Панахеси, сидящий справа от Эхнатона, побагровел от ярости. На празднестве в честь Кийи Нефертити потребовала музыку, и все принялись смеяться, петь и пить. Кийя очутилась в ловушке; в любое другое время ее дамы стали бы изводить мою сестру пренебрежением и насмешками. Но сейчас, в Северном дворце, в присутствии Эхнатона никто из них не смел задеть Нефертити, так что они всячески подлизывались к ней, рассказывали разные истории, обменивались сплетнями, и по мере того, как усиливался порожденный вином смех, усиливался и гнев Кийи.
- Что случилось? - обеспокоенно спросил Эхнатон.
Кийя бросила на него свирепый взгляд из-под ресниц:
- Это мое празднество, а не ее!
Эхнатон оглянулся проверить, нет ли Нефертити поблизости, и пообещал:
- Я возмещу тебе это.
- Как?! - пронзительно вскрикнула она.
Эхнатон оторвал взгляд от моей сестры - та, запрокинув голову, смеялась над очередной шуткой Тутмоса.
- Я велю Тутмосу изваять тебя, - донеслось до меня.
Кийя поспешила воспользоваться преимуществом.
- А если у нас будет еще один сын, Небнефер наконец-то будет объявлен твоим наследником?
Я подалась в ту сторону, чтобы услышать, что ответит фараон.
- Это в руке Атона.
"Атона и его семьи!" - победно подумала я.
Когда празднество закончилось, я поняла по глазам Нефертити, какого напряжения ей это стоило. Когда мы добрались до ее покоев, она не терпящим возражений тоном произнесла:
- Побудь со мной, пока он не вернется.
Я уселась на ее постель и успокаивающе погладила сестру по голове.
- Хетты стоят у ворот Миттани, а я разыгрываю соблазнительницу перед собственным мужем! - разбушевалась Нефертити. Затем голос ее дрогнул. - Не может быть, чтобы у нее был еще один сын…
- Может, и не будет. Может, родится еще одна царевна.
- Но почему я не могу родить сына? - вскричала Нефертити. - Чем я прогневала Атона?
"Спроси лучше, чем ты прогневала Амона", - подумала я, но не стала говорить этого вслух.
- Ты ешь мед?
- И мандрагору.
- А в храмы ходишь?
- Атона? Конечно.
Я красноречиво промолчала.
- Ты думаешь, мне стоит обратиться к Таварет? - тихо спросила Нефертити.
- Не помешало бы.
Она заколебалась.
- А ты пойдешь? Эхнатон не узнает.
- Мы можем сходить завтра, - пообещала я, и сестра ласково сжала мою руку.
Потом она повернулась и натянула покрывало на грудь. Когда сестра уснула, я осталась лежать, размышляя, где бы найти в Амарне святилище богини-гиппопотама, покровительницы родов.
На следующее утро, еще до восхода солнца, Мерит разузнала это для меня. Она сказала, что некоторые женщины в деревне хранят у себя статуэтки Таварет на случай родов у своих дочерей. Я попросила ее отвести нас в дом с самым большим алтарем, и, когда Эхнатон еще даже не проснулся, носильщики уже несли наш закрытый паланкин вверх по склону холма, к скоплению богатых домов.
В небе поднималось жаркое солнце. Внизу просыпался город оттенков кардамона и золота. Я расправила складки на платье и вдохнула запах пекущихся лепешек с финиками и подогреваемого вина.
- Задерни занавески! - прикрикнула на меня Нефертити. - Нам нужно управиться поскорее!
- Ты сама захотела прийти сюда, - сурово отозвалась я.
- Ты когда-нибудь молилась Таварет? - спросила сестра.
Я знала, что она имеет в виду.
- Да.
На вершине холма носильщики опустили паланкин, и к нам подошла служанка поприветствовать нас.
- Ваше величество… - Девушка низко поклонилась. - Моя госпожа ждет вас на веранде.
Мы поднялись по ступеням: Нефертити, Мерит и я. Носильщики остались во дворе; они понятия не имели, зачем мы явились сюда. Навстречу нам вышла женщина в платье из тонкого льна.
- Благодарю вас, что снизошли к моему скромному дому. Я - госпожа Акана.
Но Нефертити не слушала ее. Она огляделась в поисках изваяния Таварет.
- Наша богиня там, - шепотом произнесла Акана. - Укрытая от чужих взглядов.
Она нервно поглядывала то на Нефертити, то на меня.
Мы прошли в комнату в задней части дома; окна в ней были занавешены тростниковыми циновками. На белых стенах были нарисованы изображения богини-гиппопотама. Госпожа Акана попыталась объясниться.
- Многие люди хранят у себя подобные изображения, ваше величество. Ведь запрещены лишь общественные святилища. Но многие втайне сохраняют алтари у себя.
"Не настолько втайне, чтобы это укрылось от внимания Мерит", - подумала я, а Нефертити молча кивнула.
- В таком случае я вас оставлю. Если вам что-то потребуется, вы только позовите.
И госпожа Акана отступила.
Нефертити, словно очнувшись ото сна, огляделась по сторонам.
- Спасибо, госпожа.
- Может, мне тоже уйти? - предложила я.
- Нет. Я хочу, чтобы ты помолилась вместе со мной. Мерит, оставь подношения и закрой дверь.
Мерит положила благовония и цветок лотоса на табурет и удалилась вслед за госпожой Аканой. Мы остались одни. Богиня-гиппопотам улыбалась нам; ее большой живот из отполированного черного дерева отливал синевой в солнечном свете, проникающем сквозь тростниковые циновки.
- Иди ты первая, - подтолкнула меня Нефертити и пояснила: - Тебя она знает.
Я подошла к богине, преклонила колени перед ней и протянула ей цветок лотоса.
- Таварет, - пробормотала я. - Я пришла к тебе просить, чтобы ты благословила меня ребенком.
- Мы пришли из-за меня! - одернула меня Нефертити.
Я хмуро глянула на нее через плечо.
- Еще я пришла ради царицы Египта. - Я положила лотос к ногам Таварет. - Я пришла просить, чтобы ты даровала ей дитя.
- Сына! - уточнила Нефертити.
- Ты что, сама не можешь попросить? - возмутилась я.
- Нет! Меня она может не послушать!
Я снова склонила голову:
- Прошу тебя, Таварет. Царице Египта нужен сын. Она была благословлена тремя царевнами, и теперь она просит тебя даровать ей царевича.
- Но не Кийе! - выпалила Нефертити. - Пожалуйста, сделай так, чтобы у Кийи не родился сын!
- Нефертити! - воскликнула я.
Сестра непонимающе посмотрела на меня.
- Что?
Я покачала головой.
- Просто зажги благовония.
Нефертити сделала, как ей было велено, и мы посмотрели на богиню-гиппопотама, окутанную дымком курений. Казалось, будто Таварет благожелательно улыбается нам, даже несмотря на то, что Нефертити обратилась к ней с недоброй просьбой. Я встала, и Нефертити встала рядом со мной.
- Ты всегда так молишься? - спросила я.
- Ты о чем?
- Да так. Пойдем отсюда.
На следующее утро в Зал приемов прибыл гонец.
- Великая жена Кийя больна.
Я тут же вспомнила молитву Нефертити и побледнела. Отец посмотрел на меня, и я решила во всем сознаться.
- Вчера…
Но отец взмахнул рукой.
- Отправляйся и отыщи сестру и фараона в Арене!
Я съездила за Эхнатоном и Нефертити, и, хотя Нефертити всю дорогу пыталась расспрашивать меня, я смогла лишь прошептать:
- На твою молитву ответили.
Мы влетели в Зал приемов. Зал к этому моменту очистили от слуг и просителей. Отец, завидев нас, встал.
- Вот гонец с известиями для фараона, - сказал он.
Гонец низко поклонился.
- Вести из Северного дворца, - сообщил он. - Великая жена Кийя больна.
Эхнатон застыл на месте.
- Больна? То есть как? Чем она больна?
Гонец опустил глаза.
- У нее кровотечение, ваше величество.
Эхнатон оцепенел. Отец подошел к нему.
- Вам следует поехать к ней, - сказал он.
Эхнатон повернулся к Нефертити. Та кивнула:
- Поезжай. Поезжай и удостоверься, стало ли великой жене лучше.
При виде такой доброты с ее стороны фараон заколебался, и Нефертити мило улыбнулась.
- Она хотела бы, чтобы ты поехал ко мне, - сказала она.
При виде такого лукавства я прищурилась, и когда Эхнатон вышел, я сурово покачала головой:
- Что происходит?
Нефертити сбросила плащ:
- Как ты и сказала, Таварет ответила на мои молитвы.
Отец нахмурился:
- Ничего еще не случилось.
- Она больна! - быстро произнесла Нефертити. - И она наверняка потеряет ребенка.
Я в ужасе уставилась на нее, а Нефертити улыбнулась:
- Мутноджмет, принеси мне сока, пожалуйста.
Я застыла.
- Что?
- Принеси ей сока, - распорядился отец, и я поняла, что происходит.
Они хотели, чтобы я ушла и они могли поговорить наедине.
- Гранатового! - крикнула мне вслед Нефертити, но я уже покинула Зал приемов.
- Госпожа, что случилось? - Ипу поспешно встала. - Почему всех выгнали из зала?
- Отведи меня в мой прежний особняк, - сказала я. - Найди колесницу, я еду к Тийе.
Всю дорогу мы молчали. Когда мы добрались до места, оказалось, что дом выглядит точно так же, как в момент моего отъезда. Широкая крытая веранда и круглые колонны сияли белизной на солнце, и васильки на их фоне выглядели ослепительно синими.
- Она посадила еще тимьян, - тут же обратила внимание Ипу.
Она подошла к двери, и на ее оклик отозвалась служанка. Нас провели в дом, который прежде был моим. В прихожей стало больше гобеленов и появилось несколько новых стенных росписей с изображением охоты. "Целая жизнь у власти - и вот все, с чем осталась вдовствующая царица Египта". Мы прошли на веранду, и царица шагнула мне навстречу, распахнув руки для объятия. Она услышала, что мы пришли.
- Мутноджмет!