В комнату стало набиваться все больше народу. Прибыл вестник, а следом за ним Тутмос. Служанки хлопотали вокруг Нефертити, омывая ее и прилаживая корону. Мать взяла меня под локоть и отвела к окну. Зазвонили колокола, возвещая о рождении новой царевны. Три раза - как и в честь царевича.
-. Подожди хотя бы, пока ей дадут имя, - попросила мать.
Нефертити огляделась и увидела, что мы стоим рядом.
- Неужели моя сестра не подойдет, чтобы пожелать мне долгой жизни и крепкого здоровья?
Все обернулись ко мне. Мать осторожно подтолкнула меня в спину. Если бы отцу дозволено было находиться в родильном павильоне, он сейчас выпятил бы челюсть при виде подобной грубости с моей стороны. Я заколебалась, потом шагнула вперед.
- Пусть Атон улыбается тебе.
Все расступились: Нефертити раскинула руки, собираясь обнять меня. В углу павильона уже сидела кормилица, и маленькая царевна присосалась к ее груди.
- Иди же сюда, Мутни, порадуйся вместе со мной!
Все улыбались. Все ликовали. Родился не мальчик, но дитя было здорово, и Нефертити благополучно разрешилась от бремени. Я протянула корзинку:
- Это тебе.
Нефертити заглянула в корзинку, и глаза ее радостно заблестели. Она посмотрела на меня, потом снова на содержимое корзины:
- Мандрагора?
- В этом сезоне хороших выросло всего несколько штук. В следующем сезоне будет лучше.
Нефертити подняла голову:
- В следующем сезоне? Ты о чем? Ты же возвращаешься!
Я не ответила.
- Ты должна вернуться во дворец! Здесь твоя семья!
- Нет, Нефертити. Моя семья убита. Одного убили в моем чреве, а второго - в Кадеше.
Я развернулась и зашагала прочь, прежде чем она успела возразить.
- Ты будешь на благословении! - крикнула она.
Это не было просьбой.
- Ладно, если тебе так уж хочется.
Я вышла из родильного павильона, и двери захлопнулись за мной.
За стенами дворца праздновали простые жители Амарны. Рождение царского отпрыска означало для них день отдыха, даже для строителей гробницы, работавших в холмах высоко над долиной. Я прошла во внешний двор. Там стояли царские колесничие, чтобы отвозить и привозить сановников.
- Отвези меня в храм Хатор, - попросила я и, прежде чем колесничий успел сказать, что он не знает никаких запрещенных храмов, сунула ему в руку медный дебен.
Колесничий быстро кивнул. Добравшись до места, мы увидели окаймленный колоннами двор, устроенный на склоне холма.
- Госпожа, ты точно уверена, что хочешь остаться здесь? Это запрещено.
- Некоторые женщины по-прежнему ухаживают за святилищем Хатор. Со мной все будет в порядке, - ответила я.
Но царский колесничий был молод и обеспокоен.
- Я могу подождать, - предложил он.
- Не надо. - Я взяла корзину и спустилась. - Незачем. Я могу дойти до дома и пешком.
- Но ты же сестра главной жены царя!
- И подобно многим людям, я наделена двумя ногами.
Колесничий засмеялся и уехал.
На холме, среди выходов камня и резных колонн, царила тишина. Те немногие женщины, что ухаживали за тайным храмом Хатор, должно быть, праздновали сейчас внизу, в деревне, совершая возлияние новому богу Египта, в благодарность за рождение новой царевны.
- Но не все позабыли тебя.
Я преклонила колени перед маленьким изваянием Хатор и положила к ее ногам пучок тимьяна. Хотя храмы Амона были запрещены в Амарне, на окраинах города женщины втайне устроили маленькие храмы наподобие этого. Да и в домах вроде моего в тайных нишах часто прятались статуэтки Хатор, и к ним возлагались масло и хлеб, чтобы богиня помнила наших предков и нерожденных детей.
Я поклонилась богине:
- Благодарю тебя за то, что ты уберегла Нефертити при родах. Хотя она не принесла тебе ни вина, ни благовоний, я делаю это от ее имени. Защищай ее всегда от смерти. Она благодарна за дар новой жизни, который ты ниспослала ей, и за легкие роды.
Я пристроила тимьян рядом с кувшинчиком масла, принесенным какой-то другой женщиной, и услышала за спиной хруст гравия под ногами. Кто-то произнес:
- Ты когда-нибудь молишься за себя?
Я не стала оборачиваться.
- Нет. Богиня знает, чего я хочу.
- Ты не можешь поступать так вечно, - сказала моя тетя. Горячий ветер трепал подол ее платья. - Когда-то ты должна будешь дать покой ка ребенка. Он не вернется.
- Как и Нахтмин.
Тетя серьезно посмотрела на меня, взяла меня за руку, и мы встали в самой высокой части храма, глядя на пустыню и заросли тростника на берегу Нила. Крестьяне в белых схенти обмолачивали зерно, а бык тащил тяжелую повозку. В небе кружил ястреб, воплощение души, и вдовствующая царица вздохнула:
- Дай им обоим покой.
18
1348 год до н. э.
Шему. Сезон урожая
День за днем деревенские женщины приходили ко мне за травами, а иногда я и сама разносила их. В городе, раскинувшемся за белыми колоннами дворца, я кружила по узким улочкам и частенько оказывалась в доме, где женщина только что родила и надежды на то, что мать выживет, нет. Я склонялась над ее ложем, осматривала чрево и готовила особый чай с маслом крапивы. А женщина сжимала в руках запрещенный амулет с изображением Хатор и шепотом молилась богине материнства. Увидев этот запрещенный амулет впервые, я удивилась, и тамошняя служанка поспешно объяснила:
- Она защищает Египет уже тысячу лет.
- А Атон? - с любопытством поинтересовалась я.
Служанка напряглась.
- Атон - это солнце. К солнцу не прикоснешься. А Хатор можно подержать в руках и можно ей поклониться.
Итак, они прозвали меня в мои семнадцать лет Секем-Мив, и я стала известна в деревнях вокруг Амарны больше, чем сам фараон.
- Куда ты сегодня, госпожа?
Это был тот колесничий из дворца. Он был не на дежурстве, а я как раз добралась до конца длинной дороги, идущей от моего особняка. Он улыбнулся мне с колесницы, и я попыталась удержаться от воспоминаний от Нахтмине.
- За семенами, - ответила я и зашагала быстрее, не обращая внимания на быстро забившееся сердце.
- У тебя тяжелые корзины. Может, тебя подвезти?
Он придержал коней, а я задумалась. При мне не было стражников. Я отказалась от охраны, когда оставила Нефертити и ее дворец. Но в результате я осталась и без колесничего, а до пристани было далеко. Колесничий заметил мои колебания.
- Садись.
Он протянул руку, и я, приняв ее, взобралась на колесницу. Он поклонился:
- Меня зовут Джедефор.
Он стал появляться каждое утро.
- Ты что, так и будешь поджидать меня тут каждый день? - спросила я.
Джедефор ухмыльнулся.
- Нет, не каждый.
- Не надо так делать! - серьезно попросила я.
- А почему?
Мы двинулись в сторону пристани. Я отправлялась туда раз в несколько дней, поискать новые травы у иноземных торговцев.
- Потому что я - сестра главной жены царя. Фараон меня не любит.
- Зато тебя любит царица.
"Когда ей что-нибудь нужно", - подумала я и крепко сжала губы.
- Если ты ценишь свое место при доме фараона, - строго произнесла я, - тебе не следует появляться на людях вместе со мной. Я не принесу тебе пользы.
- Вот и хорошо, потому что я не стремлюсь получить от тебя пользу. Я просто сопровождаю тебя на рынок и обратно.
Я вспыхнула.
- Знай: человек, которого я люблю, сейчас в Кадеше.
Я впервые заговорила о Нахтмине с кем-то помимо родственников.
Джедефор склонил голову:
- Как я уже сказал, я ничего от тебя не хочу. Только удовольствие сопровождать тебя.
Когда Ипу впервые увидела меня с Джедефором, у нее глаза сделались как блюдца. Она ходила за мной по дому - хуже, чем Бастет, - и пыталась вызвать меня на разговор.
- А где вы с ним познакомились? Он возит тебя каждый день? А жена у него есть?
- Ипу, он - не Нахтмин.
Улыбка Ипу померкла.
- Но он красивый.
- Да, он красивый, добрый солдат. И только.
Ипу понурилась.
- Ты слишком молода, чтобы быть одной, - прошептала она.
- Но моя сестра именно этого и желает, - ответила я.
- Власть хеттов на севере растет. Сегодня утром за помощью прислал правитель Лакиса.
Отец извлек из-за пояса свиток, и Тийя протянула за ним руку.
Мой дом превратился в место встреч. Мне дозволено было слушать, как Тийя с отцом обсуждают, как править Египетским царством. А Эхнатон с Нефертити, в то время как хеттский царь Суппилулиума, подбираясь к Египту, прошел через Палестину, - они в это время заказывали статуи и ездили по улицам, вырядившись, словно боги, и швыряли с колесниц в толпу медные дебены.
Тетя положила свиток на колени.
- Еще одно из египетских владений в опасности.
Я знала, что она думает, что Старший скорее отдал бы свое ка Аммит, чем допустил хеттов во владения Египта.
- Как и Катна. - Она посмотрела на отца. - Но мы не можем послать помощь.
- Нет, - ответил отец и забрал свиток. - Когда-нибудь Эхнатон обнаружит, что золото утекает из сокровищницы и уходит на защиту Кадеша, и…
- Золото из сокровищницы уходит на защиту Кадеша?! - перебила его я.
- И брать оттуда еще и на защиту Лакиса будет опасно, - согласилась тетя, не обращая внимания на мое вмешательство.