Традескант потер лицо, словно пытаясь содрать гримасу боли, и наклонился над колыбелью. Кулачки спящего младенца были крошечными, как бутоны розы, темные волосики маленькой короной пушились вокруг головы. Слабый пульс на темечке повторял ритм биения крошечного сердца. Джон ощутил столь мощный прилив нежности, что, казалось, кости внутри расплавились от этого глубокого чувства.
- Хорошо, что я умею выращивать самые разные растения, - заметил Традескант. - Ну не будет у меня шести саженцев, никогда никого не будет, только он. Только этот драгоценный маленький бутон. Я буду нянчить его, как чудесный цветок, как большую редкость.
ЯНВАРЬ 1610 ГОДА
Роберт Сесил нашел Традесканта на коленях в регулярном саду Теобальдса.
- Дело сделано. Я искал тебя. Король уже в этом году назовет Теобальдс своей собственностью. Нам пора переселяться.
Садовник поднялся на ноги и отряхнул с рук холодную землю.
- Что ты делаешь? - поинтересовался граф.
- Заново укладываю белые камешки, - пояснил Джон. - От мороза они сдвигаются, проступает грязь и портит картину.
- Брось все как есть, - жестко велел граф. - Пусть теперь это заботит королевских садовников. Яков хочет Теобальдс, он давил на меня все это время, бесконечно намекал, а Рочестер подначивал короля всякий раз, когда тот, казалось, готов был оставить эту идею. Я продержался три года, но теперь сдаюсь и уступаю Якову поместье, черт побери. Наконец он счастлив, и Рочестер счастлив, а у меня есть Хэтфилд.
Традескант не сводил глаз с лица своего господина.
- Ты разобьешь там великолепные сады, - пылко рассуждал Роберт Сесил, словно его пугало спокойное безмолвие Джона. - Поедешь за границу, накупишь там всяких диковинок. А как поживают наши каштаны? Они отправятся с нами. Возьми из наших садов все, что тебе нравится; в Хэтфилде мы начнем все сначала.
Сесил замолчал. Джон все так же смотрел на него, не проронив ни звука. Самый могущественный человек в Англии, второй после короля, торопливо отошел от своего садовника на пару шагов, но потом снова повернулся к нему.
- Джон, я готов разреветься как младенец, - признался он.
- Я тоже, - кивнул Традескант.
Граф протянул руки, и Джон раскрыл ему объятия. Двое мужчин, один худенький и кособокий, другой - широкоплечий и сильный, слились в долгом суровом объятии. Потом их руки упали, и они отстранились друг от друга. Сесил вытер глаза рукавом богатого камзола. Джон хрипло откашлялся и предложил хозяину опереться на его руку. Граф принял помощь своего слуги. Бок о бок они пошли прочь из регулярного сада.
- Купальня, - пробормотал сэр Роберт. - В Хэтфилде мне ничего подобного построить не удастся.
- А тюльпаны? Я только что посадил их. И подснежники, и желтые нарциссы.
- Ты уже посадил луковицы?
- Сотни. Еще осенью, чтобы весной было красиво.
- Мы выкопаем их и заберем с собой!
Джон неодобрительно покачал головой, выражая несогласие с хозяином, но вслух ничего не сказал. Они медленно приблизились к декоративной горке. Рядом с дорожкой, по руслу, уложенному белоснежными камешками, журчал ручей. Джон замешкался.
- Давай поднимемся наверх, - предложил граф.
Они тяжело побрели по извивающейся тропинке. Джон обрезал вьющиеся розы, которые росли по обеим сторонам так аккуратно, что напоминали изгородь, сплетенную из ивовых прутьев. Сесил приостановился, чтобы отдышаться и успокоить боль в хромой ноге. Джон обхватил его за талию, стараясь поддержать.
- Пошли дальше, - скомандовал Сесил, и они продолжили восхождение по дорожке, что снова и снова огибала невысокий холм.
Кое-где на розах показались слишком ранние бутоны густого малинового цвета - цвета красного вина. На вершине холма в самом центре плескался фонтан, рядом находилась двухместная скамейка. Традескант набросил на нее свой плащ. Граф опустился на скамью и кивком разрешил Джону сесть рядом, как равному. Они разглядывали дворцовые сады, расстилающиеся перед ними, как карта, вытканная на гобелене.
- А наши леса, - посетовал граф. - Деревья, что мы посадили.
- А колокольчики весной, - вторил Джон.
- А фруктовый сад и гряда персиковых деревьев!
- А газоны! - Традескант кивнул в сторону гладкой травы, что лежала во всех дворах огромного дворца. - Таких газонов нет во всем королевстве. Ни одного сорняка! Парни, которые подстригают их, знают, что оставлять нужно только полдюйма.
- Не вижу никакой грязи в регулярном саду, - заметил Роберт Сесил, рассматривая сад именно так, как и было задумано, - сверху.
- Сейчас ее уже нет, - отозвался Джон с несвойственной ему раздражительностью. - Я все утро мыл камешки в ледяной воде.
- Еще мне будет не хватать охоты, - пожаловался граф.
- А я ничуть не пожалею, если исчезнут олени, объедающие весной молодые побеги.
Сесил покачал головой.
- Говорят, здесь самый прекрасный сад в Англии. И самый великолепный дворец. И что никогда не появятся другой такой дворец или сад, достойные сравниться с Теобальдсом.
- Согласен, - кивнул Джон.
- А я не смог сохранить его, - печалился граф. - Это месть за то, что мой отец казнил мать Якова. Король отнял у меня дом моего отца, его гордость и радость. Что я мог возразить на это? Я старался и так и сяк, изворачивался и увиливал, показывал другие дворцы. Это все моя вина. Мы с отцом построили роскошный, слишком прекрасный дворец. Он неизбежно вызывал зависть.
- Все здесь принадлежит королю. - Джон пожал плечами. - Вся страна. И все мы не более чем его слуги. И если ему захочется чего-нибудь, мы обязаны отдать это.
Граф с любопытством покосился на садовника.
- Ты действительно в это веришь?
Джон кивнул, лицо его оставалось открытым и бесхитростным.
- Он король Божьей волей. Отказать ему невозможно, это как пропустить молитву.
- Дай ему, Господи, таких же преданных подданных, как ты.
- Аминь.
- А теперь бросай мыть камни и начинай готовить растения к переезду. И выкопай эти проклятые луковицы.
Граф поднялся на ноги и застонал от боли.
- В холодную погоду у меня все кости ломит.
- Луковицы я оставлю, - возразил Джон.
Сесил поднял бровь.
- Вы подарили ему дом и землю, - продолжал Традескант. - Я тоже умею быть щедрым. Пусть весной король увидит эти тюльпаны. А для Хэтфилда я закуплю прекрасный посадочный материал в Нидерландах; не надо красть отсюда.
- Благородный жест садовника? - улыбнулся Сесил.
- И я порой не чужд благородства, - ответил Джон.
Когда Елизавета была прилежной девочкой, усадьба Хэтфилд в Хартфордшире стала для нее домом и тюрьмой. Юная Елизавета жила в страхе перед топором палача, годы царствования ее сводной сестры таили для нее опасность. И именно отец Роберта Сесила пришел к Елизавете в сад и принес весть, что теперь она королева.
Сэр Роберт и Традескант осматривали место будущего дворца, где пока была грязь, разведенная строителями.
- Я сохраню дерево, под которым отдыхала Елизавета, - сказал Сесил. - Но разрази меня гром, если я коснусь этого убогого маленького домишки. Он никогда не производил особого впечатления. Неудивительно, что королева сидела в саду - там хоть есть где сидеть.
- Здание находится на холме. Если вырубить все вокруг, можно сделать из него летний дом для приемов или театр для маскарадов.
Граф покачал головой.
- Оставь. Лишний дом со своей кухней и конюшней всегда пригодится, если приедет кто-нибудь важный с большой свитой. Пойдем лучше взглянем на строительство.
Сесил направился через сад к дому. Джон медленно следовал за ним, окидывая все вокруг быстрым внимательным взглядом.
- Неплохие деревья, - отметил он.
- Они могут остаться, - разрешил граф. - Парком занимается Маунтин Дженнингс, дизайном сада - один француз. Но посадки за тобой.
- Лучше уж сажать сад, чем рисовать план для него, - заявил Джон, подавив непроизвольное и недостойное чувство зависти.
- Ты же знаешь, что после первого лета все будет по-твоему, - напомнил Сесил. - Француз вернется в Париж, и ты станешь полным хозяином. Если тебе что-то не понравится, можешь сообщить мне, что не прижилось.
- Вряд ли я долго продержусь на этой работе, если буду гробить посадки, милорд, - хмыкнул Джон.
Граф улыбнулся.
- Полно тебе, забудь о растениях, лучше скажи, что думаешь о новом здании?
Это был большой дом-усадьба. Не такой просторный, как Теобальдс, который сразу создавался как дворец и вскоре разросся в целую деревню. Но это был величественный красивый дом в современном стиле, достойный представлять богатство Сесилов, принимать у себя чрезмерную роскошь королевского двора и занять свое место среди лучших домов Европы.
- С обеих сторон будут большие дворы, - описывал граф. - Сотня комнат, отдельная кухня вместе с пекарней. Все это стоило мне, почитай, тридцать тысяч фунтов только за один дом. Видимо, на сады и парк придется потратить столько же.
Джон выпучил глаза.
- Вы разоритесь! - воскликнул он.
- Король щедрый господин для тех, кто хорошо ему служит. - Сесил покачал головой и добавил: - И даже для тех, кто служит ему плохо.
- Но шестьдесят тысяч фунтов!
- Это мои деньги, - отрезал граф. - Это мой показательный дом и, в конце концов, мои грандиозные похороны. Что еще делать с деньгами? Только тратить на то, что любишь. Так какой же у нас будет сад, а, Джон? Ты считаешь, что мне стоит экономить на растениях?
Джон почувствовал, как в груди поднимается волнение.