал мотоциклисту другое время. Потом, когда Поль ушел.
- Сатана…
- Да стреляй же, несчастный! Вот он я! - Косых даже распахнул на груди халат.
Отвернувшись, Михаил пошел к двери.
- Миша! - окликнул его Николай Гаврилович. А когда тот обернулся, выстрелил в него в упор.