СЕНТЯБРЬ 1610 ГОДА
Джон отправился в плавание в сентябре. После четырех скучных дней ожидания южного ветра в Грейвсенде он пережил бурную и пугающую переправу через пролив. Корабль причалил во Флашинге; там Традескант нанял большую плоскодонку для передвижения по каналам, собираясь по пути в Дельфт останавливаться у каждой фермы и спрашивать, что у них есть на продажу. К его большому облегчению, лодочник говорил по-английски, пусть и с таким же сильным акцентом, как у любого корнуольца. Бечеву лодки неторопливо тянула добродушная сонная лошадь, которая во время частых передышек паслась на обильно поросших травой берегах. Джон видел фермеров, которые занимались исключительно разведением и продажей знаменитых тюльпанов; состояния и благополучие этих работяг целиком зависели от возможности получать все новые окраски бутонов. Встречались там и фермы, которые были для Джона в диковинку. Крестьянки в огромных деревянных сабо, защищавших ноги на песчаной плодородной почве, и в больших белых шляпах, берегущих головы от солнца, обихаживали ряд за рядом стебли с обвисшими листьями. Женщины продвигались вдоль рядов с инструментом, напоминающим деревянную ложку, бережно вытаскивали гладкие круглые луковицы и аккуратно укладывали их на землю. Следом ехала тележка и подбирала все луковицы.
Джон наблюдал. У каждого пучка листьев, выросших изначально из одной луковицы, теперь на конце белого стебля было три, иногда даже четыре луковицы. У большинства стеблей в том месте, где раньше были лепестки, имелись и толстенькие почки. Когда крестьянки обнаруживали такие почки, а они ни разу ни одной не пропустили, как бы долго Джон ни смотрел, они их отрезали и складывали в карманы фартуков. Там, где в землю была посажена и отцвела одна дорогущая луковица, теперь их было четыре, а еще, возможно, дюжина семян. Хозяин за год мог получить в четыре раза больше, чем потратил, не вкладывая никакого труда, если не считать прополки и выкапывания своего капитала по осени.
- Прибыльное дело, - пробормотал Джон, не сумев скрыть зависть и думая о цене, которую он платил за тюльпаны в Лондоне.
В каждом городе с базаром он просил лодочника причалить и велел ждать его на борту от нескольких часов до нескольких дней. Традескант бродил по садовым питомникам и выбирал то дерево с хорошо сформированной кроной, то мешок обычных луковиц, то кошель, наполненный семенами. Везде, где возможно, он приобретал большие партии, храня в памяти плодородную общинную почву и луга вокруг Хэтфилда, которые ждали, когда их покроют лесами, цветами, лабиринтами и фруктовыми садами.
Если попадался кто-нибудь, кто знал английский и выглядел как порядочный человек, Джон подписывал с ним договор, что тот пришлет ему в Англию еще растений, когда они подрастут.
- У вас большие планы по посадкам, - сказал один голландский фермер.
Джон улыбнулся, однако лоб его по-прежнему бороздили морщины беспокойства.
- Самые что ни на есть грандиозные, - подтвердил он.
Несмотря на укоренившуюся веру в то, что англичане - лучшие в мире, а Англия, безусловно, самая великая страна, Джон не мог не замечать, какой труд и усилия голландцы вкладывали в почву. За каждым откосом канала ухаживали, как за порогом собственного дома. Они гордились своим образом жизни и получали от него удовольствие. Наградой им были города, дышащие богатством, и настолько эффективная транспортная система, что по сравнению с ней дороги Англии, испещренные рытвинами, казались просто позорищем.
Также Традесканта поразили дамбы, удерживающие зыбучие пески и высокие волны Северного моря, поскольку в Восточной Англии он видел нерадивое пренебрежение болотами и заболоченные дельты рек. Он даже не предполагал, что можно что-то сделать с засоленными почвами, но голландские фермеры научились использовать земли, которые англичане считали пустошами и оставляли за ненадобностью. Джон вспомнил бухты, фиорды и заболоченные почвы вдоль всего побережья, даже в Кенте и Эссексе, где земли не хватало. В Англии такая пропитанная солью земля лежала заброшенной, тогда как в Голландии была отгорожена от моря и зеленела.
Невозможно было не восхищаться трудолюбием и мастерством голландцев; Джон не мог не завидовать процветанию этой страны. В голландских провинциях не было голода, люди получали достойные зарплаты. Они ели сыр и хлеб с маслом, жили на широкую ногу и не задумывались об этом. Их коровы, пасшиеся по колено в сочной траве на пышных лугах, давали много молока. Народ Голландии считал, что вознагражден высшей силой за борьбу с католической Испанией. Джон, неторопливо проплывавший по узким каналам и крутивший головой в поисках деревьев и цветов посреди влажных трав, вынужден был согласиться с тем, что протестантский Бог щедр по отношению к этому народу.
Когда Традескант добрался до Гааги, он отослал нагруженную баржу, отдав распоряжение отправить все растения прямо в Англию. Он стоял на каменной пристани и смотрел, как медленно уплывают покачивающиеся верхушки деревьев. Некоторые вишни были уже с ягодами, и как только баржа удалилась за пределы слышимости, Джон с раздражением увидел, как лодочник сорвал горсточку вишен и съел их, легкомысленно выплюнув косточки в зеркальную воду канала.
Во Фландрии Джон купил виноградные лозы; готовя их к путешествию, с них обрезали желтые листья и полные черные гроздья ягод. Традескант приказал завернуть корни в мокрую мешковину и поместил лозы в старые винные бочонки. Аккуратным почерком, которому его обучила Элизабет, он заранее написал письмо с инструкциями для садовника из Хэтфилда, который должен был встретить груз в доках, отвезти домой на телеге и обязательно сразу прикопать, а потом скрупулезно поливать каждый день на рассвете, пока Джон не вернется.
В Гааге Традесканта принял садовник принца Оранского, который показал гостю красивый сад за дворцом, выполненный в стиле европейского шика с широкими величавыми аллеями и большими каменными колоннадами. Джон рассказал о своей работе в Теобальдсе, о том, что посадил между шпалерами растения и заменил цветные камни в партере регулярного сада лавандой. Садовник принца кивал с энтузиазмом и провел Традесканта в маленький сад сбоку от дворца, где попытался исправить существующий стиль и где шпалеры были заменены аккуратно подстриженной лавандой. Так партер приобретал более мягкие очертания, чем при использовании традиционных самшитовых шпалер. В лаванде не заводились насекомые, а когда женщина проходила по дорожке, ее юбки задевали лепестки, и распространялся аромат. В конце встречи Традескант получил коробку с посадочным материалом и рекомендательное письмо в главный ботанический сад в Лейдене.
По суше он добрался до Роттердама. Езда на крупной лошади с широкой спиной причинила ему достаточно неудобств. Всю дорогу он искал фермеров, говорящих по-английски, которые могли бы рассказать ему, как выращивают свои драгоценные тюльпаны. В темных подвалах постоялых дворов, попивая вкусное крепкое пиво, которое называлось нефильтрованным и было внове для Джона, они клялись и божились, что новый цвет попадает в тюльпан, если удается разрезать самую сердцевину луковицы.
- А это не ослабляет луковицу? - поинтересовался Джон.
Фермеры отрицательно закачали головами.
- Это помогает им делиться, - подал голос один из них. - Размножаться. И тогда что ты имеешь?
Джон пожал плечами.
- Две луковицы там, где была одна, - объяснил фермер. - И если цветы вырастут разного окраса, тогда ты в тысячу раз увеличишь свое состояние. Ну а если они останутся того же цвета, их просто станет в два раза больше, и ты все равно получишь двойную прибыль.
- Это просто чудо какое-то, - изумился Джон. - Без лишних усилий денежки удваиваются каждый год.
Фермер откинулся назад на своем стуле и добродушно улыбнулся.
- Не просто удваиваются. Цены постоянно растут. От сезона к сезону покупатели готовы платить все больше и больше. - С видом полного удовлетворения он почесал обширный живот. - Прежде чем я уйду на покой, я обзаведусь приличным домом в Амстердаме. И все благодаря своим тюльпанам.
- Я буду покупать у вас, - пообещал Джон.
- Милости просим на аукцион, - твердо произнес фермер. - Я не продаю частным образом. Тебе нужно участвовать в торгах.
Традескант колебался. Аукцион в чужой стране на незнакомом языке мог оказаться слишком дорогим удовольствием. Тут еще один фермер подался вперед и сказал:
- Ты обязан. Рынок тюльпанов полностью поделен. Все должно проходить коллегиально, в оговоренном порядке. Без участия в аукционе ты ничего не сможешь приобрести. Идет строгий учет, сколько можно заработать на каждом окрасе.
- Но я лишь собираюсь купить цветы, - запротестовал Джон. - Я не желаю участвовать в коллегиальных торгах и не понимаю, как это делается. Я просто хочу купить цветы.
Первый фермер покачал головой.
- Для тебя это просто цветы, а для нас торговля. Мы, торговцы, образовали коллегию, покупаем и продаем друг у друга на виду. Благодаря этому мы знаем цены, следим за их ростом и не отстаем от рынка.
- Что, цены растут так быстро? - уточнил Джон.
- Никому не известно, как высоко они поднимутся. - Фермер широко улыбнулся и отхлебнул из большой кружки с элем. - На твоем месте я бы спрятал английскую гордость, обратился бы в коллегию, сделал заявку и приобрел цветы сейчас. В следующем году все подорожает, а тем более через два года.
Джон оглядел таверну. Крестьяне вокруг дружно закивали, причем без малейшего желания побыстрее заключить сделку, а со спокойной уверенностью участников неудержимо растущего рынка.
- Я возьму дюжину мешков простых красных и желтых, - решился Джон. - Где тут ваша коллегия?