Я затаила дыхание. Ребенок задает вопросы фараону? Как себя поведет Эхнатон? Но он подхватил Мери на руки.
- Конечно, ты тоже поедешь, моя маленькая царевна! Ты - дочь фараона. Фараон никуда не поедет без своих любимых.
Семейство удалилось. Нефертити пыталась заставить меня присоединиться к их поездке в город, но я отказалась, сказав, что устала.
- Ты вечно уставшая! - недовольно произнесла сестра. - Ты бродишь вокруг с таким видом, что можно подумать, будто это ты - царица!
Я бросила на нее взгляд, и Нефертити, рассмеявшись, обняла меня за талию.
- Я шучу!
- Кто растирает тебе ноги, готовит тебе сок, причесывает тебя?
Нефертити закатила глаза.
- Но тебе же всего восемнадцать лет! Какой же ты будешь в сорок?
- Возможно, мертвой, - ответила я, и Нефертити сощурилась:
- Не говори так! Ты что, хочешь, чтобы Анубис тебя услышал?
- А я думала, никакого Анубиса нету - только Атон.
Пятнадцать дней спустя моя сестра пронзительно вскрикнула:
- Какое-какое празднество?!
Зал приемов был закрыт для всех - присутствовала лишь наша семья.
- Празднество в честь второго ребенка Кийи, - пробормотал Эхнатон.
Нефертити швырнула скипетр с помоста, и он загрохотал по плитам пола.
- Это что же, ты будешь сегодня не только спать, но еще и есть в Северном дворце?! - взорвалась Нефертити.
Эхнатон понурился.
- Это празднество в ее честь, отказывать в нем нельзя. Но царица Египта - ты. - Он потянулся к жене. - Конечно же, ты тоже будешь там желанной гостьей.
На мгновение мне показалось, будто Нефертити сейчас скажет, что да, она пойдет туда. Но затем Нефертити вскочила и прошла мимо супруга. Двустворчатые двери зала распахнулись, и Нефертити, бросив на меня повелительный взгляд, вышла. Двери с грохотом закрылись. Я посмотрела на мать.
- Иди, - тут же произнесла она.
Я побежала следом за Нефертити и отыскала ее в вестибюле, ведущем к Окну Появлений. Она смотрела на Амарну. В отдалении высились храмы Амона; их колонны в сумерках напоминали часовых. Мне не хотелось беспокоить ее, но сестра уже услышала мои шаги.
- Они ждут меня - именно меня! - сказала она.
Я подошла поближе, посмотреть, о чем это она. Внизу стояли какие-то богатые чужеземцы в тюрбанах, украшенных драгоценностями; они смотрели на дворец, словно бы увидели силуэт Нефертити в окне. Но ночная тьма укрывала ее от взглядов.
- Они любят его благодаря мне, - сказала она.
- Ему нужно ходить к Кийе, - сказала я. - Ему нужны сыновья.
Нефертити резко развернулась:
- Так ты думаешь, что я не смогу дать ему ни одного? Я подошла поближе, чтобы мне тоже был виден город внизу.
- А если так, он перестанет любить тебя?
- Он меня обожает! - с жаром произнесла Нефертити. - Кого волнует, беременна ли Кийя? Он идет туда сегодня вечером только потому, что его позвал Панахеси. Он думает, что Панахеси верен ему. - Она напряглась. - Пока отец трудится до изнеможения, обеспечивая корабли и стараясь избежать войны, Панахеси нашептывает на ухо Эхнатону, как будто его устами говорит сам Атон. И его влияние растет.
- Но ведь он не влиятельнее отца?
- И никогда не будет. Я об этом позабочусь.
Нефертити посмотрела вниз, на людей, которые ее не видели. Они шли по городу, неся корзины с зерном нового урожая по дорогам, что вились, словно белые ленты.
- Одна лишь Хатшепсут была столь же влиятельна, как я сейчас. А Кийя - не царица. Даже если у нее будет пять сыновей, она никогда не станет царицей.
Глаза Нефертити снова вспыхнули гневом.
- Мне стоило бы пойти на этот праздник, - со злостью произнесла она. - Пойти и сделать так, чтобы он был для нее безнадежно испорчен.
И по ее виду я поняла, что она говорит совершенно серьезно.
Позади послышался шум, и в вестибюль вошел отец.
- Нефертити, иди-ка сюда.
Он отвел сестру в сторонку от Окна Появлений, и они принялись негромко переговариваться. Пока они разговаривали, я провела рукой по росписям, украшавшим здешние стены. Интересно, что подумал бы Нахтмин, увидев, как золото храмов смотрит на него со стен, с позолоченных изображений моих родственников, и меня среди них, - Тутмос нарисовал нас всех по памяти.
Я принялась рассматривать один из рисунков, на котором мой отец получал от фараона золотые ожерелья. Конечно же, он был символическим, поскольку отец никогда не получал подобных подарков - ему достаточно было бы шевельнуть пальцем, чтобы у него оказалось столько ожерелий, сколько ему требовалось бы. Но на этом рисунке Нефертити обнимала его за талию, положив вторую руку на плечо Эхнатона. Тут же присутствовали и две царевны, и кто-то уже начал рисовать и третью, на руках у кормилицы. В некотором отдалении стояли мы с Тийей. Мы не воздевали руки навстречу Атону, как все прочие. Мы были одеты в платья с открытой грудью, и скульптор, Тутмос, подчеркнул зеленый цвет моих глаз. Мы - наша семья - были повсюду, и лишь присутствие в Амарне Панахеси и Кийи замалчивалось. Если Северный дворец когда-то рухнет, единственным свидетельством их существования станут их гробницы.
- Ты идешь? - окликнула меня Нефертити.
Я огляделась.
- А где отец?
Нефертити с хитрым видом пожала плечами.
- Ушел по делам.
Ее самодовольное лицо заставило меня насторожиться.
- Что происходит?
- Мы идем на празднество, - просто сказала она.
- Нефертити…
- А что такого? - возмутилась сестра.
- Это жестоко.
- Власть вообще жестока, - парировала Нефертити. - И принадлежать она будет либо мне, либо ей.
Сестра посмотрела на себя в зеркало.
- Сегодня вечером я хочу быть красивой, как Исида. Сверхъестественно красивой.
Она встала, и ее платье-сетка натянулось на груди и заструилось на спине. Серебро на ресницах и бедрах заблестело в свете факелов. Корону Нефертити надевать не стала: вместо этого она вплела в волосы серебряные бусины, колыхавшиеся при движении. Мне почти что стало жалко Кийю. Но Кийя была почти так же хитра, как и моя сестра, и если Нефертити так и не родит Эхнатону царевича, нашей семье придется склониться перед Кийей, когда ее сын займет трон. Потому я сидела и терпела, пока мне выщипывали брови и подкрашивали щеки и губы. Чтобы наша семья служила такому человеку, как Панахеси… Я покачала головой. Не бывать этому!
В открытом дворике нас ожидали придворные дамы Нефертити; они болтали и хихикали, словно девчонки. Мы прошли меж них, и мне почудилось, будто мы - серебряные капли дождя на пруду, поросшем лотосами. Дамы расступились, и я поняла, что это все незнакомые мне девушки, дочери писцов и жрецов Атона, в чьи обязанности входило развлекать мою сестру. От конюшен подошла группа стражников. Их командир подал руку Нефертити и помог ей подняться на колесницу. Она забрала у него хлыст.
- Ты собираешься править колесницей?! - воскликнула я.
- Конечно. К Северному дворцу! - крикнула Нефертити.
Она взмахнула хлыстом, и колесница рванула вперед, к белому маяку в ночи. Стражники ринулись за ней, а женщины, мчащиеся в колесницах позади, захохотали.
- Помедленнее! - закричала я, перепугавшись, что мы сейчас опрокинемся, но ветер заглушил мои слова, а колесница помчалась на север. - Нефертити, мы же умрем!
Сестра повернулась ко мне с победным видом.
- Что?
Когда колесница подъехала к воротам дворца, Нефертити натянула поводья, и лошади остановились. Дворец Кийи потряс меня своей величественностью. Его изящное отражение дрожало в водах Нила - белый бастион, построенный с любовью и вдохновением. Верх каждой колонны был сделан в виде цветка лотоса, словно бы устремляющегося вверх, в объятия Атона. В украшенном колоннами фасаде посредине был сделан широкий проход, и оттуда видны были дворцовые дворики и освещенные факелами сады. Стража Кийи, увидев нас и осознав, кто мы такие, впала в панику и принялись лезть из кожи вон, кланяясь и указывая дорогу:
- Ваше величество, мы не знали, что вы приедете…
- Объявите о нашем прибытии! - велела Нефертити.
Слуги в золотых схенти помчались вперед, а мы медленно, торжественно зашагали меж масляных ламп, окаймляющих лестницу из песчаника. Гости кланялись нам и перешептывались. Когда мы подошли к Большому залу, там уже собрались трубачи.
- Царица Нефертити и госпожа Мутноджмет! - объявил глашатай.
Мы величаво вплыли в зал, и он тут же заполнился гомоном. Дамы Нефертити шли за нами по пятам; они окружили нас полукругом и принялись подыскивать место и угощение, подобающее царице. Свет играл на серебре наших ожерелий и браслетов, и я знала, что мы прекраснее всех в этом зале, даже прекраснее гордых и красивых дочерей дворцовых визирей и писцов. Кийя резко обернулась и что-то быстро сказала мужу, чтобы привлечь его внимание, но его взгляд был прикован к моей сестре, к серебристой рыбке, сверкающей в освещенном пруду.
- Отведите меня к столу для почетных гостей, - велела Нефертити, и мы двинулись через зал к столу, за которым сидели Эхнатон и беременная Кийя.
Нефертити уселась на противоположном конце стола. В промежутке расположились все доверенные дамы Кийи. Я знала, что у меня никогда не хватило бы духу поступить так, как Нефертити: с гордо поднятой головой войти во львиное логово.