- У вас уже есть чертеж?
Хлюпая сапогами по грязи, граф подвел Традесканта к маленькому сарайчику с расстеленным на столе планом.
- Все здесь. Как только строители закончат, расчистишь землю и можешь сажать газон.
- Да, милорд, - автоматически отозвался Джон, изучая план.
Территория парка была так велика, что дом, изображенный в масштабе, казался лишь маленьким квадратиком в середине чертежа. Традескант обвел глазами сады. Все дворы засажены разными цветами, в каждом дворе - свой изысканный регулярный сад с партерным цветником. Между шпалер - широкая аллея из фруктовых деревьев и величественные водные элементы. Вдоль террасы водоем, на берегу которого - скамейки и нежные фруктовые деревья в кадках. На террасу гигантским потоком изливается вода из медной статуи, которая стоит на большой каменной глыбе. Дальше от дома - фруктовые сады, лесные аллеи, площадка для игры в шары и достаточно высокая горка, на вершину которой по вьющейся тропе можно забраться верхом на коне.
- Это облегчит твою тоску по Теобальдсу? - шутливо спросил граф.
- Мою - да, - кивнул Джон, оценивая размах замысла.
Он пребывал в смятении, воображение бешено работало, прикидывая, каким образом он добудет тысячи фруктовых деревьев, где купит миллионы цветов.
- А вашу, милорд?
Граф пожал плечами.
- Служба у короля не бывает легкой, Джон. Помни об этом. Истинные слуги его величества даже ночью не спят крепко. Я буду скучать по своему старому дому. - Сесил снова повернулся к плану. - Но зато нам есть чем заняться в старости.
- Да нам дел на всю жизнь хватит! - воскликнул Джон. - Но где же я достану столько золотых рыбок для водоема?
- Поинтересуйся в округе, - небрежно бросил граф. - Уж сотню пар ты найдешь! А если их правильно содержать, они размножатся, даже не сомневаюсь.
Джон фыркнул против воли.
- Вы-то не сомневаетесь, милорд, да ведь это моя работа.
- Вот именно. - Сесил широко улыбнулся. - На твоем прекрасном коттедже сейчас меняют крышу, и я прибавляю тебе жалованье. Сколько я тебе обещал?
- Сорок фунтов в год, сэр, - ответил Джон.
- Пусть будет пятьдесят, - проявил великодушие граф. - Почему бы и нет? Я этого даже не замечу среди прочих расходов.
ЛЕТО 1610 ГОДА
Джон решил, что, пока он путешествует по Европе, закупая деревья для графа, Элизабет и маленький Джей должны оставаться в Меофеме. Элизабет протестовала, заявляя, что хочет жить в новом коттедже в Хартфордшире, но Джон твердо стоял на своем.
- Если малыш заболеет или ты почувствуешь себя плохо, то за вами некому будет ухаживать, - объяснял он в один из последних дней августа, пакуя свою одежду.
- В Меофеме тоже никого нет, кто бы стал нас лечить, - возразила Элизабет.
- Здесь вся твоя семья, твоя мать, кузены, сестры и тети.
- Вряд ли Гертруда будет мне помогать.
- Может, ты и права. Но свой долг по отношению к тебе она выполнит. Проследит, чтобы у тебя были вода, еда и огонь в очаге. А вот в Хэтфилде я никого не знаю, кроме строителей. Даже слуг в доме пока нет. Усадьба готова только наполовину.
- Но они вот-вот закончат!
Джону трудно было передать на словах весь объем строительства.
- Пока что все выглядит так, будто работы продлятся еще лет десять или вообще всегда. Конечно, уже есть и крыша, и стены. Но внутри пока ничего не сделано, оборудование, полы и окна еще предстоит установить. На площадке сейчас трудятся сотни плотников и резчиков по дереву. Послушай, Элизабет, там, между сотен болот, граф создает маленький город. И я должен эти болота засадить и превратить в прекрасный сад.
- Не говори с таким благоговейным трепетом, - ласково упрекнула мужа Элизабет. - Ты волнуешься как мальчишка.
Джон улыбнулся, чувствуя ее правоту.
- Но я боюсь за его светлость, - признался он. - Граф взялся за непосильную задачу. Сложно представить, как он будет за все расплачиваться. И еще он покупает дома в Лондоне, а потом продает. Опасаюсь, что он влезет в долги…
Традескант замолчал. Даже с Элизабет он не обсуждал подробности деловых договоренностей Сесила, хотя тот регулярно брал взятки и уводил из казначейства деньги. Бывало, король превращал людей в банкротов, предъявляя им обвинения в государственной измене или преступлении против короны, а на следующий же день первый министр приобретал их имения по бросовой цене.
- Ходят слухи, что он захватчик, - заметила Элизабет. - Ни лес, ни общинная земля не защищены от огораживания. Сэр Роберт все забирает себе.
- Это все его, - решительно возразил Джон. - Он берет свое по праву. Над ним лишь король, а над королем - только Бог.
Элизабет скептически взглянула на мужа, но оставила свои мысли при себе. Она была слишком похожа на своего отца - священника, исповедующего упрямый и независимый протестантизм, - чтобы принять духовную иерархию супруга, ведущую от Бога на небесах к последнему нищему. При этом каждый у Джона занимал свое место, а король и граф стояли всего лишь на ступень ниже ангелов.
- Я и за себя переживаю, - продолжал Джон. - Граф доверил мне кошелек с золотом и велел покупать и покупать. А вдруг меня обманут? Страшновато отправлять растения в такой долгий путь. Сесил хочет получить сразу готовый сад и поэтому дал указания везти уже взрослые плодоносящие деревья. А я думаю, что молодые и крепкие лучше перенесут дорогу!
- Во всей Англии нет садовода лучше тебя, - ободрила мужа Элизабет. - И графу это известно. Просто я хотела бы сопровождать тебя. Ты не боишься ехать один?
- Я мечтал о путешествии, еще когда был мальчишкой, - признался Джон. - И работа на моего господина искушала меня всякий раз, когда я отправлялся в доки и беседовал там с людьми, посетившими дальние края. Где они только не побывали! И с собой везли лишь крошечную часть того, что видели. Если бы я мог уплыть с ними в Индию или хотя бы в Турцию, только подумай, какие диковинки я мог бы привезти.
Внимательно посмотрев на мужа, Элизабет слегка нахмурилась.
- Ты ведь не собираешься забираться так далеко?
Джон обнял ее за талию, пытаясь успокоить, но не мог заставить себя солгать.
- Мы нация странников, - сказал он. - Самые высокородные лорды, друзья моего господина, составили свои состояния за морями, для них море все равно что ровная дорога. И хозяин всегда вкладывает деньги в поездки по морю, берущие начало в Лондоне. Мы великая нация, и у нас слишком много людей для одного острова.
В деревне Элизабет бывали случаи, что мужчины пропадали в море, поэтому она старалась удержать мужа на земле.
- Ты же не собираешься покинуть Англию?
- Конечно нет, - ответил Джон. - Но и путешествовать я не боюсь.
- Не знаю, как ты сможешь так долго без нас обходиться, - вздохнула Элизабет. - И малыш Джей сильно изменится к твоему возвращению.
Традескант кивнул.
- Записывай все новое, что он будет говорить, а когда я приеду, ты все мне расскажешь. И позволь ему посадить черенки, которые я принес. Это любимые гвоздики моего господина, они очень хорошо пахнут. В нашей почве они должны отлично прижиться. Пусть малыш сам выкопает ямку и посадит цветы. Сегодня я показал ему, как это делается.
- Я видела.
Элизабет наблюдала из окна, как ее муж и их шустрый темноглазый и темноволосый сын стояли на коленях перед небольшим квадратом земли и вместе копали. Джон старался вникнуть в быструю детскую речь, а малыш Джей смотрел в лицо своему отцу и повторял звуки до тех пор, пока, путаясь между предположениями, они не стали понимать друг друга.
- Копать! - настаивал малыш Джей, всаживая маленькую лопатку в землю.
- Копать, - согласился отец. - Теперь опустим этих крошек в их кроватки.
- Копать! - повторил Джей.
- Не здесь, - остановил Джон. - Сейчас им нужно побыть в покое, а потом они вырастут и превратятся в красивые цветы для мамы.
- Копать! Хочу копать!
- Нельзя копать! - повысил голос Джон, быстро опускаясь до упрямства ребенка.
- Копать!
- Нельзя!
- Копать!
- Нельзя! Элизабет! Забери своего сына! Он тут все порушит еще до того, как цветы догадаются, что их посадили!
Она вышла из дома, подхватила Джея на руки и отнесла в другой конец сада, пообещав дать погладить папину лошадь.
- Вряд ли наш сын станет садовником, - заметила Элизабет. - Ты на это не рассчитывай.
- Он понимает, как важно копать глубоко, - возразил Джон. - А остальное приложится.