- Да. - Нефертити выпрямилась, и вид у нее сделался решительный. - Это напомнит Аменхотепу о том, что на самом деле важно.
Мать нахмурилась, а Нефертити пылко произнесла:
- О родственных чувствах.
Вдали зазвонили колокола: дважды, чтобы Мемфис узнал о рождении царевны. Нефертити схватилась за край покрывала:
- Что это?
- Колокола… - начала было мать, но Нефертити перебила ее:
- Почему они прозвонили только два раза?
- Потому что три раза звонят, когда рождается царевич, - сказала я, и Нефертити разъярилась:
- Почему? Потому что дочь менее важна, чем царевич? В честь Небнефера звонили трижды, и в честь царевны Меритатон тоже будут звонить три раза!
Мы с матерью переглянулись, а царевна Меритатон завопила.
Молчание нарушила Мерит:
- Может быть, вас проводить в купальню, ваше величество?
- Нет! Прикажите кто-нибудь, чтобы звонить перестали! - распорядилась Нефертити. - И приведите Аменхотепа!
- Сначала прими ванну, а потом уже увидишься с фараоном и все ему скажешь, - попыталась переубедить ее мать.
- Нефертити, в таком состоянии тебе ни с кем нельзя видеться, - взмолилась я.
Ее платье было в пятнах, и, хотя повитухи вытерли ей ноги и причесали волосы, сейчас она не была царицей Египта. Она была женщиной, только что произведшей на свет ребенка, и от нее воняло кровью.
- Вымойся быстренько, а потом мы позовем фараона и все ему скажем.
Нефертити послушалась. Служанки завернули ее в чистое покрывало и увели. В павильоне воцарилась тишина.
- Она родила чудесное дитя, - сказала в конце концов мать.
Кормилица продолжала кормить ребенка, а повитуха убрала родильное кресло. До появления царевича пройдет не меньше года. А может, и больше.
- Как ты думаешь, он ее послушается? - спросила я.
Мать поджала губы.
- Так никогда не делалось.
- Но и царица никогда не жила в покоях фараона.
Когда Нефертити вернулась, вымытая и одетая в белое, мать кивнула.
- Так гораздо лучше, - сказала она.
Но Нефертити не склонна была слушать лесть.
- Приведите Аменхотепа.
Мерит отворила дверь родильного павильона и позвала фараона. Он тут же вошел, и Нефертити немедленно набросилась на него.
- Я хочу, чтобы в колокола прозвонили трижды! - приказала она.
Аменхотеп кинулся к жене и погладил ее по щеке.
- С тобой все в порядке? Ты…
- Пусть сегодня колокола звонят трижды!
- Но ведь… - Фараон посмотрел на спящую Меритатон. - Посмотри, какая она красивая…
- Я говорю о колоколах! - выкрикнула Нефертити, разбудив царевну, и Аменхотеп заколебался.
- Но ведь трижды звонят только…
- Что, наша царевна менее важна, чем царевич?
Аменхотеп посмотрел на личико дочери, и по щекам его потекли слезы. Малышка унаследовала его темные глаза и вьющиеся волосы. Затем он перевел взгляд на Нефертити. На лице царицы застыла упрямая убежденность, и Аменхотеп повернулся к Мерит:
- Передай, чтобы в колокола звонили трижды. В честь рождения царевны…
Он вопросительно взглянул на Нефертити.
- Царевны Меритатон, - ответила Нефертити, и Аменхотеп уселся рядом с ней.
- Меритатон, - повторил он, глядя на дочку. - Возлюбленная Атоном.
Нефертити гордо вскинула голову.
- Да. В честь великого бога Египта.
- Царевна.
Аменхотеп забрал хнычущую малышку у кормилицы и прижал к груди.
Появился отец и бросил проницательный взгляд на мать.
- Девочка, - негромко произнес он.
- И все же - наследница, - шепотом отозвалась мать.
Отец задержался настолько, чтобы подержать внучку, первую царевну Египта, на руках, а потом ушел, дабы написать послание царям иных земель.
Я разглядывала лежащую в кровати Нефертити. Она выглядела осунувшейся и бледной, но радовалась напоказ, для Аменхотепа, - в то время, когда ей следовало поспать.
- Как по-твоему, она хорошо выглядит? - спросила я у матери.
- Конечно нет. Она же только что родила.
Затем рядом с постелью возникла Мерит, вооруженная своей огромной шкатулкой из слоновой кости, заполненной косметикой. Сестра послушно села, хотя я на ее месте велела бы всем убраться прочь из моей комнаты. Я посмотрела на царевну Меритатон, которую сестра прижимала к груди, и ощутила укол чего-то очень похожего на зависть. У Нефертити был муж, семья и царство. Мне же пятнадцать - и что у меня есть?
Пир в честь рождения царевны был устроен в конце пахона. Золотые и серебряные сосуды искусной работы, присланные в дар от чужеземных царств, расставили на столе, что тянулся от одного конца Большого зала до другого. Там же стояли золотые изваяния и сундуки из черного дерева. Царь Миттани прислал свору гончих, а знатные семейства Фив преподнесли браслеты из серебра и слоновой кости.
В покоях Аменхотепа Нефертити собиралась на пир и приставала ко мне с вопросом, какое платье ей надеть, с большим вырезом или под горло.
Я посмотрела на ее подкрашенные хной груди, большие и привлекательные. Живот у нее был таким маленьким, что просто в голове не укладывалось, что она родила всего четырнадцать дней назад.
- С вырезом, - ответила я.
Я зачарованно смотрела, как платье облегает тело Нефертити и как она вдевает в уши золотые серьги. Нет, подумала я, мне никогда не быть такой красивой. Потом мы посмотрели на себя в зеркало: Кошка и Красавица.
Ни один мужчина из присутствовавших в Большом зале не мог оторвать глаз от царицы.
- Она великолепна, - сказала Ипу, когда моя сестра скользнула между колоннами и поднялась на помост.
Роды убрали впадинки с ее щек и придали лицу более яркий цвет. Сотни свечей, мерцая, освещали ей путь, а когда Нефертити уселась на трон, все на миг смолкли.
Похоже было, будто праздновать рождение Меритатон пришли все придворные до единого. Я вышла из зала наружу, туда, где стояли отец с матерью, наслаждаясь моментом покоя, пока не подали еду и не подошло время садиться за стол. Внутренний двор был забит людьми, разодетыми в лучший лен и золото; кто-то входил в Большой зал, кто-то выходил оттуда с чашей вина в руке. Отсутствовал только Панахеси.
- А как получилось, что здесь собралось столько народу? - спросила я.
На празднество прибыла даже знать из Фив; они двинулись в путь месяц назад, получив известие о близящемся рождении Меритатон.
- Они прибыли засвидетельствовать почтение новому фараону, - ответил отец.
Я не поняла, о чем он, и отец пояснил:
- Старший умирает.
Я уставилась на него.
- Но предполагалось же, что он проживет еще сезон! Ты мне говорил… - Я осеклась и поняла, что имеет в виду отец. Я придвинулась к нему и перешла на шепот. - Его что, отравили?
Отец не ответил.
- Его что, отравили? - не унималась я, но лицо отца было непроницаемо. Я отступила. - Так значит, Панахеси там?
Родители переглянулись, и отец встал.
- Что бы ни произошло в Фивах, но Старший не протянет и месяца.
В Большом зале прозвонил колокол, созывая гостей к трапезе. Отец взял мать за руку и исчез в толпе, а я осталась стоять с раскрытым ртом.
- Судя по твоему виду, не то на нас напали, не то ты только что съела что-то ну очень кислое.
Я повернулась, и военачальник Нахтмин протянул мне чашу с вином.
- Спасибо, военачальник. И я тоже рада тебя видеть.
Он рассмеялся и взмахнул рукой в сторону Большого зала:
- Пойдем?
Мы вместе вошли в сводчатые двери Большого зала, украшенного великолепной колоннадой и заполненного сотнями гостей. Нахтмин должен был сидеть за столом с верхушкой войска, я - с царской семьей. Но прежде чем мы дошли до помоста, я остановила его:
- Военачальник, скажи… ты не слышал ничего о Старшем?
Нахтмин задумчиво посмотрел на меня, потом отвел от столов в уголок, где мы могли поговорить более спокойно.
- А почему ты спрашиваешь?
Я заколебалась.
- Я… я просто подумала, что ты можешь что-то знать.
Нахтмин взглянул на меня с подозрением.
- Возможно, он очень скоро перейдет под власть Осириса.
- Но ему же всего сорок лет! Он мог прожить еще лет десять… - прошептала я. - Это не яд?
И я пристально посмотрела на него, стараясь понять, честен ли его ответ.
Нахтмин мрачно кивнул:
- Так поговаривают. И если разговоры идут даже в царской семье…
- Вовсе нет, - быстро произнесла я.
Нахтмин посмотрел на меня изучающе.
- Но если… если фараон умрет…
- То что?
- Вот именно - что тогда?
- Тогда твоя сестра станет царицей всего Египта, а вдовствующая царица склонится перед своей невесткой. И кто знает, - заговорщически добавил Нахтмин, - она может даже сама стать фараоном.
- Фараоном?! - переспросила я, не веря своим ушам.
- Это что, настолько удивительно?
- Нет, это просто глупо. Женщин, которые правили Египтом, можно пересчитать по пальцам.
- А почему бы ей не войти в их число?
Мы дружно посмотрели сквозь лес колонн на мою сестру; ее блестящие волосы удерживал массивный золотой обруч, и глаза ее выглядели даже больше обычного. Со своего трона ей виден был весь зал, но смотрела она на Аменхотепа.
- Он доверяет ей во всем, - добавил Нахтмин. - Они даже живут в одних покоях.
- Кто тебе сказал?
- Я военачальник. Это мое дело - знать. Даже будь я слугой в каком-нибудь малом дворце, я и то знал бы такую мелочь.
- Но она не может стать фараоном, не став прежде вдовой.