- Что? - нет, все же две бессонные ночи подряд дают себя знать. - А, нет, не в том смысле. Родилась уже. Лет шестнадцать назад. И не у меня. Понимаешь… это дочка маминой подруги. Приехала на лето. Город посмотреть захотелось. Ну и… самостоятельности, понятно. А мамочка и подсуетилась: зачем деньги за жилье платить, у Артема ж квартира, чай не чужие… Так что будет жить у меня. А у меня… плита сломалась.
- И планы на разгульную жизнь?
- Да планы… переиграем, - не понимал он ее веселья. Как и осуждения его "бесконечных девочек". Бесконечные - это ж хорошо. Это значит - не кончаются, ни одна из них. - Кормить мне ее нечем, вот проблема.
- И из-за этого ты с раннего утра так маешься? Плита-то, небось, не вчера сломалась? Вон худющий какой, сам ведь вообще про еду забываешь, верно? А для чьей-то там дочки все надо в лучшем виде!
- Я за нее отвечаю, - угрюмо получилось. Насуплено. Как объяснить, что у девочки только он? И если он не справится - ей никто уже не поможет?
- Вот я и говорю: ответственный ты слишком. Больно близко к сердцу все принимаешь.
- И кому из людей от этого хуже?
- Да не хуже, не хуже, не обижайся. Я вон твоей отзывчивости жизнью обязана, мне ли тебя за нее ругать.
- Да не…
- Не спорь!.. давай я вам блинов, что ли, к завтраку напеку. Ты блины-то любишь?
Он кивнул, не особо представляя, как это блюдо выглядит, но надеясь, что его деве оно понравится. Надо хоть книжку купить. С картинками. Про человеческую еду. Бывают же, наверно, такие. Слишком сложно у людей все готовится, не с рождения ж они это знают.
- Скажи, теть Люсь, а дети… девочки - они с какого возраста обычно готовить умеют?
- Да от родителей обычно зависит, кто как поставит, - она лишь пожала плечами, роясь в шкафчиках в происках каких-то продуктов. - Кто со школы прекрасно готовит, а кто до пенсии "мама, приготовь". Но это - если мама под боком, а так - жизнь заставит, всему научишься.
- Последнее радует.
- А ты уже и готовить за нее собрался?
Промолчал. Нет, если она умеет - это здорово, если этому можно научиться - тем более неплохо. Потому как ресторан три раза в день - это не только дорого, это еще и безумно долго.
- Вот не пойму я тебя, Артемка… - вздохнула между тем тетя Люся. - Ты чай-то пей, что сидишь?.. Хороший же ты парень. И чуткий, и отзывчивый, и заботливый. А в личной жизни у тебя при этом такой бардак. Из тебя же муж получится замечательный, отец… Неужели никогда не хотелось?
- Хотелось, почему ж нет. Каждому, наверно, хочется. Вот только выходит не у многих, - он почти забыл, что для нее он только Артем. Позволил себе поддаться воспоминаниям. Вторая бессонная ночь? Или девочка, спящая у него в квартире? - Знаешь, она была старше меня. Ненамного, но… Приезжала к нам в гости, и все говорила: "Вырастай, Арик, будем с тобой детей делать. У нас с тобой непременно красивые дети получатся". Я вырос. Да только не вышли у нас дети. Не родились… А вот с другим у нее получилось. Я рад, конечно. За них. За себя - не очень…
Он только годы спустя осознал: ей нужен был только ребенок, от кого - не важно. Кто сможет. Панический страх не родить… А он не хотел - с кем выйдет. С ней - хотел. Когда-то. В той, прошлой жизни. Но старой человеческой женщине говорить об этом уже не стал. Не человеческие это проблемы. Они своих детей нерожденными убивать пытаются, им не понять…
- Она тебе изменила, и ты теперь изменяешь каждой? - тетя Люся и не поняла. - Разве ж это выход?
- Изменяю?.. - он задумался, отпил чаю из чашки. И тут же закашлялся, и был вынужден кинуться к раковине, чтоб выплюнуть омерзительную жижу. - А вот скажи, теть Люсь, - беря с полки чистый стакан и наливая туда воды из крана, продолжил он. - Если я буду жить с этой девочкой в одной квартире. Просто жить - без любви, без секса. То станет ли она считать изменой, если я буду звать к себе на ночь подруг?
- Если ты ей ничего не обещал - нет, конечно. Особенно, если сама она к тебе равнодушна. Что чай, прям настолько негодный?
- Нет, что ты. Поперхнулся. Да и горячий слишком.
- Да, ладно, остыл давно, не юли… Только, Тём, - вернулась она к разговору, - ведь и уважать тебя девочка не будет. Бабник - это среди мужиков круто, юные девы такого не ценят. А если однажды ты в нее влюбишься - не поверит ни единому слову. Насмотрится, как вылетают из твоей жизни те, кто купился на твои сладкие речи.
- И с чего я должен в нее влюбляться?
- Привязчивый ты у меня, Артемка. Сам это знаешь. Вот потому и гонишь всех своих "потенциальных". А ее тебе как прогнать? Мама не велела. Привяжешься. А там и до любви недалеко. Мама-то не зря тебе девочку сосватала. Надеется ведь, что, наконец, остепенишься. Внуков, наверно, давным-давно хочет.
Мама. Его настоящая, непридуманная мама, страстно хотела лишь одного: чтоб ее Арик хорошо и полноценно питался. Голод, пережитый ими в его детстве, стал ее вечным кошмаром: ей все казалось, ему не хватило. Тогда, в детстве, когда идет активное строительство всех органов и систем организма, ему не хватило каких-то полезных веществ, они питались тогда слишком мало, слишком нерегулярно, и еда слишком часто бывала ниже всякой критики. Ей казалось - он навеки теперь в группе риска, его иммунитет слишком слаб. И не важно, что он не болеет… Это она настояла, чтоб он учил язык и специализировался на куратора. И радовалась, когда он сообщил, что хочет совсем переехать к людям. Здесь есть еда для ее мальчика. Хорошая, качественная еда. А внуки… нет, с ними надо делиться…
* * *
Аня проснулась ближе к полудню. Отдохнувшая, выспавшаяся так, как это можно только в каникулы, когда точно знаешь, что спешить тебе некуда: ни сегодня, ни завтра, ни еще много-много ясных солнечных дней. Чуть понежилась, зарывшись носом в подушку, вдыхая идущий от белья сладковатый аромат сандала с едва ощутимой дымной горчинкой на конце. Аромат был тонкий, едва уловимый. Как от подвески сандалового дерева, что привез ей когда-то из Индии дядя Леша. Сначала аромат, источаемый фигурно вырезанным кусочком дерева, казался ей очень ярким, насыщенным, но с годами словно выветрился, истерся, и приходилось принюхиваться, поднося подвеску к самому носу, чтобы вновь ощутить знакомую сладость, приправленную туманным привкусом экзотики. Вот как сейчас, хотя подвеска давно потерялась, а белье… чужое!
Она вздрогнула, резко садясь на кровати и нервно оглядывая комнату. Из огромного зеркала, занимавшего почти всю стену в изножье, на нее смотрела встрепанная девушка в сползшей с одного плеча безразмерной футболке. Футболке столь же чужой, как и это постельное белье непривычного салатового оттенка, и вся эта комната, залитая ярким солнечным светом…
Воспоминания о вчерашнем дне накрыли лавиной. Она не дома. Совсем не дома, и никогда туда больше не вернется. Вспомнить об этом оказалось больно. Но вспомнилось и другое, то, что не позволило испортить начало этого дня страхом и отчаяньем. Аршез. Она не одна, у нее есть Аршез. И он поможет, поддержит, вместе они справятся. Со всем.
Аршез. Даже имя его согревало теплом, словно яркий солнечный луч, проникающий в самое сердце. Вспомнилась его нежная улыбка, его глаза - нет, не страшные вовсе, необычные только - чуть-чуть, капельку. Главное - теплые. И красивые, не отнять.
А домой они шли в обнимку… Щеки запылали. Это все вино, ей не стоило пить! Она, вообще-то, не очень любила, но вот - постеснялась отказаться…
Взгляд упал на подоконник. Еще вечером абсолютно пустой, сейчас он был заставлен коробками. Подошла. В самой большой обнаружился электрический чайник, судя по фирменной упаковке - только из магазина. Рядом - коробка с чайным сервизом на две персоны, тоже не вскрытая. В бумажном пакете - коробочка с чаем и пачка сахара. На большом блюде, прикрытая салфеткой - высокая стопка блинов. Рядом - баночка с каким-то вареньем. Улыбнулась. Нет, Аршез - это все-таки чудо. Таких не бывает. Людей - так точно.
Нашла его за письменным столом в гостиной. Обняла, подлетев к нему сзади и коснувшись щекой щеки:
- Спасибо!.. Ой, а это что? - распрямляясь, заметила яркую малиновую прядь в его волосах. Вчера, вроде, не было…
- Это - маленькое хулиганство, - он обернулся, легко подхватывая ее и усаживая себе на колени. - Совсем небольшое, - он осторожно прижимал ее к себе, вдыхая аромат ее волос, скользя рукой по бедру. - С добрым утром, ребенок.
- Не надо! - она попыталась одернуть задравшуюся футболку, изгоняя его наглую руку.
- Желать доброго утра? - улыбнулся он, но руку убрал. Переложил на тонкую девичью талию. - Я ж просто погладил, что в этом такого ужасного?
- Не надо так, - повторила с укором.
- Хорошо, уговорила, не буду. Просто поцелую, ладно? В щечку? Вот так, едва-едва? - он осторожно коснулся губами ее нежной кожи, впитывая искорки ее смущения и ее удовольствия. Его пальцы безнадежно заблудились в ее волосах, нечесаных, спутанных после сна…
- Ар, не надо, щекотно! - она опять вырывалась. А он всего лишь лизнул ее в ушко. Или за ушком. Он совсем терял голову от ее запаха…
Вздохнул и опустил руки:
- Беги, умывайся. Растрепашка.
Она резво соскочила с его колен, а он тут же почувствовал необходимость затянуть ее туда обратно.
- Только одень что-нибудь, а то у нас в кладовке ремонт делают, не здорово в одной футболке скакать, - добавил уже практически в спину, сообразив, что надо предупредить.
- Какой ремонт? - она резко затормозила, словно наткнувшись на преграду.
- Косметический. Будем из кладовки кухню делать. Должно же у тебя быть место для приготовления и поглощения пищи, не все ж по углам жаться.