- Отчего же вы не сказали раньше?! - оживленно воскликнул лорд. - Шкатулка с Буддой в любой момент в вашем распоряжении, мисс Вестон.
- Лучше всего было бы дать телеграмму моей маме, - взволнованно проговорила Эвелин, - а вы, милорд, могли бы распорядиться, чтобы ваш слуга вручил маме "Созерцающего Будду".
- Это совершенно излишне, - с улыбкой отмахнулся лорд. - Ведь Будда с нами…
Сердце Эвелин неистово заколотилось, и кровь запульсировала в висках.
- Где же?
- В несессере. Он сидит на шкатулке с бритвенным прибором… Что с вами, мисс Вестон? Воды, скорее… ей дурно!
Эвелин упала в обморок - второй раз за считанные часы.
6
Все сидели в скорбном молчании. После того как Эвелин рассказала о своих мытарствах, обо всех бурных приключениях, которые частично разделил с нею и лорд Баннистер, собеседников ужаснул чудовищный трагикомизм ситуации.
Эвелин собственными руками выбросила свое сокровище! Тем самым ее дуэль с несессером была окончена. Зловредная сумка одним точно нацеленным ударом сразила ее наповал.
- Да уж, если Провидению угодно, то даже обычный несессер может обернуться оружием.
- Мы учиним розыск, - неуверенно предложил лорд, видя, что девушка в тоске уставилась на глинобитный пол, кишащий сороконожками.
Профессор и сам понимал, что это безнадежно. Отыскать несессер в Сахаре, в зыбучих песках, изо дня в день меняющих свое положение и способных иногда за несколько часов замести целый караван!..
- Теперь уже все равно. - Эвелин со странной, печальной улыбкой смотрела на братьев. - Должно быть, судьбе было угодно, чтобы я отправилась на поиски статуэтки с алмазом, а обнаружила конверт с документами. По-моему, честь человека стоит ничуть не меньше, чем самый прекрасный алмаз.
- Разумеется, я готов…
- Сэр, - решительно перебила его Эвелин, надеюсь, вы не станете оскорблять меня, предложив "причитающееся вознаграждение".
Воцарилось молчание.
- Ведь алмаз все время был рядом с вами! - с жалобным укором обратился лорд к девушке. - Уже на пароходе вы плыли в одной каюте с Буддой и поначалу хотели бросить его в Лионе, если бы я не настоял на своем и не вернулся за несессером на жалких останках моего автомобиля. Вот они, женщины! Разбрасываются своим достоянием направо-налево и, лишь утратив безвозвратно, спохватываются, что не уберегли истинное сокровище!
- Эта ваша сентенция, сэр, может соперничать разве что с цитатой из Аристотеля, - не без язвительности парировала Эвелин, лишь теперь почувствовав, насколько несправедлив был к ней Баннистер, тогда как она отстаивала интересы его брата. - Мой дядя изрекает и не такие афоризмы. К примеру, по его мнению, многие мужчины подобны фраку: в неподходящей обстановке они попросту не пригодны.
Лорд покраснел.
- Я тоже понес ощутимую утрату, - пылко ответил он. - Я любил этого бритвенного Будду. А что касается фрака, то ночное шоссе вряд ли можно счесть подходящей обстановкой, и все же я вам пригодился!
- Вы бы не поехали со мной, если бы не боялись за собственную жизнь!
- Мисс Вестон! Вы… вы несправедливы ко мне!
- Вы хотели назвать меня неблагодарной? Так и говорите. За чем же дело стало!
Оба ссорились, как дети. Профессор даже стучал по столу кулаком.
- Полно вам обижать друг друга, - вмешался Брэндс. - Этим беде не поможешь.
Ссора утихла. Эвелин плакала. Лорд что-то ворчал про себя.
- Самое время решить судьбу пакета, - сказал Брэндс. - Позвоню-ка я сейчас в главный штаб. Нельзя допустить, чтобы полиция продолжала преследовать мисс Вестон. Мой брат и я засвидетельствуем, что вы, рискуя жизнью, сохранили для своей родины этот бесценнейший документ.
И тут прозвучал сигнал тревоги.
Что случилось?
7
Дежурный радист увидел в ночи световые сигналы. Некогда оазисы в Сахаре поддерживали между собой связь сигналами прожектора. С момента распространения радио пустыня погрузилась во мрак: вспышки белых лучей, столь часто мелькавшие прежде, уступили место радиоволнам.
Этой ночью давно не виданные здесь сигналы светового телеграфа вновь засверкали в небе. Сигналы подавались в пустыне людьми, очевидно не имевшими рации. Один и тот же текст повторялся десятки раз подряд:
"Бандиты… идут… на… оазис… Марбук… SOS… Бандиты… идут… на… оазис… Марбук… SOS… SOS…"
Неизвестный телеграфист не только предупреждал обитателей оазиса о грозящей опасности, но и вызывал для них подмогу.
Охрана из пяти человек собрала всех обитателей оазиса в госпитале, выстроенном по типу крепости: несколько стариков-арабов, двое ребятишек, с десяток выздоравливающих солдат, ну и малочисленный гарнизон, - словом, не ахти какая сила.
- Кто они, эти бандиты? - размышлял вслух командир охраны.
- Мы с мисс Вестон можем все объяснить! - хладнокровно ответил лорд, получая оружие, раздаваемое защитникам оазиса. - Во главе банды стоит разыскиваемый по всей Европе шпион Адамс, к нему примкнула шайка профессиональных грабителей и убийц, ну и три десятка арабов, навербованных из городского отребья. Всего их наберется человек пятьдесят.
- Тогда мы пропали, - сказал Брэндс.
- Я тоже так думаю, - тихо отозвался лорд.
8
Эдди Рэнсинг пришел в себя от какого-то омерзительного запаха и почувствовал, что по лицу его водят теплым, влажным куском мяса: его вылизывала гиена.
Молодой человек испуганно сел. Гиена с воем отскочила. Собрав остатки сил, Рэнсинг выхватил револьвер и несколькими выстрелами отогнал зверя.
Жара стояла, как в пекле. Солнце беспощадно накаляло пустыню, где не было и клочка тени. У Эдди голова раскалывалась от нестерпимой боли, а в том месте, куда пришелся удар, вздулась огромная кровоточащая шишка. Он с трудом поднялся и пошел, как пьяный, шатаясь из стороны в сторону: ослабевшие ноги едва держали его, в глазах было темно… За необычайно высоким песчаным барханом он все же отыскал тень и сел на песок, подперев тяжелую голову руками.
Это конец!
И конец довольно банальный: смерть в пустыне от жары и жажды…
Такой финал нетрудно было предвидеть хотя бы по неудачному началу. Эта безумная погоня за алмазом и не могла довести до добра.
Дыхание вырывалось со свистом. В груди першило от мелкой пыли, язык распух, губы потрескались, а кожа нещадно зудела, так как тело почти ощутимо теряло влагу. "Наш организм на две трети состоит из воды", - вспомнилась заученная в школе фраза. Здесь эти две трети испарятся мигом. Высохшей мумией он будет покоиться в песке, подобно мощам средневековых монахов, погребенных в пещерах старинных монастырей.
Жажда мучила нестерпимо. Обезумев от страданий, он слепо тащился по пустыне. Огромный, набухший солнечный диск жарко полыхал сквозь марево желтой пыли, готовый закатиться за ровную линию горизонта. Медные отблески причудливо светились над кромкой горизонта, и немая кинолента миража проецировала на небо опрокинутую череду караванов.
Эдди брел спотыкаясь.
Солнце, вспыхнув напоследок фиолетовым заревом, скрылось за дальними барханами.
Споткнувшись обо что-то, Эдди упал. У него уже не было сил подняться, и он на животе пополз к темному предмету, подставившему ему подножку.
- Какая-то сумка, несессер…
Возможно, там есть вода!..
Дрожащими руками он расстегнул замок и, бормоча какие-то бессвязные слова, скрюченными, как когти, пальцами залез в сумку.
Похожая на фарфоровый череп, на небе светила луна. Дрожащими пальцами Эдди вытащил какой-то гладкий, довольно круглый предмет. Не удержав находку, он выронил ее на песок и, лежа на животе, с расстояния в несколько сантиметров взглянул в глаза… "Созерцающему Будде"!
Великий мудрец сидел на шкатулке, низко опустив голову, словно пристыженный всей этой неприглядной историей. В конце пути они встретились. И где же? В Сахаре!
Не напрасно ты страдал, Эдди Рэнсинг, теперь получай, что хотел. Бери, алмаз твой!
Он был уверен, что Будда этот - настоящий, тот самый, внутри которого спрятан алмаз. Откуда появилась эта уверенность - неважно, только сомнений быть не могло. Чтобы воочию убедиться, оставалось лишь разбить божку голову.
И Эдди Рэнсинга разобрал нервный смех. Перекатившись рывком, он растянулся на песке навзничь, распростер руки в стороны и хрипло захохотал. Измученное лицо его собралось бесчисленным множеством морщин и сделалось похоже на уродливую маску, а он хохотал, хохотал истерически и не мог остановиться…
Будда же сидел на крышке шкатулки посреди бескрайней пустыни и молча созерцал хохочущего безумца.