- Мы не можем ему помешать. Но мы можем построить вторую гробницу и сохранить те, которые мы построили в Долине царей…
- Конечно, мы их сохраним! Я не допущу, чтобы меня похоронили в Амарне! - решительно заявила Тийя.
- И я, - отозвался отец, и голос его тоже был низким и глухим.
Они повернулись ко мне.
- Ты будешь отвечать за это, - распорядилась Тийя. - Если мы умрем, позаботься, чтобы нас похоронили в Фивах.
- Но как?
Как я сумею устроить это вопреки желаниям Эхнатона?
- Тебе придется пустить в ход хитрость, - быстро произнес отец.
Я поняла, что он говорит совершенно серьезно, и мне стало страшно.
- Но я не хитрая, - заволновалась я. - Это дело для Нефертити. Это она может с ним справиться.
- Но не станет. Твоя сестра строит гробницу вместе с Эхнатоном. Они бросили наших предков ради погребения на востоке. - Отец серьезно посмотрел на меня. - О наших похоронах должна позаботиться именно ты.
От страха я повысила голос:
- Но как?
- Взятки, - отозвалась тетя. - Бальзамировщики мертвых покупаются не хуже всех прочих.
Увидев, что я не понимаю, она посмотрела на меня как на полную невежду.
- Ты разве никогда не слыхала о женщинах, которые отдают своих детей бесплодным женам из знатных домов? Они говорят мужьям, что ребенок умер, а бальзамировщики берут обезьяну и пеленают ее, как ребенка.
Я в ужасе отпрянула, а Тийя пожала плечами, словно вела речь о чем-то общеизвестном.
- Да-да, они там в Городе Мертвых способны творить чудеса. Но за определенную сумму.
- Если до этого дойдет, - велел отец, - ты подкупишь бальзамировщиков, чтобы в Амарне похоронили поддельное тело.
У меня задрожали руки.
- И отвезу тебя в Фивы?
Все это казалось нереальным. Этого не могло быть. Мой отец и царица Тийя никогда не умрут. Но отец похлопал меня по плечу, словно ребенка:
- Когда придет время…
- Если придет! - подчеркнула я.
- Если время придет. - Отец улыбнулся с нежностью. - Тогда ты будешь знать, что делать.
Он посмотрел на Тийю:
- Встретимся здесь завтра?
- У меня в саду?! - воскликнула я.
- Мутноджмет, двор Амарны кишит соглядатаями, - отозвался отец. - Если мы хотим поговорить, нам придется приходить сюда. Эхнатон не доверяет никому, а женщины Панахеси шныряют повсюду, все вынюхивают и докладывают ему. Даже некоторые из дам Нефертити.
Я подумала о Нефертити, как она там сидит во дворце одна, в окружении притворных друзей и соглядатаев. Но я отказалась испытывать жалость к ней. "Постелила постель - пускай ложится".
Меня вызвали во дворец в конце эпифи. Из дворца прибыл гонец с письмом, запечатанным тяжелой печатью моего отца, и настойчиво сунул его мне.
- Госпожа, у царицы уже начались схватки.
Я вскрыла письмо и убедилась, что это правда. Нефертити рожала. Я сжала губы и свернула письмо, не в силах глядеть на эту весть. Вестник продолжал ждать меня.
- Чего тебе надо?! - рявкнула я.
Юноша не дрогнул.
- Я хочу знать, идешь ли ты, госпожа. Царица звала тебя.
Она меня звала! Она меня звала, зная, что она рожает своего второго ребенка, а мой первый - мертв! Я сжала кулак, смяв папирус. Гонец смотрел на меня расширившимися глазами.
- Колесница ждет, - умоляюще произнес юноша.
Я присмотрелась к нему. Ему было лет двенадцать-тринадцать. Если он не сумеет привезти меня, это может стать концом его карьеры. Он смотрел на меня широко распахнутыми глазами, и в них была надежда.
- Подожди, - велела я ему. - Я соберу вещи.
На кухне торчала Ипу.
- У нее есть лекари. Тебе не обязательно идти.
- Я пойду.
- Но почему?
Бастет потерся шелковым тельцем об мою ногу, словно пытаясь успокоить меня.
- Потому, что это Нефертити, и если она умрет, я себе этого никогда не прощу.
Ипу прошла следом за мной в мою комнату. По пятам за ней шел Бастет.
- Хочешь, я поеду с тобой? - предложила она.
- Не надо. Я вернусь к вечеру.
Я взяла свой ящик с травами. Когда я уже собралась уходить, она сжала мою руку:
- Помни: ты идешь туда ради ребенка.
Я сглотнула подкатившую к горлу горечь.
- Который должен был быть моим.
- Она сказала, что ничего не могла поделать.
- Может быть, - отозвалась я. - А может быть, она просто сидела сложа руки и молчала, пока это делалось.
Гонец помог мне подняться в колесницу. Он щелкнул плетью, и гнедые лошади помчались по Царской дороге. На каждом перекрестке стояли изваяния моей сестры. Ее раскрашенные скульптуры воздевали руки над городом в пустыне, который построили они с мужем. Нефертити была наряжена в пышные одежды Исиды. А на воротах храмов, там, где надлежало находиться изображениям богов, были изображены их с Эхнатоном лица.
- Амон, прости им их заносчивость, - прошептала я.
Для родов был выстроен специальный павильон, как и в Мемфисе. Я узнала в нем руку Нефертити: окна от пола до потолка, стулья с мягкими сиденьями, вазы, в которых пышно разрослись растения - особенно много было лилий ее любимого сорта. В комнате было расставлено множество стульев для придворных дам, и почти все они были заняты.
- Госпожа Мутноджмет! - объявил вестник, и в зале мгновенно стало тихо: разговоры и смех прекратились.
- Мутни!
Нефертити шикнула на своих дам, и дочери визиря, толпящиеся у ее постели, расступились. Глаза их сделались круглыми и завистливыми.
Я подошла к кровати. Нефертити была здорова и красива. Она полулежала на груде подушек, и по ней не видно было, чтобы она испытывала боль. У меня загорелись щеки.
- Я думала, у тебя схватки.
- Все лекари говорят, что они начнутся сегодня или завтра.
Лицо мое потемнело.
- Твой посланец сказал, что дело неотложное.
Нефертити повернулась к своим дамам, изучающим мои волосы, ногти, лицо.
- Оставьте нас! - велела она.
Они упорхнули, словно мотыльки, - девушки, которых я даже не знала. Я посмотрела им вслед.
- Да, дело неотложное. Ты мне нужна.
- У тебя десятки женщин, которые составляют тебе компанию. Зачем тебе нужна я?
- Да затем, что ты моя сестра! - отрезала Нефертити. - Нам полагается быть рядом. Заботиться друг о друге.
Я недобро рассмеялась.
- Я не отнимала у тебя дитя! - воскликнула Нефертити.
- Но ты знаешь, кто это сделал.
Нефертити промолчала.
- Ты знаешь, кто меня отравил. Ты знаешь, кто перепугался, что я рожу ребенка, сына военачальника…
Нефертити заткнула уши.
- Я не хочу больше этого слышать!
Я молча смотрела на нее.
- Мутни! - взмолилась она и уставилась на меня печальными глазами, темными и большими, словно озера, воображая, будто может при помощи своего очарования заполучить все, чего пожелает. - Будь со мной, когда я буду рожать!
- Зачем? Ты выглядишь достаточно счастливой.
- А что мне, ходить, показывая всем видом, как я боюсь умереть, чтобы Эхнатон перепугался и не дал мне других детей? Чтобы придворные дамы побежали к Панахеси и сообщили ему, что царица Египта ослабела? Чтобы Кийя возвысилась, пользуясь моей слабостью? Что еще мне остается, кроме как выглядеть счастливой?
Я поразилась: надо же, Нефертити способна думать о подобных вещах даже накануне родов!
- Останься со мной, Мутни. Ты единственная, кому я могу доверять. Ты способна проверить, что мне дают повитухи.
Я уставилась на нее:
- Ты что, думаешь, что они тебя отравят?
Нефертити посмотрела на меня с утомленным видом.
- Если тебя отравят, лекари это обнаружат, - заметила я.
- После моей смерти! Какой с этого будет толк?
- Панахеси рискнет собственной жизнью, если затеет такое.
- И кто это сможет доказать? Как по-твоему, кому поверит Эхнатон? Что-то лепечущей повитухе или верховному жрецу Атона? А ведь есть еще жрецы Амона, - со страхом произнесла Нефертити, - которые охотно отдадут жизнь, лишь бы убедиться, что Эхнатон никогда не произведет на свет наследника.
Я представила, как кто-нибудь отравит ее, как отравили меня. Как она корчится от боли и плачет, а Анубис подкрадывается все ближе к ней, и все потому, что я отказалась быть с ней во время родов.
- Я останусь. Но только на время родов.
Нефертити улыбнулась. Я села и ворчливо спросила:
- Ну, имя уже выбрали?
- Сменкхара.
- А если будет девочка?
Нефертити метнула на меня взгляд из-под длинных ресниц.
- Не будет.
- Ну а если вдруг?
Нефертити пожала плечами:
- Тогда Мекетатон.
Хотя Нефертити была невероятно маленькой, Некбет, должно быть, благословила ее лоно, потому что все ее дети, похоже, выходили наружу без всяких трудностей. Повитуха подхватила крохотный комочек, окровавленный и пищащий, и все прочие повитухи, сколько их было в комнате, ринулись вперед, посмотреть на пол ребенка. Нефертити подалась вперед.
- Кто? - выдохнула она.
Повитуха опустила взгляд. Моя мать от радости захлопала в ладоши, но, когда слуги помогли Нефертити улечься обратно, я заметила, что она сильно побледнела. Наши взгляды встретились. "Еще одна царевна". Я перевела дыхание и со злостью подумала: "Вот и хорошо, что не сын!" Подобрав свою корзину, я направилась к двери.
Мать схватила меня за руку:
- Ты должна остаться на благословение!