- Да не обращай ты внимания на эти слухи, - успокаивающим тоном произнес Серт, прекрасно понимая, что, как он того и хотел, ему удалось посеять в сознании Атрета семена, которые непременно дадут всходы. У этого германца сердце воина, и он не потерпит мысли о том, что его победила какая–то женщина. - Да, тебе привет от Руфа Помпиния Пракса.
- Это еще кто такой? - прорычал Атрет.
- Племянник префекта Рима. Он устраивает пир в честь дня рождения Тита. Ты приглашен.
- У меня нет времени, Серт, - сказал Атрет, откинувшись на диване. - Надеюсь, ты понимаешь, что я хочу положить конец всяческим толкам обо мне. - Атрет добавил, что не понимает, зачем этот племянник префекта пригласил его туда.
- Пракс не тот человек, который прощает обиды. Он ведь может снова заковать тебя в цепи.
- Я заслужил свою свободу.
- Тогда не разбрасывайся ею, обижая человека, который служит ушами императора и его брата, Домициана.
При упоминании Домициана Атрет стиснул зубы.
- А еще Пракс ненавидит этих христиан, которые распевают перед смертью, - продолжал Серт. - Для него нет большей радости, чем охотиться за ними, он желает уничтожить их всех.
- А я‑то здесь при чем? - сказал Атрет, прекрасно понимая, почему Серт затеял этот разговор. - Единственная христианка, которую я знал, - это Хадасса, и сейчас она мертва.
- Тогда я советую тебе держаться подальше от всех христиан, которые только могут повстречаться на твоем пути.
Атрет тут же подумал о Рицпе, находившейся сейчас у себя, наверху. Если Серт знал, что она вдова, наверняка он пронюхал и о том, что она христианка.
Серт увидел, что его предупреждение возымело действие.
- Пракс уважает тебя за твою храбрость. Когда ты сражаешься, в тебе просыпается сердце льва, и он хочет оказать тебе большую честь. Предоставь же ему такую возможность. - Губы Серта слегка скривились. - Твой весьма невежливый отказ будет воспринят не иначе как обида.
- Тогда скажи ему, что лев до сих пор зализывает раны, которые нанес ему Рим.
Почувствовав обиду, Серт потер финик, который держал в руке.
- Стоит Праксу только заподозрить, что ты способствуешь распространению этого культа, ему достаточно будет щелкнуть пальцами - и ты снова окажешься в кандалах.
Атрет холодно посмотрел на него.
- А кто сказал, что я что–то распространяю?
Серт отправил финик в рот и аппетитно разжевал его. Запив его вином, он встал.
- Я вижу, ты злоупотребляешь моим расположением к тебе.
- Тебя это когда–нибудь останавливало?
Серт улыбнулся и покачал головой.
- Ох, Атрет, твоя гордость когда–нибудь тебя погубит.
- Моя гордость спасла мне жизнь. - Атрет встал. Допив вино, он со стуком поставил кубок на стол. - Но, пожалуй, ты прав. Я, наверное, засиделся в этих горах. Он прошел с Сертом через атриум в переднюю. - Праксу пока ничего не говори. Я подумаю над его приглашением и пришлю тебе свой ответ.
Серт решил не показывать своего торжества.
- Только не затягивай. Празднование через семь дней. - Когда они подошли к входной двери, слуга открыл ее перед ними. Серт пожал Атрету руку. - Ты победил всех врагов на арене, Атрет. Теперь пришло время узнать врагов за ее пределами.
- Я учту твой совет, - сказал Атрет, загадочно улыбнувшись. Но его глаза стали холодными, когда он наблюдал, как Серт прошел через передний двор, сказал что–то Галлу и вышел за ворота.
* * *
Рицпа услышала, как что–то разбилось о стену. Вздрогнув, она замерла и прислушалась. С того момента, как охранник сказал ей, что пришел Серт и что ей велено оставаться в своей комнате, она закрыла дверь и не переставала молиться.
Атрет кричал что–то невразумительное. Рицпе снова стало тоскливо, и она с тяжелым сердцем стала думать, что же произошло там, внизу, что так вывело германца из себя. Приходила на ум только одна мысль - ничего хорошего.
Кто–то дважды постучал в дверь. Глубоко вздохнув, Рицпа прошла через комнату и отодвинула засов. На пороге стоял Сила.
- Атрет хочет говорить с тобой.
- Сейчас? - что бы ни произошло внизу, было очевидно, что ей придется вынести на себе всю тяжесть происшедшего.
- Он сказал, чтобы ты оставила ребенка.
- На кого? На тебя?
Сила отступил на шаг назад.
- Он не сказал.
Рицпа взяла Халева. Обернув его в шаль и устроив у себя на руках, она пошла за Силой из своей большой комнаты по верхнему коридору. Дверь в комнату Атрета была открыта. Рицпа остановилась на пороге. Атрет повернулся к ней. Увидев ребенка у нее на руках, он выругался по–германски.
- Я же сказал, чтобы ты его оставила!
- Но его не на кого оставить, мой господин, - возразила Рицпа, не входя в комнату.
- Где кормилица?
- Хильда работает сейчас на кухне.
- Только не сегодня. Позови ee! - сказал Атрет, кивнув Силе. Стук кованых сандалий охранника эхом раздался по верхнему коридору. Атрет возбужденно прохаживался по комнате, что–то бормоча на своем языке. Белье с его постели было разбросано по полу. Он в сердцах пнул его.
Появилась запыхавшаяся Хильда. Рицпа развязала шаль и отдала Халева ей в руки.
- Он уснет, если ты уложишь его в кроватку, - сказала Рицпа и мягко коснулась ладонью руки женщины. - Не оставляй его одного.
- Хорошо, моя госпожа. - Кормилица перевела беспокойный взгляд на Атрета и ушла. Сила отступил на шаг назад, чтобы дать ей дорогу.
- Смотри всюду в оба, - рыкнул но него Атрет. - Я хочу поговорить с госпожой Рицпой наедине. - Сила ушел, оставив ее одну на пороге. - Заходи и закрой дверь, - сказал ей Атрет тоном, не терпящим возражений.
Рицпа сделала, как он просил, чувствуя сильное волнение. Состояние Атрета могло означать только одно:
- Серт знает о Халеве, так?
- Нет, но Серт знает о том, кто ты. - Атрет мрачно усмехнулся. - Он, наверное, знает о тебе больше, чем я!
Рицпа облегченно вздохнула.
- И что тут особенного? Почему такая обыкновенная женщина, как я, стала интересна такому человеку, как Серт?
- С твоей помощью он хочет заставить меня снова сражаться. - Атрет уже не скрывал своего раздражения по поводу того, что Рицпа ничего не может понять. Он скривил губы в циничной улыбке. - Он думает, что ты моя любовница.
Щеки Рицпы покраснели.
- Надеюсь, ты разъяснил ему, что это не так, мой господин.
- Я сказал ему, что твой язык подобен жалу скорпиона, и это действительно так. Я сказал ему, что устал от тебя, и это действительно так. В ответ он оказал мне большую милость, предложив, чтобы я продал тебя ему. Я обещал подумать.
Рицпа побледнела.
- Что ты обещал? - произнесла она упавшим голосом.
- Я знал, что ты послана мне как проклятие, с того самого момента, как увидел тебя! - слова Атрета были подобны ударам молота.
- Ты не можешь продать то, что тебе не принадлежит! - сказала Рицпа, с трудом сдерживая дрожь. Он что, совсем из ума выжил?
- Ты христианка, - из уст Атрета это прозвучало как обвинение.
- О моей вере ты знал еще до того, как я пришла сюда.
- О том, что ты здесь, может узнать человек, который запросто может снова лишить меня свободы.
Рицпа закрыла глаза. Потом, тяжело вздохнув, с тревогой посмотрела на германца. Мысль о том, чтобы уйти отсюда, даже не приходила ей в голову, потому что без Халева она не представляла себе жизни.
- Мне бы хотелось вышвырнуть тебя вон.
Закусив губу, Рицпа сцепила руки перед собой. "Ни слова, - сказала она себе. - Господи, дай мне силы промолчать".
- Но если бы я действительно сделал это, люди Серта об этом бы тут же узнали. И сообщили бы Серту о том, что ребенок остался со мной. Он бы захотел узнать, почему, и очень быстро ему бы все стало ясно.
- О Господи Боже, защити нас, - зашептала Рицпа, быстро осознав, каким образом совершенно невинный малыш может стать орудием в руках такого бездушного человека, как Серт.
Атрет снова изрек проклятие.
- И вот теперь, из–за тебя, мне придется либо склониться перед одним кровавым римским аристократом, либо закончить жизнь на арене! - Перейдя на крик, Атрет пнул ногой стол и перевернул его, разбив при этом изящный глиняный светильник.
Рицпа вздрогнула, но осталась стоять на месте. Отец, укажи мне выход. Дай мне нужные слова. Что нам делать? И тут ей пришла в голову пугающая, просто ужасная идея. Она даже не хотела о ней говорить, но это было единственное решение, которое она видела.
- Ты говорил, что хочешь вернуться в Германию.
Атрет повернулся к ней и посмотрел ей в глаза.
- Я бы уже давно сделал это, если бы не два обстоятельства!
- Твой сын, - сказала Рицпа, прекрасно понимая эту причину. Халеву было всего четыре месяца, и путешествие для него было бы трудным и опасным. - А вторая причина?
Атрет снова изрек какое–то короткое проклятие на своем языке и повернулся к ней спиной. Запустив пальцы в свои длинные светлые волосы, он вышел на балкон. Рицпа нахмурилась. Какой бы ни была эта причина, было ясно, что Рицпе он о ней не расскажет. Затем Атрет вернулся в комнату, и на его красивом лице ясно отражались все его эмоция.
- Я несколько месяцев добирался до Капуи, - произнес он сквозь зубы. - Потом меня перевезли в Рим. Затем Серт договорился обо мне с Веспасианом и привез меня сюда. На корабле. Этот путь занял две недели. - Он засмеялся, и его смех был на грани истерики. - Я бы вернулся в Германию хоть сейчас, если бы знал, как туда добраться!
Рицпа видела, чего ему стоило это признание, и быстро ответила: