***
Их деревня, Арандор, осталась давно позади, когда Монсдорфу пришла в голову мысль сделать остановку. Кристлин, плетущийся сзади чародея, уже не ожидал такой роскоши, и шёл за отчимом только из-за боязни быть побитым.
- Собери веток, - бросил Монсдорф, усаживаясь на поваленное дерево и развязывая котомку. Он вытянул свою кожаную карту и снова принялся водить по ней перстнем. Камень на кольце блеснул красным пламенем и Монсдорф довольно прошептал: - Встретимся в Мессаке.
Кристлин, укладывая ветки для костра, украдкой взглянул на карту, за что тут же получил подзатыльник:
- Не подглядывай.
Монсдорф не стал использовать чародейство, зажигая костёр, а просто черкнул двумя камнями. Пламя легко поднялось, и принялось жевать тонкие ветки, превращая их в горящие ветки-угольки, рассыпающиеся в пепел при первом дуновении ветра. Кристлин подбросил в костёр толстые ветки, а сам пошёл за водой – рядом протекала река. Набрав воды и присмотревшись, Кристин заметил стайки довольно больших рыб, круживших на мелководье. Он отломил длинный прут и обжёг острие на огне. Спустившись к воде, Кристлин замер на камнях, пока вокруг их не закружили рыбки.
Кристлин ловко ударил прутом, и на его острие забилась первая добыча. Точно также подкараулив вторую, он насадил их на прут и понёс к костру. Остановившись перед Монсдорфом, он молчаливо ждал.
- Что? – спросил тот, глядя на Кристлина.
- Нож, - сказал Кристлин, опустив голову. Монсдорф усмехнулся, вытащил из-за пояса нож и дал ему. Кристлин почистил рыбу и бросил её в котелок. Пошарив сучком возле корней дикой барвины, он выкопал несколько клубней, которые, помыв, тоже бросил в котёл, который вскоре закипел. Монсдорф снял котелок с огня, посолил его, вытащил лепёшку и ложку и, обжигаясь, принялся хлебать. Наевшись, облизал ложку, спрятал её и подвинул остатки ухи Кристлину.
- Ешь! – сказал он, усмехаясь, а сам прилёг возле куста. Кристлин забрал котелок и заглянул – на дне болтался ободранный хвостик и несколько глотков ухи. Он подошёл к реке и присел на камень, чтобы съесть остатки обеда.
- Дай и мне кусочек, - попросил голос.
- Да тут ничего не осталось, - ответил Кристлин, не глядя на просившего.
- Дай и мне кусочек, - так жалобно попросил голос, что Кристин отдал котелок, не оборачиваясь – чтобы не видеть, как едят другие. Сзади послышалось сопение, и кто-то стал жадно хлебать. Кристин со вздохом обернулся, и увидел маленького человечка, который с головой забрался в котелок, а снаружи оставались только ноги в остроносых туфлях с медными пряжками.
"Пожалуй, на него ухи хватит, - подумал Кристлин, - хоть кто-то сегодня не будет голодным". Возле котелка лежала зелёная шляпа с острым верхом и белым пером. Человечек ещё поворочался в котелке и вылез – наверное, уха кончилась.
Он надел свою шляпу, скорчил гримасу на своём маленьком, зеленоватом лице и произнёс: - Я мом. Меня зовут Грохо Мом.
- Очень приятно, - вежливо ответил Кристлин, - а меня – Кристлин.
Они тактично помолчали некоторое время.
- Я брошенный мом, - признался Грохо Мом.
- Как это? - спросил Кристлин.
- Так, - ответил мом. Помолчал ещё немного и добавил, - мои ушли, а меня не взяли.
Они снова помолчали некоторое время.
- Вот, возьми, - сказал новый знакомый, протягивая Кристлину зелёную палочку.
- Что это? - спросил тот.
- Волшебная палочка, - буднично ответил Грохо Мом.
- А что с ней можно делать? - спросил Кристлин.
- Заказать себе обед, - сказал Грохо Мом, - скажи: "Хочу обед", - и махни палочкой.
Кристлин подозрительно посмотрел на него и спросил:
- А что же ты ей не воспользовался, а выпрашиваешь еду у других?
- Нам, момам, самим нельзя, - коротко объяснил Грохо Мом, и доверительно добавил: - Живот болеть будет.
Кристлин нерешительно взял палочку.
- Смелее, - подбодрил его Грохо Мом.
- Хочу обед, - произнёс Кристлин, и на траве возникла салфетка, а на ней колбаска кружком, пару лепёшек и крынка молока.
- И что, это всё можно есть? - подозрительно спросил Кристлин.
- Ешь, - равнодушно ответил Грохо Мом, как будто и не он только что вылизывал котелок с ухой.
Кристлин осторожно, надкусил лепёшку, потом колбаску и через мгновение от них остались одни вспоминания. Молоко Кристлин допил до половины – больше не смог. Салфетка и недопитое молоко тут же исчезли. Кристлин счастливо завалился на траву, а к его спине прижался новый друг – Грохо Мом.
***
Кристлин проснулся от того, что его пинали в бок. Ещё спросонья он понял, что это Монсдорф. Кристлин раскрыл глаза, поднимаясь.
- Вставай! Хватит прохлаждаться! - буркнул Монсдорф и вдруг подозрительно принюхался: - Чем это от тебя пахнет?
- Ухой, - предположил Кристлин. Монсдорф сурово на него посмотрел, решая, дать подзатыльник или оставить на потом. Решил дать.
- Не умничай, - добавил он словами. Кристлин почесал затылок, чтобы отвлечь боль.
- А это что такое? - сказал Монсдорф, заметив лежащего на траве мома.
- Это мом, - ответил Кристлин.
- Что за мом? - спросил Монсдорф, но Кристлин промолчал. Монсдорф пошевелил мома ногой – тот не реагировал.
- Да он дохлый, - констатировал чародей.
- Недавно был живой, - обескураженно ответил Кристлин и подумал: "А может Монсдорф хотел меня отравить, а мом съел мою уху?"
- Хватит толкаться, - ответил Грохо Мом на очередную попытку Монсдорфа пинать его ногой, - я сплю.
- Идём, мы и так задержались, - сказал Монсдорф, оставил мома в покое. Они тут же собрались и пошли по едва заметной тропинке в лесу, уже порядком заросшей и хлеставшей ветками по лицу. Лес тянулся старый, вековой. Упавшие деревья лежали рядом с молодыми побегами, тянущимися к солнцу, спешащими вырасти, чтобы опять повторить судьбу упавших.
Гулкая луна здесь не приживалась, теряясь в лабиринте стволов и веток, а потом беспомощно затихала. Сзади послышались торопливые шаги и Кристлин, обернувшись, увидел запыхавшегося Грохо Мома. Он поравнялся с Кристлином и зашагал рядом, что впрочем, не всегда удавалось, ввиду узости тропинки.
- Опять ты!? - вытаращился на него Монсдорф, но, впрочем, дальше продолжать не стал. Грохо Мом снова запыхался и, когда они вышли на поляну, опустился на землю и застыл.
- Ты что? - спросил у него Кристлин, но на него зло прикрикнул Монсдорф: - Не отставай!
Мом остался на поляне, а они пошли дальше. Кристлин горевал о том, что не успел он найти нового друга, как тут же его потерять. Они снова вышли на поляну и тут Кристлин увидел на ней Грохо Мома.
- Мы что, кружим? – опешил Монсдорф.
- Мом, ты как здесь оказался? - радостно воскликнул Кристлин.
- Пошли! - остановил его Монсдорф, шагая дальше. Грохо Мом остался на поляне. Когда они вышли на очередную поляну и увидели Грохо Мома, сидящего на траве, то у Монсдорфа случилась небольшой нервный срыв. Он схватил Грохо Мома и долго его тряс, так, что у того чуть глаза из орбит не вылетели.
- Посади его себе на спину, - сказал Монсдорф, отдавая Кристлину мома, - чтобы я его видел.
Они пошли дальше. Грохо Мом сидел на плечах у Кристлина, обхватив ручками его голову, и оба считали себя счастливыми. ***
Когда на "Зверобой" обрушился плот волшебника Тартифа, Маргина чуть не умерла от страха. Хабиба Бата её поддержал, хотя сам чуть не стал заикой. Здоровенное каменное основание пробило палубу и валялось в трюме. Там же валялся и Тартиф без сознания. Моряки собрались возле дыры в палубе и молчаливо смотрели вниз. Когда Маргина подошла и увидела Тартифа, она тут же сказала:
- Его нужно поднять наверх.
Тартифа положили на доску и вынесли на палубу. Маргина собрала все свои силы и начала лечить самое необходимое. У волшебника обнаружили пять переломов, пару открытых ран и ушиб головы. Пока Анапис обрабатывал раны и перевязывал их полосками материи, Маргина, наложив руки на голову, пыталась убрать большую гематому, которая грозила превратить Тартифа в овощ.
"Ах, как сейчас не хватает Мо", - с нежностью подумала она, и как будто почувствовала его силу, которая вливалась в неё. Она сумела залечить порванные сосуды, а остальное оставила на потом. Склеив последний капилляр, Маргина упала без сознания на руки хабиба Бата. "Вот это женщина!" - восхищённо подумал он, и понёс драгоценный дар в свою каюту.
Через одно солнце она пришла в себя и снова пошла к пострадавшему, как ни отговаривал её хабиба Бата. Она просмотрела волшебника, похвалила Анаписа за правильно наложенные шины на переломы, который за это получил благодарный взгляд хабиба Баты, что Анаписа обрадовало больше, чем слова Маргины.
Потом она снова погрузилась в гематому и долго очищала её, разрушая тромбы, чтобы помочь печени в её работе. Маргина быстро устала и, чтобы снова не уйти в обморок, прекратила работу.
Опираясь на заботливые руки хабиба Бата, она вышла на воздух. Парусник "Зверобой", как и раньше, стоял возле берега, в бухте острова Зелёного, а летающего острова и в помине не было. От этого Маргине стало немного легче и приятней на душе.
На острове ярко зеленела листва, море мягко катило свои волны, и это очарование укутывало душу, погружая её в ленивую негу. С моря несло приятной свежестью, которая ласкала не только её лицо, а и её израненную душу.