- Да, но я не видела Ипу с самого утра, - пожаловалась я.
- Возможно, в ней внезапно проснулся интерес к рыбе.
Я наряжала Ипу для ужина с Джеди - которому, как оказалось, принадлежало целых три торговых судна - и чувствовала себя как-то странно. Я надела на нее свой лучший парик: его пряди были унизаны золотыми трубочками и надушены лотосом. Ипу нарядилась в облегающее платье и мой плащ, подбитый мехом. Плетеные сандалии из папируса тоже были мои, и, когда я посмотрела на Ипу в зеркало, мне вспомнилась Нефертити и все те вечера, когда я одевала сестру к ужину. Я обняла Ипу и прошептала ей на ухо слова поддержки, а когда она ушла, эгоистически подумала: "Если она выйдет замуж, у меня не останется никого, кроме Нахтмина". Каждую ночь я ставила ароматические масла к ногам Таварет в моем собственном маленьком святилище, и каждую луну у меня приходили месячные. Мне было двадцать лет - и не было ни одного ребенка. И возможно, не будет никогда. "А теперь у меня не будет и Ипу".
И я тут же покраснела, устрашившись того, что могу начать думать как Нефертити. "Возможно, мы с ней куда более похожи, чем я полагала".
Я отправилась на кухню и отыскала там оставленные Ипу хлеб и козий сыр.
- Сегодня вечером Ипу ужинает с тем торговцем рыбой, - сообщила я Нахтмину.
Но он сидел на веранде, погрузившись в чтение какого-то свитка, и даже не поднял головы.
- Что это? - поинтересовалась я, поднося ему еду.
- Прошение от горожан, - мрачно произнес он и протянул свиток мне.
Прошение было написано жителями Фив. Я узнала некоторые имена: они принадлежали людям, утратившим свое положение после смерти Старшего. Старым друзьям отца и бывшим жрецам Амона.
Я ахнула:
- Они хотят, чтобы ты захватил власть в Амарне!
Нахтмин, уставившись через балконную дверь на Нил, ничего не ответил.
- Мы должны как можно скорее показать это письмо моему отцу…
- Твой отец уже все знает.
Я села, глядя на мужа.
- Как он может уже знать об этом?
- Он все знает и за всем присматривает. Если сюда еще не пришли люди с оружием, чтобы перерезать мне горло, то это потому, что он велел не трогать меня. Он верит, что я не поведу войско на Амарну, так как знает, что ты для меня важнее любой короны.
- Но почему отец не арестует этих людей? Они же изменники!
- Они станут изменниками, только если я втяну их в мятеж. До этих пор они - друзья, а если Амарна когда-нибудь падет и Атон отвернется от Египта, к кому тогда твоему отцу обращаться за помощью?
Я медленно подняла взгляд, начав наконец-то соображать.
- К тебе. Потому что люди Старшего пойдут за тобой. Нахтмин кивнул, а я вдруг ощутила глубокое почтение и страх перед отцом.
- Он строит планы на тот случай, если Эхнатон умрет. На тот случай, если народ восстанет. Потому-то мой отец и позволил мне выйти за тебя замуж.
Нахтмин улыбнулся:
- Я бы хотел надеяться, что за этим все-таки стоит нечто большее. А потому нет нужды отправлять это послание ему. - Он забрал у меня папирус и скомкал его. - Я не поведу людей на бунт, и он это знает.
- Но Эхнатон не знает.
- Эхнатон не имеет дела ни с чем за пределами Амарны. Весь Египет может рухнуть, но, если Амарна останется стоять, его это вполне устроит.
У меня запылали щеки.
- Моя сестра никогда…
- Мутноджмет, - перебил меня муж, - твоя сестра - дочь миттанийской царевны. Ты знаешь, что двенадцать дней назад на Миттани напали?
У меня перехватило дыхание.
- Хетты вторглись в Миттани?!
- А Египет ничего не сделал, - зловеще произнес Нахтмин. - Но история запомнит, что мы стояли в стороне и смотрели. Если Миттани падет, мы станем следующими. Если она уцелеет, то никогда нас не простит, и никакие миттанийские царевны тут не помогут.
- Нефертити не знала своей матери. Ты не можешь обвинять ее…
- Никто ее и не обвиняет. - В лунном свете его черты лица заострились. - Но войны, на которые мы закрываем глаза, могут ослепить нас навеки.
Занавески затрепетали под ночным ветерком, и Нахтмин встал.
- Хочешь пройтись?
- Нет. - Я сидела, и на душе у меня было муторно. - Иди сам.
Нахтмин коснулся моей щеки.
- Амон хранит нас. Что бы там ни случилось в Миттани или в Амарне, у меня всегда будешь ты, а у тебя - я.
Он ушел. Я вернулась к себе в комнату, но уснуть не смогла. По жаре все, на что меня хватило, это отправиться на балкон - посидеть, подумать. Когда Ипу вернулась, я спустилась узнать, как прошел вечер. Несмотря на свои двадцать четыре года, она выглядела молодой и сияющей.
- Гляди! - выпалила она, протягивая руку и показывая мне браслет. - Он купил его для меня! Госпожа, у меня такое чувство, будто мы с ним знакомы всю жизнь! Мы выросли в одном и том же городе, возле одного и того же храма Исиды! Его бабушка была жрицей, и моя тоже!
Я жестом предложила ей пройти на веранду, и мы проговорили там до поздней ночи.
22
14 пахона
- Тебя ждет на пристани сюрприз! - шепотом сообщил на следующее утро Нахтмин, едва лишь я открыла глаза.
Я тут же села и заморгала от яркого света.
- Что там такое?
- Вставай и посмотри! - поддразнил меня муж.
Я спихнула Бастета с кровати и прошла к окну, а затем, узнав сине-голубые вымпелы барки моих родителей, вскрикнула:
- Ипу! - Я проворно натянула нарядное платье. - Прибыли визирь Эйе и моя мать! Приготовь дом и достань хорошее вино.
Ипу возникла в дверях.
- Что стоишь? Иди за вином! - воскликнула я.
Ипу заговорщически улыбнулась Нахтмину:
- Уже все сделано.
Я посмотрела на мужа. Тот ухмыльнулся, словно Бастет. Тут до меня дошло.
- Так вы знали?
- Конечно, он знал! - энергично отозвалась Ипу. - Он скрывал этот сюрприз целых десять дней!
Я остановилась, так и не застегнув на шее золотую цепочку, и на глаза мне навернулись слезы.
- Скорее! - поторопил меня Нахтмин. - Они ждут!
Я побежала навстречу родителям, как ребенок бежит на рынок, чтобы встретиться с друзьями. Увидев меня, мать изменилась в лице.
- Мутноджмет! - воскликнула она и крепко обняла. - Ты хорошо выглядишь. - Она отстранилась, чтобы оглядеть меня. - И стала не такая худущая. А дом!
- Красивый особняк, - оценивающе произнес отец, изучая фаянсовые изразцы и окружающие холмы.
В Ниле мерцало отражение дома, а встающее солнце забрызгало воду золотом. Фиванцы с обеих сторон реки уже глазели в окна, распознав на барке царские цвета и гадая, кто же это посетил город.
- Ипу! Найди лист папируса и напиши, что я сегодня не принимаю посетителей! - распорядилась я. - И повесь на дверь!
Слуги остались позади, у корабля, а я повела мать и отца через сад. Отец торжественно поздоровался с Нахтмином.
- Ну, рассказывай, что происходит в Фивах, - сказал он.
Я не стала слушать, о чем они говорят. Я это уже знала. А пока они беседовали на веранде за жареным гусем и вином с пряностями, мы с матерью сидели в саду. Мать посмотрела вниз, на Нил, мысленно сравнивая увиденное с Амарной.
- Здесь как-то красивее, - сказала она.
- Фивы старше. Здесь меньше показной пышности и спешки.
- Да. В Амарне все куда-то спешат, - согласилась она.
- А как там Нефертити? - спросила я, поднимая чашу.
Мать вздохнула:
- По-прежнему сильна.
"В смысле - по-прежнему честолюбива".
- А мои племянницы?
- Даже будь они дочерьми самой Исиды - их и то не баловали бы больше. Ни одна лошадь или колесница не достаточно хороши для них. - Мать прищелкнула языком.
- Это скверный способ учить их.
- Я говорила Нефертити об этом, но она меня не слушает. - Мать понизила голос, хотя здесь, в саду, ее никто не слышал, кроме меня. - Ты слышала про Миттани?
- Да. - Я прикрыла глаза. - И мы не послали солдат им на помощь, - предположила я.
- Ни единого человека, - прошептала мать. - Потому твой отец и приехал сюда, Мутноджмет.
Я выпрямилась.
- Разве он приехал не затем, чтобы повидаться со мной?
- Конечно, за этим, - быстро произнесла мать. - Но еще и затем, чтобы поговорить с Нахтмином. Народ видит в нем героя, и он для нас - ценный союзник. Ты мудро поступила, выбрав его в мужья.
- Потому что теперь он может помочь нам? - с горечью спросила я.
И тут же пожалела о своем тоне. Мать, ничуть не превосходившая меня ни в хитрости, ни в претенциозности, отшатнулась.
- Если царствование Эхнатона завершится крахом, он будет нужен Египту.
- А под Египтом ты понимаешь нашу семью.
Мать поставила чашу и, перегнувшись через стол, положила ладонь поверх моей.
- Это твоя судьба, Мутноджмет. Путь к трону Гора был проложен задолго до твоего рождения и рождения Нефертити. Это было судьбой вашей бабушки, и матери бабушки, и матери ее матери. Ты можешь принять ее или опуститься вниз и измотать себя во всеобщей гонке.
Я подумала об отце: как он сидит сейчас на веранде с Нахтмином, интригует, плетет свою паутину, чтобы опутать нас и привести обратно в Амарну.
- Нефертити всегда будет царицей, - продолжала мать. - Но ей нужен - сын. Ей нужен наследник, чтобы быть уверенной, что Небнефер никогда не будет править Египтом.
- Но у нее лишь царевны.
- Надежда еще есть, - произнесла мать, и что-то в ее тоне заставило меня податься вперед.
- Она…
Мать кивнула.